Шамиль Бикчурин - Твердая порода

Немного странным казалось, что свекор и свекровь так говорят о своей невестке, но Мутгарай понял их правильно. Они были хорошие люди, эти старики, всерьез беспокоились за судьбу Фариды.

Правда, Мутгарай сделал вид, что не понимает их намеков, горячо поблагодарил стариков за гостеприимство. Дома весело сказал Фариде:

— Слушай, Фарида, свободного времени у меня вагон и маленькая тележка, нефть еще не скоро покажется, может, мне вот из этих твоих бревен срубить сруб?

— Не говори глупости! Тут бригаде плотников работы да заботы!

— Ты меня не знаешь! И напрасно возражаешь, Фарида. Я уже прикинул: тут у тебя достаточно материалу для пятистенного дома. Завтра же и приступлю!

— Не надо, не надо! — Фарида и слушать об этом не хотела.

— Да я за свою жизнь срубил десяток срубов. Да, да, не смейся! В ФЗО научили. В Сибири для шахтеров мы рубили из бревен длинные бараки. Вот работа была на морозе! Из-за этого и в армию меня тогда не взяли…

Последнее надо ли было говорить Фариде, но Мутгарай все еще жалел, что не служил в армии, он так мечтал о ней в детстве и юности! В армии он бы показал, кто такой Мутгарай!

Хотя Фарида и не дала согласия, Мутгарай решил: с завтрашнего дня приняться за сруб.

Вот уже почти четыре часа бур тычется в одно место. Видимо, уже износился. У него, может, и зубы-то раскрошились. Хотя уже давно наступило время замены бура, Кадермат не спешит поднять инструмент, ждет указания мастера.

Очень уж своеобразной оказалась эта язтургайская скважина. Вот дошли до проектной глубины и открыли продуктивный горизонт, потом еще пробурили довольно много, однако нефти не было. Бур легко пронзил пропитанный нефтью песчаник и опять наткнулся на твердую породу. Выходит, разведчики добрались до кристаллического фундамента! Есть ли смысл продолжать работу, грызть этот гранитный пласт, под которым никаких нет богатств? Карта картой, теория теорией, но буровики уже, можно сказать, дали свой огорчительный ответ.

О положении на скважине больше всех беспокоился, кажется, Камиль. Приходя на вахту, спрашивает: «Нефти не было?», а уходя волнуется: «Лишь бы не пошла в мое отсутствие!» Ему хочется своими руками направить нефтяной фонтан, собственными глазами увидеть, как этот фонтан ударит высоко-высоко в небо, чтобы потом рассказать в селе обо всем своим товарищам.

Хочется-то хочется, но от этого хотенья ничего не менялось: бур часами без толку крутился в забое, быстро изнашивался и его приходилось часто менять, а что это была за работа, Камиль узнал полной мерой. Набил инструментом кровавые мозоли на ладонях, надавил трубами синяки на плечах. И он, наверно, долго не забудет того дня, когда бригада перешла на особое долото. Даже не поверил сразу, что такое может быть, и вспомнил, как Еланский разыграл его однажды, послав за новым буром в будку. Камиль тогда не нашел ничего, что бы напоминало столярное долото, сверло или буравчик.

— Да там они, там! — кричал Еланский. — На полу валяются, ищи получше!

Парень всю будку переворошил, а Еланский все кричал:

— Может, в кармане моего пиджака? Или в сумке мастера?

Нет, не было никакого бура ни в карманах, ни в сумках. Еланский, похохатывая, появился в будке, поднял с пола большое железное устройство, напоминающее вывороченный дубовый пень с тремя отрезанными корнями, и навалил эту тяжесть на плечо Камиля.

— Да вот же он — бур-то!

Камиль даже охнул под тяжестью инструмента, хотя и выдержал, не согнулся. Долото завернули, закрепили на конце колонны и опустили в скважину. Хорошо, бур, но где же у него острые детали, которыми он взрезает пласт? Кадермат Имамутдинович тогда очень хорошо объяснил, что внутри каждого корня этого стального пня крутятся оси, на которые надеты шарошки, похожие на конусные шестерни комбайна, только сделаны они из очень твердого металла. «Это и есть лезвие долота», — сказал бурильщик. Вода под большим давлением крутит лопатки турбобура, и тот катает в забое шарошки, которые разрушают горную породу. Просто и понятно.

И вот Камиль смотрит на мастера, зажавшего в кулаке свой длинный подбородок, на Кадермата Имамутдиновича, остановившего бурение, устало вытирающего со лба пот.

— Выход один, — говорит бурильщик.

— Неужто? — спрашивает мастер.

— Да. Только он выручит.

— А о себестоимости скважины ты подумал?

— Думай не думай. Один он тут сладит.

«Кого они имеют в виду? — насторожился Камиль. — Кто этот могучий он?»

— Ладно, — решил Зубаиров, взглянув почему-то на Камиля. — Пока крути, а я поеду за алмазом.

«Шутят! — подумал Камиль. — Опять надо мной шутят». Он прекрасно помнит, как еще в школе учитель химии говорил, что алмаз — редчайший минерал на земле, а самый крупный камень, известный людям, размером не больше голубиного яйца, однако цену его нельзя определить — так он дорог. Но тут идет речь не о какой-то маленькой вещице, а об огромном долоте весом больше трех пудов!

С другой стороны, Кадермат Имамутдинович над Камилем никогда не шутил, да и мастер с самого начала относился к нему, как ко взрослому. И молодой рабочий ясно представил себе, как мастер привозит алмазное долото, искрящееся, играющее всеми цветами радуги, поднимает его над головой, и все жмурят глаза от лучистого сияния. Камиль обязательно попросит разрешения у мастера потрогать алмазные грани драгоценного долота. А может, ему разрешат собственными руками ввернуть долото в резьбу турбобура? Он это уже хорошо умел делать…

Оттаскивая в сторону негодные трубы, Камиль нетерпеливо поглядывал на дорогу — где же это бур? Наконец показалась закрытая машина, какой раньше не появлялось на буровой. Бур находился в железном ящике с замком, и его охраняли какие-то чужие люди — сразу было видно, что это не конторские снабженцы. Когда осторожно, почти благоговейно мастер ставил долото, эти люди зорко наблюдали за его движениями, и Камиль не решился даже приблизиться к столь ценному инструменту. Правда, он успел разочарованно заметить, что это было, вообще-то, нормальное долото, обычное стальное корневище с тремя тупыми отростками. И никакого тебе там радужного блеска. На кромках шарошек виднелись мелкие крупинки стеклышек, похожие на осколки темной, непрозрачной бутылки.

— Это и есть алмазный бур? — шепнул он Еланскому.

— Он, — уважительно произнес тот.

Алмазное долото быстро погнало метры. Скважина уходила все глубже и глубже, с каждой вахтой наращивалась стальная колонна.

Однако пока не было видно ни волшебной нефти, ни чудо-фонтана. Уже прошли в глубину более двух километров, подняли наверх образцы всех подземных пород — глину, песок, известняк, доломит, пробились к девонскому пласту и теперь грызут кремень, гранит, магму, а нефти все нет и нет.