Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

— Всё! Теперь всё! Не хотят — не надо! Дура я, самая настоящая дура!

Разобравшись, в чем дело, Ирина не стала больше успокаивать Веру, а поддержала ее в обычной своей сухой и категоричной манере:

— Конечно, дура. Я всегда говорила: зачем тебе это надо?

— Мне? Раз никому не надо — и мне не нужно! Пусть сами пишут, сами ищут, сами… всё!

Она бессильно опустилась на пол посреди писем, газет, улыбающихся мужских и женских лиц и твердила как клятву:

— Всё, конец! Больше ни за что, никому, никогда!

— Хорошо бы, — вздохнула Ирина. — Только я же тебя знаю: не удержишься, опять начнешь.

— Я?! — возмутилась Вера. — После всего этого? Ни за что, никогда в жизни…

И вдруг умолкла на полуслове.

— Ну? Что еще? — усмехнулась Ирина.

Вера посидела не отвечая, потом поднялась с пола, присела рядом с Ириной.

— Нет, ты не думай, я твердо решила. Но есть одно очень серьезное дело. Последнее, честное слово! Только ты не волнуйся…

— А почему это я должна волноваться? — пожала плечами Ирина.

Вера еще чуть помедлила и сказала.

— Понимаешь, Ира, было одно объявление… Он сам из Риги, инженер. И он описал свою мечту…

— Которую ищет всю сознательную жизнь? — поинтересовалась Ирина.

— Да, он так и написал… Откуда ты знаешь?

— А что еще могут написать эти чокнутые!

— Не надо, Ира… Ты только послушай. Он написал про свою мечту всё — возраст и характер, рост и фигуру, образование и привычки…

— Зачем ты мне рассказываешь?

Ирина хотела встать, но Вера удержала ее за плечи.

— Подожди, Ирочка! Я рассказываю потому, что всё это… ну и характер, и внешность, и привычки… всё это — ты.

Ирина резко расхохоталась и так же резко оборвала смех.

— Нет, ты точно ненормальная! Ты думаешь, я себе позволю…

— Ирина! — Вера заговорила быстро-быстро, чтобы подруга не успела ее перебить. — Я ему написала и послала твою фотографию, и он ответил, что да, ты — как раз мечта его жизни, да-да, именно мечта, и он сегодня прилетел из Риги, и через час он придет сюда!

Ирина оцепенела. Сидела глядя прямо перед собой. Вера даже забеспокоилась.

— Ира, ты что?.. Что с тобой, Ирочка?

— Ты… ты… — начала осевшим голосом Ирина и вдруг закричала: — Ты зачем отдала в чистку мое финское платье?! Сколько раз тебе твердить: финское я стираю сама!

И снова гремел Свадебный марш.

И снова знакомой аллеей, только на этот раз заснеженной и окаймленной деревьями в инее, покидала общежитие новая пара: Ирина и блондинистый рыжеусый жених из Риги. Щеки жениха и двух его дружек — таких же рыжеусых блондинов — пылали здоровым румянцем, то ли от крепкого мороза, то ли от принятых против него не менее крепких средств. Наверно, всё же — от второго, потому что и невеста Ирина, растеряв былую чопорность, что-то уж больно весело хохотала и поводила плечами, все пытаясь сбросить накинутую на свадебное платье шубку Однако жених с неизменной прибалтийской галантностью каждый раз успевал подхватить шубку до того, как она упадет на снег, и набросить ее, согревая плечи невесты.

И снова махали им вслед из всех окон всех пяти этажей общежития. И снова были прощальные объятия, последние поцелуи, отъезд машин.

И снова дольше всех стояла и глядела им вслед Вера…

Весна пришла ранняя — солнечная и зеленая.

Голубело небо, чирикали птички, звенели ручьи, быстро подсыхал на солнышке асфальт. Все радовало глаз весной, особенно — женщины. Казалось, в один день, как по команде, они сбросили зимние — что ни говорите, а довольно однообразно-серые — одежды и перешли на «весеннюю форму» — разноцветную, веселую, яркую. Тяжелую поступь зимних сапог сменил легкий цокот каблучков, водопады волос, выбившись из-под зимних шапок и платков, заструились по плечам Женщины стали как-то стройнее, стремительнее, воздушнее, что ли.

И еще порадовало этой весной небывалое событие — можно сказать, чудо природы: выполнение строителями принятых на себя обязательств. Можете, конечно, не верить, но обещали они сдать новое общежитие — и сдали.

Ну не совсем сдали, естественно. Еще заканчивались отделочные работы, еще утюжили двор бульдозеры, еще поднимали лебедкой на крышу битум для перекрытия. Но основной строительный кран уже не торчал журавлем, а лежал на боку, готовый к разборке и перевозке на новое место, ибо здесь он свое дело уже сделал: новая шестнадцатиэтажная башня сверкала на солнце стеклом и алюминием оконных переплетов.

А внутри здания шел весенний воскресник. Жильцы старых общежитий, мужского и женского, трудились, чтобы ускорить въезд в свой новый, теперь уже общий, дом.

Вера с подругами мыла окна на верхнем этаже, откуда был виден весь город.

— Красотища! — восхищалась Милочка, но и пугалась: — Только я пониже попрошусь, тут голова кружится — страшное дело!

— Теперь в комнатах по двое будем жить — тоска… — сказала чернявая молоденькая девчоночка. — Одна куда-то ушла — так и потрепаться не с кем.

— Нет, по двое хорошо, — возразила женщина постарше. — А еще говорят, ветеранкам, что по десять лет на комбинате, вообще на одного давать будут. Вера, не слыхала такое?

Вера промолчала. А Лаптева незамедлительно встряла в разговор:

— А Верке что? Ей к лету квартиру дадут. Железно!

Вера опять ничего не сказала, терла и терла себе тряпкой оконное стекло.

Двое парней в линялых солдатских гимнастерках подвешивали светильники в коридорах и комнатах. Заявились они и сюда со своей стремянкой.

— Салют, соседки! — сказал один.

— Кому сосед, а кому — привет! — с ходу отбрила его Лаптева. — Мы рыжих в гости не приглашаем!

— А мы к рыжим и приглашенные не ходим! — столь же быстро парировал он.

Заметим при этом, что ни он, ни Лаптева рыжими не были — оба вполне натуральные брюнеты.

Второй парень, взбираясь по стремянке, сказал:

— Жалко, ты, Вера, сватать народ перестала. Тебе бы в общем доме такой фронт работ!

— И без меня справляетесь. Вчера три свадьбы играли.

Вера улыбнулась, но улыбка вышла не очень веселая.

Все верно. Были три свадьбы в субботу. И не только эти три за последнее время, но и другие, к которым Вера не имела отношения. Впрочем, так было, конечно, и прежде — не будем преувеличивать, не весь же город и даже не все общежитие она сватала.

И сейчас, как и прежде, Вера была рада этим «не своим» свадьбам и от души поздравляла девчонок-невест, но… Сейчас какое-то странное чувство примешивалось к ее радости — профессиональная ревность, что ли? Все ей казалось, что не совсем тот выбор сделан, что не очень они «пара» — эти новоявленные супружеские союзы, что она бы сосватала иначе, точнее, лучше… Вера нещадно ругала себя за эти мысли, гнала их. Старалась не поддаваться им, как не поддавалась и ни на какие уговоры тех, кто по старой привычке еще обращался к ней с просьбой о сватовстве.