Геннадий Горячий - К вопросу о пришельцах [Юмористические рассказы]

— Я благодарен, — вставил подавленный Лебкин.

— И хорошо. Стало быть, премию, которая причитается за открытие, вы делите на всех работников нашего отдела! — закончила Лялькина.

Именно в этом направлении последние годы прилагают все свои силы работники Реликтинской спичечной фабрики. Чтобы такая заурядная продукция, как спички, несла на себе эстетическую нагрузку, воспитывала вкус у потребителя, на фабрике освоили выпуск никелированных спичечных коробков, в которых на бархатной подкладке располагаются десять штук спичек.

Цена нового изделия всего 1 рубль 95 копеек.

В международном конкурсе живописцев на тему «Самый пышный прием» третье место занял заморский автор Хусейн-ибн-Хасан-аль-Банзай с работой «Приезд дорогого шейха», второе — приморский автор В. Д. Такаяма с картиной «Возвращение с охоты императора», а первое место жюри единогласно присудило нашему художнику В. Андрейчуку-Сидоренко за произведение «Долгожданное посещение сантехника».

Так называлась выставка, устроенная в вестибюле шестиэтажного здания дирекции производственного объединения «Тяжавтотрактормаш». Здесь была представлена самая разнообразная продукция ручного вязания, вышивания, выжигания, резьбы по дереву и т. д., которую изготавливают сотрудники отделов в рабочее время.

...организована в стоматологической поликлинике № 777 для посетителей с острой зубной болью. В регистратуре им выдается прочная капроновая нить и указывается ближайшая дверь с ручкой.

— Доброе утро, Платоныч!

— Доброго здоровьица, товарищ управдом! — поднял голову дворник.

— А твое каково?

— Кряхтим помаленьку: своего ответственного поста не собираемся сдавать, — лукаво заблестели выцветшие дедовы глаза.

— Ну и хорошо. А я, Платоныч, к тебе вот с чем: нужно принять повышенные обязательства.

— Это что за оказия?

— Ты не прикидывайся, Платоныч. В начале года мы писали обязательства, помнишь? А теперь всем надо писать повышенные.

— А старые-то прохудились, что ль?

— Не до смеху мне, Платоныч. За обязательства знаешь как спрашивают? О-го-го! Что у тебя было в предыдущих обязательствах?

— Запамятовал, что ль? Сам же за меня писал: обязуюсь убрать 130 тысяч опавших листьев.

— Помню, помню. И тебе, смотрю, тоже грех жаловаться на память. Ну так как, выполнил?

— Что?

— Ну, собрал свои 130 тысяч листьев опавших?

— А черт их знает! Тебе видней!

— Как это — мне видней? Ты же убирал!

— Я ж их не считал, мил человек! Да и стриг деревья кто-то другой, дай бог здоровья тому человеку. Известное дело, чем меньше веток, тем меньше листьев.

— Не увиливай от ответа, Платоныч! Убрал 130 тысяч листьев?

— Может, и убрал… Если считать и те, которые у соседнего дома иногда подметал, — уж больно там мусорно бывает.

— А сколько еще рассчитываешь убрать?

— Ясное дело — сколько упадет, столько и уберем.

— Пла-атоныч! Нехорошо, Платоныч! Обезличкой занимаешься. Сконкретизируй! Ну, сколько? 10 тысяч еще, наверное, осилишь?

— Давай, записывай. Только мне теперича придется у соседнего дома почаще подметать, ихнему дворнику совсем работы мало будет!

— Отлично, Платоныч! Это надо правильно зафиксировать. Значит, так: обязуюсь оказать товарищескую помощь сопернику по соревнованию!

— Мастер ты, как я погляжу, писать гладко, — сказал Платоныч и принялся махать метлой.

— Успехов тебе в выполнении повышенных обязательств! — пожелал на прощание управдом.

— Будем стараться! — почти по-военному ответил Платоныч и, вспомнив о дворнике соседнего дома, пробурчал — Какой он мне соперник? Лентяй он, а не соперник.

Но управдом этого уже не слышал.

Молодой техник Женя, ожидавший в приемной очереди к директору, вздрагивал каждый раз, когда из-за массивной, обитой дерматином двери кабинета долетали до него могучие раскаты директорского баса. От его хорошего настроения и уверенности не осталось и следа.

Наконец в кабинете наступила тишина, дверь отворилась и появился сияющий от удовольствия инженер Анатолий Иванович.

— Ну и дает сегодня шеф! — обратился к нему Женя. — Я думал, стены рухнут. Зверь мужик!.. И долго он еще его распекать будет?

— Кого? — не понял инженер.

— Ну, кто там у него остался?

— Никого не осталось. Я там был один, Женя, — весело ответил Анатолий Иванович.

— Выходит, это он на вас так? — Женя широко открыл глаза.

— На меня, на меня, — усмехнулся инженер. — Молод ты еще, Женечка, и многого не понимаешь. По-твоему, я должен был вывалиться из кабинета едва живой, держась руками за сердце?

— Примерно…

— Хе-хе-хе, — снова засмеялся Анатолий Иванович. — Все очень просто, Женечка. Когда шеф орет, у меня душа поет. Извини, конечно, за рифму. Парадоксально, но факт!

— Вот как? Объясните, если не секрет.

— Да и объяснять-то, собственно, нечего. Будешь ли ты, например, Женя, ни с того ни с сего кричать или повышать голос на человека малознакомого или постороннего? Не будешь! И я не буду, и шеф не будет! А если он кричит, громыхает на меня, не боится предстать передо мной в невыгодном свете, значит, он считает меня своим. Своим в доску! Он уверен во мне, как в себе. Отсюда вывод: я могу быть спокоен и за премию, и за занимаемое место, и вообще за свою производственную судьбу. Поэтому для меня крик руководителя — это уверенность, спокойствие. Когда он кричит, поверь, Женечка, я радуюсь, — блаженно произнес инженер. — Так что не бойся крика. Крик начальства — это хорошо. Хуже, когда шеф переходит на дипломатический язык — тут жди подвоха, это точно! Был у меня случай…

Но рассказать Анатолию Ивановичу не удалось.

— Людочка, пусть войдет следующий, — раздался зычный голос по селектору, и секретарша показала технику рукой на дверь.

Когда Женя сел в кресло, начальник сказал вежливо:

— Я вас внимательно слушаю, Евгений…

В одно из воскресений жена отправила Бурдакова с сыном-первоклассником в театр.

— Сходи хоть раз, — сказала она. — А то я не отошла еще от симфонического концерта по филармоническому абонементу!

И Бурдаков пошел.

Отец и сын сели на свои места, в зале погас свет — и Бурдаков-старший тут же едва слышно засопел, не закрывая глаз. Самой интересной особенностью бурдаковской натуры была способность дремать с открытыми глазами и мигом включаться в нужный момент. Даром этим он обязан был, по-видимому, своей работе снабженца.