М Зотов - Семеныч

— И давно ты так приладился?

— Да вот штампик, как видишь, отделал…

— И все молчком?

— А чего орать? Сперва работу покажи, а потом и людей вводи в раж!.. Так я понимаю…

Семеныч усмехается. Он снимает со станка штамп и проделывает это так усердно, будто ничто другое на свете не занимает его. Однако это не мешает ему заметить, что парторг, уходя, кладет себе в карман кусок стружки, которую он до этого с таким интересом рассматривал.

Получив отметку контролера, что работа принята, Семеныч подходит к мастеру.

— Ты что? — спрашивает тот. — Все упрямишься? Резцы никак не найдешь?

— А на кой они мне прах? Без них обошелся…

— Ну, вот видишь, а шумел, — наставительно выговаривает мастер. — Ну, а ко мне зачем пришел?

— А то и пришел, что кончил!..

Семеныч отводит глаза в сторону, а сам искоса наблюдает, какое впечатление произвели его слова.

— Что кончил?

— Что, что!.. Работу, конечно….

— Как? Всю?!

— Ну, известно, всю!

На момент взгляды их встречаются.

— Постой… Да ты шутишь, что ли? — недоумевает мастер. — Я помню, там расценок — тридцать часов?..

— Был, да сплыл!..

— Нет, нет… — мастер встает из-за стола. — Ты мне что-то загибаешь, старик! Не вредно будет и взглянуть…

Он идет следом за Семенычем. Озадаченно рассматривает готовый штамп на полу. Как бы не доверяя глазам, легонько проводит по нему рукой.

— И обстроган прилично!

— Прилично!.. — вскипает Семеныч. — А ты мою плохую работу когда видал?

— Нет, ты там как хочешь, старик: обижайся, не обижайся, — говорит мастер, — а ты все-таки мудрец! Ей-богу! И, главное дело, все втихую… Гляди ты, какая стружка! Мудрец и есть!

Однако начать новую работу Семенычу так и не удается. Он еле успевает установить ее на станке, как его вызывает начальник.

— И зачем я ему понадобился? — с напускным удивлением говорит старик. — Только от работы отрывают!

Семеныч одергивает на себе полушубок, расправляет усы и не спеша уходит. Перед дверью в кабинет останавливается. Потом несмело толкает ее. В образовавшуюся щель видны сидящие за столом начальник и главный инженер завода. Парторг стоит у окна с папиросой в руке. Семеныч пятится от двери, желая выждать, пока уйдет главный инженер, но начальник уже заметил его и делает знак войти.

— А, Семеныч!.. Ждем тебя, ждем…

Старик, войдя, останавливается около дверей.

Главный инженер, мельком взглянув на него, берет с письменного стола кусок синей с фиолетовым отливом стружки. Семеныч сразу узнает ее.

— А вы знаете, это действительно что-то феноменальное! — говорит главный инженер. — Тем более для строгального!..

Начальник жестом предлагает Семенычу подойти поближе.

— А вот вам и виновник торжества!

— Скажите, — главный инженер с неожиданной для его полного тела живостью повертывается к Семенычу, — а как станок? Ничего?

— Станок-то? Вроде как ничего… Тут, видишь ты, заточку особую надо…

— Заточка-то заточкой… — говорит главный инженер. — Но вы должны понять, что это огромная нагрузка для оборудования.

— Нагрузка, она, конечно, есть, — соглашается Семеныч, — но ежели со станком поласковее…

— Как вы сказали? Поласковее? Замечательно! Но какой же это все-таки станок? Я что-то не припоминаю…

Начальник напоминает, где станок находится.

— Ах, этот… Так, позвольте, это ж старье!

— Как и его хозяин, — неожиданно добавляет Семеныч.

— А ведь вы, кажется, давно на заводе?

— Сорок восемь годков… сорок девятый пошел…

— Почти полвека? И все на одном станке. Но почему вы не смените его? Ведь он неудобен!

— Я ему несколько раз предлагал, — вставляет начальник. — По мне, говорит, и этот хорош!

— Привык я к нему, — признается Семеныч. — Как-нибудь век скоротаем…

— Ну, ну… Будет выдумывать-то…

Начальник быстро поднимается из-за стола.

— Позволь тебя поздравить, Семеныч, с серьезным успехом! Что ж, давай руку-то!

Но Семеныч, покраснев, как будто его поймали на нехорошем, пятится от начальника:

— Не твердо я еще, Никита Степаныч… Как бы конфуза какого не вышло…

За начальником подходят поздравить главный инженер и парторг. Потом все вместе отправляются в цех.

Под любопытными взглядами окружающих Семеныч держится с достоинством. Перед самым пуском станка он для большей торжественности снимает кепку и кладет ее на инструментальный шкафик.

— Вы моего старика не хайте… — говорит он о станке, как о живом существе. — Он только с виду ледащий…

Остальная часть фразы тонет в шуме запущенного станка. Главный инженер пригибается к столу станка, чтобы удобнее было наблюдать.

— Нет, это просто удивительно! — восклицает он с заблестевшими от удовольствия глазами. — И что любопытно — тянет старый станок. Заснять, обязательно заснять! И вас, конечно, как автора, — повертывается он к Семенычу. — Только знаете что? Вам побриться необходимо.

— Что, братец, попался? — начальник, улыбаясь, хлопает старика по плечу. — Говорил я тебе, что мохом оброс.

Едва начальство расходится, как старика окружают соседи-станочники.

— Чего это они у тебя собирались?

— Видишь ты, стружку крупную снимаю, ну и… удивляются.

С этого дня популярность Семеныча стала заметно расти. У его станка нередко можно было увидеть двух или трех посетителей из других цехов. Вначале они с молчаливой почтительностью следили за работой старика. Потом брали в руки стружку и, рассматривая ее, покачивали головами… Польщенный старик терпеливо давал самые подробные объяснения, не замечая, что на это уходит много рабочего времени. Как-то раз по уходе таких посетителей даже беспечный Сашка Ушаков со вздохом сказал:

— Как погляжу я на тебя, Семеныч, трудновато тебе приходится!.. Того и гляди без получки оставят!..

— Я и то думаю приемные часы завесть, — отшучивался старик.

— Я слышал, сам министр будто к тебе собирается!

— Будет врать-то!..

Появление в цехе фотографа сразу привлекает внимание станочников.

— Сейчас нашего старика снимать будет! — вполголоса передают они друг другу.

— Сначала мы зафиксируем рабочий процесс! — объявляет фотограф, пристраивая свой аппарат на треногу. — И вы мне, конечно, поможете?

Буркнув что-то, Семеныч берется помогать.

— Теперь вы — главное, а станок будет фоном. Попрошу, пожалуйста, разденьтесь!

Семеныч начинает медленно стаскивать с себя затасканный полушубок. Под ним оказывается новый, темной расцветки джемпер. Подбородок старика начисто выбрит, а усы подстрижены. Некоторым из наблюдающих даже кажется, что по цеху плывет легкий запах одеколона.

— И кепочку, пожалуйста… — просит фотограф. — А то, знаете, лицо затянет…

После небольшого размышления Семеныч расстается и с кепкой. С неестественно напряженным лицом он замирает у станка. Со стороны ему кричат: