Александр Демченко - Серебряные крылья

Ночное небо над городом казалось Кирсанову совсем не таким, как в далеком таежном гарнизоне, где остался полк. Там звезды сияли по ночам крупные и яркие, точно омытые росой. И воздух был чище, ядреней. Там осталось и еще что-то такое, что будет долго еще вспоминаться. Молодость?

— А давайте зайдем ко мне? — предложил вдруг Гранин. — Кофейку попьем, потолкуем…

— Нет, уже поздно.

И пилоты заторопились домой. Кирсанову некуда было спешить, и он замешкался. Гранин тут же подхватил его под руку:

— Ну, уж тебя-то я никуда не отпущу.

— А как ваша жена посмотрит на таких полуночников?

— Об этом не беспокойся.

Рослая, полная, какая-то удивительно домашняя женщина вышла из спальни и, ничуть не удивившись позднему гостю, стала накрывать на стол.

— Познакомься, мать, это наш новый товарищ.

— Ох, Гриня, — покачала головой женщина, как будто уговаривала малое дитя, — ты другого времени для знакомства не мог выбрать?

— А что? Время самое откровенное…

Голос у женщины был глубокий, певучий, а от улыбки, от движений рук веяло такой добротой, что Кирсанов подумал: она, видно, под стать мужу.

— Мать, ты бы кофейку, а? — попросил Гранин.

— Сейчас.

Обстановка в доме была самая простая — никаких безделушек, ничего лишнего, покой и простор. В углу стояло пианино. Крышка была откинута, и на подставке стояли ноты. Кирсанов подошел. Это были простенькие пьески для начинающих. Он минуту постоял, погладил клавиши пальцами, легонько нажал на них и прислушался. Звук, едва родившись, тут же растворился в воздухе. Еще одно прикосновение пальцев. Еще и еще…

Он будто боялся дать им волю. Пальцы легко скользили по клавишам, извлекая странные звуки. Они появлялись и таяли, потом постепенно стали строиться один за другим, правда еще суетясь и сталкиваясь друг с другом, но с каждым новым аккордом набирая красоту и силу.

— Ты что, учился этому? — удивленно спросил Гранин.

— Да… немножко.

— А я вот, понимаешь, даже «Чижика-пыжика» не одолею, — улыбнулся Гранин. — Сыны, чертенята, вовсю наяривают… Ты знаешь, сколько их у меня? Четверо!

— Поздравляю.

— Да ты играй, играй, — увидев, что Кирсанов поспешно закрывает крышку пианино, сказал Гранин, — они так за день набегаются, их пушкой не поднимешь.

Но Кирсанов больше не стал играть. Сжал ладонями виски — нахлынуло…

— А ты расскажи, облегчи душу, — посоветовал Гранин. — По себе знаю. Придешь иногда с испытаний зверь зверем, а посидишь за кофейком, выскажешься, и словно бы гора с плеч.

И Кирсанов, поколебавшись, будет ли интересна слушателям его невеселая история, стал рассказывать.

…Познакомился он с Маргаритой на концерте. В Ленинграде. Кирсанов проводил там свой отпуск. Случайно их места оказались рядом, и Сергей обрадовался: приятное соседство. Девушка держала в руках программу и так нервно мяла ее, что она превратилась в комок.

Кирсанов не помнил, что тогда исполняли, но ему было хорошо. Он лишь изредка поглядывал на девушку и в конце концов предложил:

— Возьмите мою программу.

— Нет, спасибо, зачем же? — смутилась девушка и положила скомканный комочек в сумку.

…На прощание она благодарно улыбнулась Сергею:

— Спасибо вам.

— За что? — искренне удивился Сергей.

— За то, что не приставали с глупыми расспросами. Музыку нужно слушать молча.

— Но, может быть, мы и еще когда-нибудь помолчим… вместе?

— Молчать лучше одному.

Но еще через два дня они снова встретились в филармонии и обрадовались, как старые знакомые.

— Значит, вы тоже любите музыку? — спросила девушка.

— Не знаю, — замялся Сергей.

— Как это «не знаю»? Музыку нельзя не любить.

После концерта они гуляли по Ленинграду. Маргарита знакомила его с городом, говорила:

— У нас в Ленинграде у каждого здания, у каждой решетки, у каждого моста своя музыка. Правда-правда… Вы только вслушайтесь. Когда идешь, скажем, по мосту лейтенанта Шмидта — один звук, а по Дворцовому — совсем другой. У памятника Петру Первому музыка широкая, грозная, просторная, а вот памятник Крылову — его мелодия веселая, мне все время смеяться хочется. А вы чему сейчас смеетесь?

— Не знаю. Просто мне весело, и все.

— Неправда, вы знаете. У вас такое решительное выражение лица…

— Профессия обязывает.

Маргарита училась в консерватории. Она узнала, что он летчик. Отпуск подходил к концу, и Кирсанову действительно нужно было на что-то решаться: за эти немногие встречи девушка показалась ему той единственной, без которой не может быть счастья…

Сергей решился и сделал Маргарите предложение. И — странное дело — она приняла его. Только сказала, что сначала ей нужно закончить консерваторию. Осталось совсем недолго — три месяца. А потом она приедет к нему в его таежный городок.

…Маргарита приехала. Устроили веселую свадьбу. Друзьям Сергея невеста тоже понравилась. Казалось, счастью не будет конца.

«Мне повезло», — думал Сергей, видя, как деятельно принялась Маргарита наводить порядок в их маленькой комнатенке. Правда, городок ей не понравился, зато мохнатые зеленые сопки, окружавшие гарнизон, острые, будто врезанные в чистое небо, приводили ее в восторг. Они часто ходили туда гулять, Маргарита с жадностью дышала чистейшим лесным воздухом, напоенным ароматом хвои, и, кажется, совсем не вспоминала о Ленинграде, о филармонии, о музыке. Она жила только им одним, только им. Но однажды Сергей узнал, что она тайком от него ищет работу. Работы по специальности в маленьком военном городке не нашлось. Стала посещать художественную самодеятельность — бросила: «Не могу!» Конечно, после Ленинграда, после концертов в филармонии…

Кирсанов понимал это и мучился: ну что, что он может дать ей взамен? Только свою любовь? Не мало ли этого? А тут еще вдобавок ко всему неустроенный быт: возня с кастрюлями, с дровами, с привозной водой… Вечное ожидание мужа с полетов, с дежурств, с тревог!

Маргарита перестала делать прически, следить за своими руками: зачем? Сергей стал замечать у жены какой-то далекий, отсутствующий взгляд.

Он занял денег у друзей и купил пианино. Никогда ему не забыть, с какой радостью и восторгом бросилась она к инструменту и стала играть. Маленькая комната наполнилась вдохновенной музыкой.

— Что это? — спросил он.

— Бетховен. «Лунная соната».

Она играла весь день и весь вечер и назавтра еще день, так что Сергей даже остался без обеда. Но он не обижался на жену, он радовался за нее. Теперь, возвращаясь с полетов, он еще издали слышал музыку — Маргарита играла талантливо, упоенно. Но однажды она сказала: «Проси перевода на запад, поближе к Ленинграду». Сергей развел руками: «Чем же я лучше? Другие служат здесь дольше моего…» «Другие…» — с грустью произнесла Маргарита и замолчала.