Николай Дементьев - История моей любви

— Легко Маргарита Сергеевна не смирится, Анка, не надейся!

Тотчас переняв ее простодушность, я спросила голосом Иванушки-дурачка:

— Да чем я ей не показалась-то?.. — И со старательностью моего второго человека начала добросовестно перечислять: — Здоровая я. С виду — ничего. Зарабатываю прилично. Жилую площадь имею. — Внимательно слушая себя, я попутно сделала глубокомысленный вывод, что соприкосновение с ложью неизбежно рождает ее и в тебе самой; это было любопытно; или не неизбежно?..

— Молода и глупа ты еще, — так же доверчиво отвечала Дарья Тихоновна; для нее существовала только я одна, какая уж есть. — Тарасовы не из тех, кто ушами хлопает; они любую возможность используют.

Мой второй человек солидно согласился:

— Жизнь дается один раз: смешно не научиться одежду по погоде выбирать. — Хорошо запомнил он, оказывается, жизненную философию Тарасовых.

С той же подкупающей прямодушностью, будто себе самой, Дарья Тихоновна пояснила:

— Женитьбой Игорешка еще на ступеньку должен подняться, — и замолчала испуганно, а ясные глаза ее сделались просительными.

Все мои двойники-тройники разом исчезли, я сама уже спросила строго:

— Кто она?.. Ну! — Хоть и жалко мне было глядеть, как я мучаю добрую старуху, но остановиться я уже не могла, договорила четко: — Ведь мы же условились, кажется!

— И-эх!.. — горестно выдохнула она, мучительно терзаясь.

Я выпятила живот, обеими руками похлопала по нему:

— В моем положении, Дарья Тихоновна, не до шуток: говорите!

— Маринка… — чуть ли не шепотом решилась наконец она.

— Одна из тех первых двух?

— Нет-нет! — чуть не вскрикнула она. — У Игорешки с ней еще ничего, ты не думай!

— Кто она? — продолжала я допрос.

— Никто еще, школу год назад кончила, пока так по жизни кантуется…

Я невольно вспомнила Светку и задала следующий намекающий вопрос:

— Папенька у нее?..

— Вот-вот: академик он! — Дарья Тихоновна даже вместе со стулом отодвинулась к стене, прикрыла лицо руками, точно боялась опалиться от взрыва бомбы.

— Красивая?

— Так себе… Не бойся: против тебя — сморчок она!

— Выходит, есть еще у меня надежда?

— Ну!.. Ты не тушуйся.

— Давно они знакомы?

— С детства, почитай: Люблины в соседнем доме живут, Маргарита Сергеевна с Валентиной Валентиновной дружат. Ты не теряй себя: Ивану Петровичу, отцу, Тарасовы, видать, не по душе.

— Это в котором же доме они живут?.. — простосердечно любопытствовала я. — Один там — серый, кажется; другой, что подальше, коричневый вроде?..

— В большом, в сером.

Первой моей мыслью, помню, было вскочить и поехать к Люблиным, познакомиться с Мариной, но сначала я пожалела Дарью Тихоновну: насмерть перепугала бы я ее такой своей непосредственностью. И потом — Игорь-то ведь должен сейчас приехать…

А когда допила чай, у меня появилось то же ощущение почти безразличной отстраненности от происходящего; главное, что мой ребенок — со мной!.. И привычно уже снова подумалось: а вправе ли я вообще допустить, чтобы отцом моего ребенка был плохой человек?! Лживый и половинчатый эгоист, который всего раз на белом свете живет и поэтому больше всего заботится о выборе одежды по погоде?.. Пусть даже он и родной его отец. Во второй, третий или даже в четвертый уже раз думала я все об этом же!

— Не едет что-то Игорешка-то, — вздохнула Дарья Тихоновна, убирая со стола посуду, ставя ее в раковину. — Плохо, Анка, что телефона у нас с тобой нет. Сходить, может, мне в автомат, позвонить Тарасовым: а что, если Маргарита Сергеевна на самом деле плоха?

— Правильно, а я дома Игоря подожду, чтобы не разминуться.

— Ты приляг пока, а?..

— Правильно, прилягу.

— Вот мужики: хоть бы один ребенка родил — знали бы, каково детей вынашивать!

Я пошла к себе в комнату, снова разделась и легла в постель, уютно устроилась. Сначала удивилась мельком: почти совсем не тревожит меня почему-то, придет сейчас Игорь или нет… Может, потому, что Маргарите Сергеевне на этот раз действительно плохо и не вранье это? Если у Маргариты Сергеевны действительно сердечный приступ, то немножко рассеялось бы у меня представление о ее лживости. Вот тоже странно: Маргарита Сергеевна, кажется, еще ни разу не соврала мне впрямую, а я почему-то уже совершенно уверена в ее лживости. Из-за чего это происходит у меня, интересно, или просто сама я необъективна по отношению к ней?

Полежала еще, все чувствуя щекой приятную мягкость подушки, а вольготно раскинувшимся телом — просторную упругость матраца, и подумала, что раньше ведь я не уставала так сильно, как теперь, чтобы с утра в кровать снова заваливаться, неужели это уже из-за него? Вот хорошо бы!..

Потом все так же, будто со стороны, вспомнила про Марину Люблину. Но тоже только усмехнулась, когда сообразила: а ведь и это не очень сильно удивило меня, будто я и раньше понимала подспудно, что подобное возможно у Игоря, у Тарасовых… Дарья Тихоновна сказала, что у Игоря с Люблиной — еще ничего, но тем серьезнее, как ни странно, его намерения, вот ведь дела-то!.. А что он ни словом не обмолвился со мной про Марину, так ведь при тарасовской лживости и говорить-то нечего, ведь в брачных-то отношениях с Люблиной Игорь еще не состоит.

И вдруг мне вспомнилось, как я познакомила Игоря с нашей бригадой. С одной стороны, он вроде и понравился нашим, только вот заторопился почему-то Игорь в конце, будто что-то неладное почувствовал. Степан Терентьевич тогда сказал: «Пальцем ее тронуть не дадим!..» И это у него весьма выразительно получилось. А что, если у Игоря не хватает способностей для его научной работы? Просто не хватает, и он сам знает это… «Вот и пихается он в науку», — сказала Дарья Тихоновна.

Я даже легла на спину, закинула руки за голову, все удивляясь: вот ведь что такое — семья Тарасовых, если попристальнее к ней приглядеться!.. Я-то привыкла к этому слову «эгоист», а ведь эгоист, если вдуматься, ничем не лучше бандита или хулигана, только за руку его так просто не поймаешь, нет! А эгоист, может, еще поопаснее другого бандита, потому что незаметно разъедает жизнь, как ржавчина железо, да-да!..

И долго я еще лежала на спине, вытянувшись в постели, неторопливо вспоминая все об Игоре и его родителях. И решительно каждый случай с ними очень легко объяснялся их эгоизмом: превыше всего, даже в любой мелочи, они ставят свои личные интересы, на все готовы, чтобы достигнуть их; а вот что касается интересов других… Что же это получается? Если бандит убьет моего ребенка, ему за это — срок, и ни у кого никаких сомнений относительно меры наказания. А вот Тарасовы и прямо, и замаскированно предлагают мне сделать аборт. Хорошо, мой ребенок еще не родился, он пока существует только для одной меня, если уж Игорь — такой отец… И так сильно испугалась, что вытащила руки из-под головы, комочком свернулась на постели, даже одеяло натянула повыше. В который раз уже подумала: нужен ли вообще моему ребенку такой отец?.. Кем мой ребенок вырастет рядом с ним и под его влиянием?! На улицу с ножом он, конечно, не выйдет и пить не будет, но вот подрастет он и повстречает доверчивую дурочку вроде меня… Вот ведь что такое эгоизм, и вреда людям от него, может, еще побольше, чем от бандита, потому что втихую он действует, и за руку его ты не поймаешь!.. А сколько неудавшихся судеб человеческих из-за него?!