Зигмунд Скуиньш - Мужчина во цвете лет. Мемуары молодого человека

— Все очень просто, — сказал я, когда аккуратно завернутая книга перекочевала в мой портфель, — сегодня у меня такой день.

— Ну, берегитесь! Кому везет в лотерее, тому не везет в любви.

Тяга к неизвестному, таинственному, неожиданному, непонятному, должно быть, рождается во мне в противовес известному, объяснимому, понятному. Возможности любого развития ограниченны. В том числе и возможности познания. Возможности систематизации. Возможности предвидения. Человек, поднимаясь на десятый этаж пешком, дольше сохраняет ощущение движения вверх. Лифт даже на трехсотый этаж поднимет за несколько минут. Потом — остановка. В пределах здания (в том числе и здания мыслительной системы) достигнут потолок. Истины суть истины лишь в существующих пределах знания (или незнания). Близкое таит в себе возможность стать далеким, а то, что под рукой, может отойти в бесконечность. Первые антибиотики вселяли надежду на то, что искоренение инфекционных заболеваний вопрос лишь нескольких лет. На деле массовое истребление бактерий нарушило равновесие в мире вирусов, и положение только осложнилось. Теории, предлагающие кардинальные решения, скорее отражают желания, чем возможности.

«Когда-то наша природа была не такой, как теперь, а совсем другой. Прежде всего, люди были трех полов, а не двух, как ныне, — мужского и женского, ибо существовал еще третий пол, который соединял в себе признаки этих обоих; сам он исчез, и от него сохранилось только имя, ставшее бранным, — андрогины, и из него видно, что они сочетали в себе вид и наименование обоих полов — мужского и женского. Кроме того, тело у всех было округлое, спина не отличалась от груди, рук было четыре, ног столько же, и у каждого на круглой шее два лица, совершенно одинаковых; голова же у двух этих лиц, глядевших в противоположные стороны, была общая, ушей имелось две пары, срамных частей две, а прочее можно представить себе по всему, что уже сказано. Передвигался такой человек либо прямо, во весь рост, — так же как мы теперь, но любой из двух сторон вперед, либо, если торопился, шел колесом, занося ноги вверх и перекатываясь на восьми конечностях, что позволяло ему быстро бежать вперед».

(Платон, из диалога «Пир», около 385 г. до н. э.)

Трафаретное мышление. Гражданская неэластичность. Прекраснодушие. Зацивилизованность. Отождествление желаемого с действительным. Подбеливание правды. Прозябание во времени. Оскудение добродетели. Надломленное мужество. Злоумие. Оскопление воли. Худосочие идей. Укрощение замыслов.

Черная фигура на белом фоне.

Фотонегатив перед печатью.

В начале зимней сессии мы с Зелмой условились поехать на каникулы к ее деду в окрестности горы Гайзинькалнс. Кататься на лыжах, прикармливать зверей, ходить загонщиками на охоту. Зелмин дед работал в колхозе, а бабушка, в прошлом сыроварщица, была уже на пенсии. Иногда Зелма угощала меня бесподобно вкусным тминным сыром и какими-то копчеными окаменелостями под названием «костяшки мертвецов». К поездке я начал готовиться загодя — отладил на лыжах крепления, накупил лыжной мази, пропитал ботинки парафином.

За несколько дней до каникул Зелма как бы между прочим обронила, что «жизнь вносит в планы небольшие коррективы». Словом, сельская идиллия отпадает, ей предстоит ехать в Таллинн?

— В Таллинн? Зачем в Таллинн?

— Грандиозное мероприятие. Всесоюзный семинар молодых композиторов. Сотни молодых музыкантов съедутся для обмена опытом и информацией. Если хочешь, поедем.

Сначала не понял, она-то какое отношение имеет к семинару композиторов. Но, зная, на каких оборотах живет Зелма, решил не выказывать своей несмышлености: право же, смешно напоминать Зелме о том, что она не композитор. Ограничился несколько удивленной интонацией.

— Ты получила приглашение?

— Нет. Но у меня будет командировка. От научного студенческого общества. Анкетирование участников, выявление проблем. Словом: музыкальная социология. Материала там на целую диссертацию. Ну что, едем?

Меня отнюдь не привлекал вариант музыкальных каникул. В последнее время на лекциях у меня перед глазами расстилался заснеженный простор. Совершенно определенно страдал от недостатка общения с природой. Хотелось на время отключиться от толчеи и спешки (которые мне в общем-то по душе), от коридоров, лестниц, часов, уличных перекрестков, троллейбусных остановок и железнодорожных перронов. Хотелось вместе с Зелмой затеряться в белом безмолвии, в заснеженных лесах. Таллинн на всем этом ставил крест. Но сказать «нет» означало совсем не видеть Зелму в каникулы. Этого хотелось еще меньше.

— Меня туда никто не посылает, — сказал я.

— Ерунда! — возразила Зелма, уничижительно взмахнув своей изящной ладошкой. — Поговори в комитете комсомола. Ты бы мог поехать по линии общественного сектора.

— Отпадает, — ответил я, все больше мрачнея.

— Тогда езжай без командировки. Подумаешь, важность!

— Где остановишься?

— Договорилась в Союзе композиторов. Наша делегация сравнительно невелика. Пришло бы мне в голову раньше…

— Билет уже есть?

— В понедельник утром вылетаем.

— Ясно. Я тоже вылетаю. На личном самолете. А директору гостиницы «Виру» скажу: видите ли, произошло недоразумение, контора Кука забыла известить вас о моем прибытии. Я племянник герцога Эдинбургского.

— Тоже отыскал проблему — до Таллинна добраться! А билетами на концерты я тебя обеспечу. Обратно поедем вместе.

— Хорошо. А ночевать я буду в Кадриорге на скамейке, прикрывшись газетой. Как в Гайд-парке. Надеюсь, в Таллинне можно купить «Daily Telegraph»?

— Успокойся, на скамейке спать тебе не придется. Пойдешь на турбазу…

— Где, конечно же, меня встретят с распростертыми объятьями. С почетным караулом и маленьким оркестром.

— С ума сойти — такая безынициативность! Из каждого пустяка делать проблему. Настоящий советский мужчина. Ну, попроси, чтобы мать позвонила. Солидный женский голос всегда производит впечатление.

— Яку Йоале?

— Я серьезно. Как-никак, звонок из редакции. Так что, едем?

Был момент, я подумал: сначала надо все же посоветоваться с матерью. Но потом устыдился. На каникулы прокатиться в Таллинн — что тут особенного? Как будто мать мне в чем-то отказывала. Детская привычка. И я согласился. Противиться Зелме я был бессилен.

С билетом повезло. Купил с рук у кассы. Мать собиралась прийти на вокзал проводить, но я не позволил. Большой, узнав о моем отъезде в Таллинн, сделался странным, дал мне по-эстонски лаконичный адрес и наказал проведать, сохранился ли в парадном такого-то дома витраж с раскрытой книгой, желтыми бабочками и словами: verba volant, scripta manent. [13] Слова улетают, написанное остается (лат.). О том, что еду наудачу, не имея пристанища, разумеется, утаил. Врать не хотелось, и потому был краток: не беспокойтесь, все будет в порядке. Студенчество — клан международный, как и филателисты, нудисты, вегетарианцы.