Вадим Собко - Стадион

Любезно поздоровавшись с Майером, он взял его под руку и не спеша повел в дом, где на первом этаже помещался тихий, сумрачный, укрытый от лучей ясного августовского солнца тяжелыми бархатными шторами, рабочий кабинет доктора. Лаборатории доктора Шитке, очевидно, были расположены в подвальном или во втором этаже, так как в кабинете не было ничего, кроме книг.

Шитке пригласил гостя сесть, сам тоже сел в скрипящее новой кожей кресло, предложил Майеру настоящую манильскую сигару и осведомился, не желает ли он рюмочку ликера.

Гость поспешно отказался. Ему хотелось поскорее приступить к разговору, ради которого он сюда пришел. Но сразу заговорить о деле было неудобно, поэтому Майер сказал:

— А знаете, на днях я случайно встретился с одной вашей знакомой.

Шитке ничего не ответил, только брови его вопросительно поднялись над стеклами очков.

— Я говорю о Берте Лох.

— А-а… Бетти Лох, — большой рот Шитке растянулся в довольной улыбке. — Да, я ее тоже совершенно случайно встретил на улице как раз в тот день, когда госпожу командозу выпустили на свободу. Очень энергичная и деловая женщина. Уж если что–нибудь задумает, то непременно добьется своего. Для нее не существует никаких препятствий. С ней приятно иметь дело, разумеется, если быть с ней заодно.

— О да! — согласился Майер. — Надо будет устроить ее на соответствующую работу. Вероятно, мне и придется этим заняться.

— Вы собираетесь опекать Берту Лох? — Шитке засмеялся: смех его напоминал сердитое кудахтанье. — Не смешите меня, Майер, и смотрите, как бы вы сами не очутились в полной зависимости от Берты. Если ее выпустили из Шпандау, значит, она кому–то нужна. Однако это не тема для разговора. Я хочу продемонстрировать вам некоторые свои достижения.

Шитке погладил редкие волосы, плохо прикрывавшие лысину, на секунду задумался, словно не зная, с чего начать, и продолжал:

— Сначала несколько теоретических положений. Вам, как спортсмену и тренеру, известно, конечно, о существовании некоторых возбуждающих средств — допингов? Да? Ну, прекрасно. Официально они строжайше запрещены, но это разговор не для нас. Что же такое допинг вообще? Это яд, который вводится в организм в безопасных дозах. Организм мобилизует все силы, чтобы противостоять яду, нервная система крайне возбуждается, и вот эту самую мобилизацию сил вы и используете для установления рекордов.

Майер подумал, что такое объяснение влияния допинга имеет не много общего с наукой, но промолчал.

— Между тем самые лучшие возбуждающие средства, — продолжал Шитке, — не дают такого напряжения сил, как вам хотелось бы, не правда ли?

Майер кивнул.

— Так вот, я хочу продемонстрировать вам новый, открытый мною препарат. Он дает необычайный эффект, и вы сами убедитесь в этом.

— Его состав?

— Будем говорить откровенно: состав его приближается к трупному яду. В Равенсбрюке я проверял его на людях, но препарат мой был тогда еще не совсем совершенен.

— Все умерли?

— Да, но с того времени я сделал большой шаг вперед. Сейчас я вам кое–что покажу.

— Эти животные в вольерах предназначены только для работы над возбуждающими средствами?

Шитке усмехнулся.

— Моя лаборатория изучает самые разнообразные проблемы, — уклончиво ответил он. — Прошу вас.

Выйдя из дома, они подошли к вольере, где сидел лохматый рыжий пес.

— Этот экземпляр я приготовил для опыта, — сказал Шитке. Майер увидел у него в руках блестящую коробочку, в которых обычно держат стерильные шприцы. — Смотрите.

Он вынул из кармана пакетик, развернул его, достал кусочек жилистого сырого мяса и повесил на крючок посередине клетки. Пес, почуяв мясо, широко раздул ноздри и прыгнул вверх, чтобы схватить желанную еду. Но крючок был. прибит слишком высоко, и достать мясо собаке не удалось.

— Заметьте, на сколько он не достает, — сказал Шитке, указывая на белую планку с черными делениями, прикрепленную к сетке вольеры.

— Приблизительно на четыре деления, — сказал Майер.

— Хорошо. Смотрите, что будет дальше.

Шитке просунул руку в небольшое отверстие, поймал пса за заднюю лапу и вытянул ее в отверстие. Собака заметалась, завизжала и завыла на весь сад, но, не обращая на это внимания, Шитке спокойно и ловко закрепил лапу в Специальные тиски, разбил ампулу с темной маслянистой жидкостью, наполнил шприц, ввел жидкость собаке и тотчас выпустил ее из тисков.

Пес выполз на середину вольеры, несколько секунд лежал неподвижно; затем он снова почуял запах мяса, поглядел на крючок, припал к земле и прыгнул вверх: если бы мясо висело на три деления выше, он, наверное, достал бы его.

— Вот и все, — театрально, как фокусник, показавший удачный номер, поклонился доктор Шитке.

— " Чудеса! — Майер несколько раз негромко хлопнул в ладоши. — Этот допинг можно использовать и в спорте?

— Безусловно, иначе я не приглашал бы вас сюда. Спортсмен, которому вы сделаете инъекцию этого возбуждающего средства, прыгнет гораздо выше, чем без него, и побежит намного быстрее.

— А что будет с ним потом?

— Ничего. Небольшая реакция, только и всего.

— Это уже проверено?

— Да, совершенно точно.

— Прекрасно! — Майер склонил голову, как бы стараясь скрыть какую–то тайную мысль. — Я очень люблю животных и вообще всякое зверье. Разрешите взглянуть на ваши вольеры?

— О, пожалуйста! — довольно усмехнулся Шитке. — Только вряд ли вы найдете здесь что–либо интересное. Может быть, со временем, когда моя лаборатория расширится, тут можно будет увидеть нечто примечательное, а пока ничего особенного нет, хотя попадаются довольно приятные экземпляры.

— Мне именно хочется поглядеть на обыкновенных симпатичных зверушек. Разрешите?

— Прошу вас.

Они не спеша пошли по дорожке, выложенной красным кирпичом. Из–за сеток на них смотрели умные, лукавые глазки забавных и милых зверьков. Огромные собаки, привезенные сюда неизвестно для каких опытов, встречали Шитке, как старого доброго знакомого. Пахло сухими листьями, мускусом и навозом.

Майер на ходу разглядывал животных. Он и в самом деле любил их — дома у него жил громадный пес, ньюфаундленд, величиной с доброго теленка, и черно–фиолетовый попугай «ара». Все. трое жили в тесной дружбе. Майер справедливо считал, что такие друзья куда лучше людей — у них есть то преимущество, что они никому ничего не разболтают.

Майер остановился возле клетки, где сидел большой угольно–черный кот. Вот бы ему такого кота! Он сумел бы подружить его с псом и попугаем, и получилась бы веселая компания, точь–в–точь как в сказке о бременских музыкантах!

Доктор Шитке вежливо шагал следом за Майером, недоумевая, с какой целью тот затеял эту прогулку. Неужели Эрвин Майер впал в сентиментальность и, чего доброго, записался в общество покровительства животных? Нет, это, конечно, вздор. Зачем же он тратит драгоценное время, задумчиво расхаживая между вольерами? А Майер, казалось, и не замечал нетерпения хозяина. Он переходил от клетки к клетке, пристально и меч–тательно разглядывая зверьков, и даже попробовал заговорить с колючим остроносым ежом, который отнесся к гостю с полным пренебрежением и повернул к нему круглую, утыканную иголками спинку.