Игорь Неверов - Антарктика

— Кто на вахте?

— Володя. Второй. Толковый паренек!.. Справится!

В успокоениях Аверьяныча прослушивалась тревога.

«Володя… Как летит время! Особенно это заметно на других. Володя — второй помощник!»

— Аверьяныч!.. — Середа старался говорить бодрее, но от этого речь становилась только отрывистей… — Я… должен быть… на мостике, Аверьяныч!..

Гарпунер только вздохнул.

— Мне… на воздухе… лучше станет, Аверьяныч.

— Лучше?

— Конечно.

Вряд ли поверил гарпунер. Но вместе с одногодком своим электромехаником Самсонычем он стал одевать Середу.

— На размер меньше, что ли!.. — злобно шептал Аверьяныч, и все-таки натягивал бурку на тяжелую ногу Середы.

— Ну как, мастер, а? — тихо послышалось за спиной гарпунера.

— Какого дьявола!.. — Аверьяныч оглянулся и увидел в дверях Каткова. Обеими руками второй механик прижимал к себе высокую стеклянную банку с какой-то кускообразной массой внутри.

— Что это? — не понял Аверьяныч.

— Мед! — торопливо пояснил Катков. — Домашний. Очень от живота полезный.

— Спасибо… Захар Семенович, — тихо, но отчетливо прозвучал в каюте голос Середы.

Катков метнулся к письменному столу капитана, поставил банку. Она сразу затряслась от вибрации мелкой дрожью, пританцовывая, поползла по стеклу. Катков растерянно оглянулся, взгляд его задержался на книжной полке. Выхватив несколько книг, он обложил ими банку, довольный своей находчивостью, потер руки.

Аверьяныч осторожно усаживал на диван уже одетого капитана.

— Сможешь в таком положении?

— Смогу, комиссар… Конечно, смогу!

Аверьяныч кивнул Самсонычу. Они переплели четыре руки под коленями Середы.

— Чего стоишь?.. Помоги! — обрушился на Каткова Аверьяныч. Тот поспешно подошел, осторожно просунул жилистые руки под мышки капитану.

— Тяни, Захар Семенович… не бойся! — подбодрил его Середа.

По узкому трапу на пути в штурманскую нести капитана «без перекоса» было невозможно. И Середа снова потерял сознание.

6. …Мокрые от недавнего дождя ветви бьют по лицу. То с нежной шаловливостью, и тогда, кажется, слышен горьковато-грустный запах березы, то вдруг резкий, больно покалывающий щеку удар, и тогда Середа понимает, что это, конечно, хвоя — мокрый колючий ельник в черном лесу. Еще удар — и тьма разрывается…

Середа увидел качнувшийся вправо белый ствол мачты. Брызги, тучи брызг от разбивавшихся о борт волн залетали на мостик, били холодными крупинами в лицо.

— Опустите меня, — попросил Середа.

Аверьяныч и Самсоныч так и держали капитана на перекрещенных руках.

— Смелее, Аверьяныч!

Середа навалился грудью на планширь: «Так, пожалуй, устою».

Впереди, в десяти кабельтовых, серел корпус «Стремительного». Сначала он виделся со стороны кормы. Но вскоре медленно стал вытягиваться, подставляя ветру и волнам правый борт. Середа понял, что это значит: камни совсем близко, «Стремительный» начинает крутить водоворотами.

— Увеличьте ход… до среднего.

Второй помощник опасливо покосился на капитана и с осторожной плавностью, словно это что-то меняло, передвинул ручки телеграфа на «средний вперед».

— Почему отсчет…

Середа не успел закончить вопроса. Из медного зева переговорной трубы донесся тревожный голос радиста:

— Под килем сто десять!..

— Кто в бочке, Аверьяныч?

— Сидоров.

— Хорошо!.. Внимательно следить бурун!

— В бочке! — закричал Аверьяныч. — Внимательно следить бурун!..

— Е-есть, внимательно, — сквозь посвист встречного ветра донеслось сверху.

— Сто пятнадцать… сто десять… сто десять, — спокойно и размеренно звучало в трубке радиста, и вдруг резко, и громко: — Шестьдесят! Семьдесят!.. Шестьдесят пять!.. Шестьдесят!.. Сорок пять!!! Тридцать!..

— Полный назад! — командует Середа, и в это же время в бочке истошно кричит Сидоров:

— Впереди два кабельтова бурун!..

— Десять! — испуганно доносится из радиорубки.

Дрожит корпус китобойца. Сто семьдесят оборотов в минуту делают стальные лопасти винта вправо, стремясь оттащить судно от кружевной пены, цветущей вокруг камней. Но сила инерции еще не погашена осатанелой работой четырех дизелей. Теперь и с мостика хорошо просматривается неустойчивый, то вскипающий белой холкой, то оседающий мыльной пеной бурун.

— Право руля! — командует Середа и облегченно вздыхает, видя, как медленно, но все же отходят за срез левого борта зловещие знаки.

«А боль-то совсем отпустила!» — Середа е изумлением прислушивается к измученному телу. Да, огненные дуги перестали терзать живот, только каждая мышца еще словно налита чем-то тяжелым и больным, да воздуха, воздуха маловато!.. «Интересно, какое сейчас давление?» — молча спрашивает Середа, а вслух произносит:

— Так держать… Самый малый… Самый малый… вперед! — Середа озорно подмигнул помощнику.

Вот уже можно узнать на высоком полубаке «Стремительного» фигуры Кронова, Ченчелидзе, Бусько. Кронов крутит над головой белый моток выброски. Руки Ченчелидзе и гарпунера тоже подняты, сжаты в ладонях. Они приветствуют Середу.

Медленно разворачивается «Безупречный», чтобы приблизиться к носу «Стремительного» кормой. Это явная потеря времени, но Середа знает: так надежней. «Теперь уже только бы завести буксир!..»

— Аверьяныч!

Гарпунер понимает капитана с полуслова. Торопливо кивйув, он быстро спускается с мостика, бежит на корму.

Скатывается по вантам и боцман Сидоров — на корме сейчас нужнее его глазомер, цепкие руки.

На мостике остаются только Середа и второй помощник, тревожно поглядывающий на капитана Володя.

«Шестьдесят пять… Шестьдесят пять… Шестьдесят… — монотонно и теперь спокойно звучит голос радиста. Да, глубины пока еще божеские. Но там, Середе кажется, сразу за кормой «Стремительного», беззвучно ревет бурун, поднимая белые брызги выше среза нормы.

— Володя… Помогите мне…

Володя бросается к капитану, закинув его руку себе на плечо, помогает повернуться лицом к корме.

«До «Стремительного» метров пятьдесят…» И вдруг Середа видит, как от резкого взмаха Кронова в воздух высоко взмывает, на ходу раскручиваясь и вытягиваясь в тонкую стремительную линию, выброска — прочный шнур с оплетенным грузилом на конце.

— Далеко-о! — с досадой вырывается у Середы. Но выброска точно ложится на металлический крюк бамбукового шеста. С мостика не видно, у кого в руках шест. Только по резкому подсекающему движению загнутого железного прута Середа догадывается — шестом завладел Аверьяныч.

А Кронов что-то кричит и кружит над головой уже вторым мотком.

«До чего красив все же Николай!» — с неожиданной радостью думается Середе, когда он смотрит на монументально застывшего в широком взмахе Кронова. И снова — серебристый промельк выброски, короткое подсекающее движение бамбукового шеста…