Виктор Кондырев - Сапоги — лицо офицера

Лейтенант бросился в штаб.

Через пятнадцать минут подполковник Терехов стоял перед построенной ротой.

— У кого болит живот, — пять шагов вперед!

Понявшие приказ зашептали соседям, человек двадцать вразнобой вышли из строя, подполковник обернулся к вбежавшему майору-медику:

— К вам, оказывается, уже обращались с жалобами! Почему ставить диагноз должны строевые офицеры? Ну, если это дизентерия…

И командир полка дико закричал:

— Весь медперсонал на казарменное положение! Проверить весь полк! Установить карантин! Я вас, дураков стоеросовых, заставлю бегать с горшком за каждым солдатом!

Медик что-то пикнул в ответ.

— Да мне плевать на ваши обиды! Вы полк угробите! Что вы прикидываетесь младенцем? Делайте, что нужно! — так озверело кричащего Терехова еще никто никогда не видел. — Пошли в другие казармы!

Сырец увел роту в медчасть.

Ударившиеся в панику старики принесли ведро хлорки и густо, как в туалете, притрусили ею пол в казарме. Посовещавшись, посыпали и постели салаг…

Тщательно пересчитанные роты и батареи стояли в казармах и ждали своей очереди.

При входе майора Елина и двух лейтенантов-медиков солдаты снимали трусы, выворачивали наизнанку и протягивали офицерам. На черном сатине следы крови было трудно заметить, но все-таки у двух десятков их обнаружили.

Заболевших, почти исключительно киргизов, отводили в медчасть.

Болезнь не огорчала азиатов, они даже как-то обрадованно гутарили на своем непонятном языке, поспешно вбегали по ступенькам, видимо, довольные предстоящей спокойной больничной жизнью…

К третьему дню в полку заболел семьдесят один человек.

Терехов и Елин уехали в штаб дивизии — сомнений не оставалось, дизентерия не собиралась шутить шутки…

Возле столовых дымили ряды походных кухонь — в громадных котлах беспрерывно кипятили воду. Щедро сыпали в кипяток горчичный порошок, опускали большие, сваренные из прутьев корзины, наполненные грязной посудой — мисками, кружками, ложками.

Подходившие строем солдаты мыли до локтей руки в едко воняющем растворе хлорной извести, каждый получал ложку и миску и чуть ли не на цыпочках входили в столовый зал.

Брезгливо не дотрагивающиеся даже до дверных ручек, засунув для безопасности руки в карманы, офицеры рассаживали подчиненных.

Столы, обданные кипятком, были расставлены как можно дальше друг от друга.

«Старики» с омерзением бросали выданные ложки и доставали из голенищ свои, персональные, прокипяченные еще в казарме. Вопреки обычаю, они не позволяли салагам обслуживать и носили бачки сами.

Медик-дежурный по столовой, отдув от края миски толстый слой костного жира, без меры добавляемого для кулинарной привлекательности, снимал пробу. Дергаясь от отвращения, зачерпывал несколько капелек щей, стараясь не захватить кислой капусты, вкладывал ложку в рот и, убедившись, что повара следят за ним, проглатывал. Съедал две-три крупинки каши и с облегчением кивал — добро, обед хорош, можно начинать…

Похлопывая ладонью по колену, майор Жигаев строго говорил:

— Необходимо принимать дополнительные профилактические меры. Хватит кустарщины и самотека! Офицеры должны активно контролировать качество пищи, а не корчить из себя институток!

Офицеры скучливо разглядывали стены.

— С завтрашнего дня командиры подразделений и лейтенанты будут есть в солдатских столовых вместе со своими подчиненными. Пора покончить с дизентерией! Командование решило приложить драконовские усилия, но искоренить корни инфекции!

Лейтенант Северчук громко, не скрываясь, ахнул.

— Как же мы искореним эти блядские корни, если будем глотать эти помои?!

— Да и зачем нам всем обжираться, объедать солдат? — возбужденно засмеялся Петров. — Достаточно, если представитель штаба батальона или партийной организации возьмет на себя эту почетную и приятную обязанность. Своим примером увлечет личный состав!

— Это приказ! Оставьте при себе ваши неуместные шутки алкоголика, лейтенант-недоразумение Петров! — язвительно сказал Жигаев.

— Шутки и вправду неуместные! — заволновался вдруг Казаков. — Но не это огорчает. Настораживает своей явной глупостью приказ! Где же логика? В случае эпидемии необходимо избегать контакта с потенциальными очагами инфекции, в частности, со столовыми. А вы нам предлагаете есть с солдатами. Принимаем, мол, меры, себя не жалеем! Еще не хватало, чтоб я перед самым дембелем кровавый понос подхватил! На меня не рассчитывайте, обедать я в полку не буду!

Со спокойной ненавистью Жигаев сказал:

— Лейтенант Казаков, душа моя! Логичнее всего будет, если вы отправитесь на пять суток на гауптвахту! Заодно с вашим другом, пьяницей Петровым. Кстати, майор Францер мне говорил, что и он объявил вам арест на пять суток. Вот и посидите перед вашим дембелем, если он еще состоится!

— Ставлю вас в известность, что я немедленно пишу жалобу командованию полка, — канцелярским голосом вставил Северчук. — Приказ приказом, а думать тоже надо…

Офицеры вышли.

Пульсирующий, слоистый от жары воздух заставлял людей плотно прищуривать глаза и широко раскрывать рты.

— Боже, Боже, Боже! — запричитал Теличко. — Категоричность дураков и невежд! Когда же это кончится, еще целых десять дней!

— Хер я ему пойду на губу! — зло сказал Петров. — Завтра же иду к военному прокурору на «А». Задвину телегу, пусть пугнет этого залеченного кретина! Чтоб аракчеевщину тут не разводил, скудоумием своим не так часто похвалялся..

Сразу же после подъема солдат вели в лес, за автопарк.

С саперными лопатками, расхлябанные, непроснувшиеся еще люди хмуро шагали, командиры и медики плелись за ними.

В лесу, выстроившись длинной шеренгой, солдаты выкапывали небольшие ямки и присаживались над ними. Офицеры курили, ждали, пока личный состав оправится. Затем медленно шли вдоль ряда ямок, возле каждой, придерживая брюки, стоял солдат. Внимательно разглядывали экскременты. Медик иногда шевелил палкой, чтобы лучше рассмотреть. Обнаружив кровь, отводил заболевшего в сторонку. Солдаты быстро закапывали кал, опасливо поглядывая на понурых несчастливцев, с незастегнутыми от безнадежности брюками. Молодые солдаты-киргизы, обеспокоенные нешуточной тревогой стариков-сержантов, понимали теперь опасность этой несерьезной на первый взгляд болезни.

Возвращались неторопливо и без песен, с похоронными лицами, не глядя по сторонам…

На плацу Казаков встретил майора Францера.

— Что у вас произошло с Жигаевым? — почти извиняясь, спросил майор. — Настаивает на вашем аресте… Я уже решил забыть наш разлад в поезде, но он очень раздражен… Я вынужден выписать «Записку об аресте»… Лежит у дежурного… Портите вы себе память об армии, Казаков!