Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

Подошел Косованов со щами. Цагеридзе было поднялся: «А я — второе». Косованов придавил его к стулу: «Сиди, принесу заодно». И через минуту поставил на стол две тарелки со свининой, вкусно проглядывающей среди поджаренной картошки.

— Значит, прогнозы ваши, Павел Мефодьевич, на сегодня никак не меняются? — спросил он, отмахивая ложкой блестки жира со щей и готовясь хлебнуть. — А доктора велят вегетарианское…

— Если я мог бы еще сомневаться, допустим, в течение вчерашнего дня, приподнято сказал Загорецкий, — то эта ночь полностью сняла все мои сомнения, и я готов даже несколько приблизить срок начала ледохода. Предположим, не в четыре, а в два часа дня. Всю ночь продолжалось интенсивное таяние остатних снегов. Вода, всасываясь в лед, продолжала разрушать в глубину его зимнюю структуру, делала все более игольчатым. День обещает быть тихим и солнечным, что усилит и еще в значительной степени…

— Привет начальству! — ставя на угол стола и свою тарелку с дымящейся свининой, проговорил над ухом Цагеридзе Василий Петрович. — Прогнозами утешаешься? А вот вопрос к предсказателю. На малой воде готовится взламывать у нас Читаут. Точно! Скажешь — не так. На берег выйди да погляди. Что означает? Вверху, на «Семи братьях», перехватило. Так? А как далее? Там сорвет, двинет наши поля. Заметь, говорю: на низком урезе. Вода не телеграф — ей время надо дойти. Против ухвостья нашего острова, с той стороны реки, коса. Подвинет Читаут неломаные поля — куды им? В косу упрутся. Второй затор. Куды ледовой силе иначе деваться? Протоку-то начальник наш, — бухгалтер сунул пальцем прямо в плечо Цагеридзе, протоку-то он дамбой своей туго заткнул!

— А что — он дело говорит, — сказал Косованов, задумчиво откладывая ложку в сторону. — Ведь у косы этой самой при низкой воде определенно может затор образоваться. Особенно если лед после первой подвижки пойдет низко и крупными полями.

— Позвольте, позвольте, Василий Петрович, — неторопливо заговорил Павел Мефодьевич. — Задета моя профессиональная честь. Я должен разъяснить. Мои прогнозы отнюдь не являются волшебством. Они основаны на долголетнем моем опыте и наблюдениях за Читаутом в течение сорока лет. А существуют, как известно, закон больших чисел и теория вероятностей. Подобный вашим предположениям случай действительно был в тысяча девятьсот тридцать шестом году. Но тогда нижний затор, после «Семи братьев», образовался не здесь, на нашей косе, а на Алешкиной шивере. Правда, лед несколько приподнялся и здесь, стал надвигаться поверх острова, однако…

— Это равносильно катастрофе, — тихо, но очень веско сказал Косованов.

— Позвольте! Позвольте мне закончить, — поднял обе руки Загорецкий. Нет никакой аналогии! Алешкина шивера стала совершенно безопасной! Ее же очень сильно подрезало последними ледоходами, глубины там нынче достаточные. Затора ни в коем случае не может образоваться.

— Говорю про нашу косу. Не про Алешкину шиверу, — сказал Василий Петрович, по-прежнему стоя у стола и держа на вилке большой кусок жареного мяса.

— Совершенно верно, — спокойно отметил Загорецкий. — Эту галечную косу, наоборот, надвинуло в год, когда прорезало Алешкину шиверу. Но после того прошло шесть лет, и новая коса ни разу не становилась даже малейшим препятствием при ледоходе.

— Протока не была заткнута, — весело блестя глазами, возразил Василий Петрович. — Сюды в нее оттягивало половину льда.

— Но вы предполагаете уникальнейший случай, уникальнейшее стечение самых неблагоприятных обстоятельств! — уже немного нервничая, взмолился Загорецкий. — Вы предполагаете обязательный и продолжительный затор у «Семи братьев» после того, как Читаут здесь даст первую свою подвижку. Затем энергичное и короткое разрушение этого затора, при котором чрезвычайно усилится давление на нашем плесе. Далее — предполагаете, что именно в это время у косы окажутся крупные нерасколотые ледяные поля, и они сдавят русло реки, образуют по ту сторону острова крепчайшую пробку, подобную той, что мы имеем сейчас в протоке. Так? Если так — тогда, действительно, весь лед валом перекатится через остров, надавит на нижнюю часть акватории запани и…

— Довольно! — сказал Цагеридзе, тяжело кладя на стол ладонь с растопыренными пальцами. — Довольно каркать в самые последние часы! Прошу прощенья, Павел Мефодьевич, это не к вам относится.

— Нет, нет! Такого тройного совпадения и не может и не должно случиться! — воскликнул Загорецкий. — Это вопреки законам природы, вопреки законам математики!

— А черт? Как насчет этого? — шлепнул Василий Петрович сочно поблескивающей, измазанной жиром нижней губой. — Черт на сплаве — всегда штатный работник. Мы свое думаем. Он свое думает.

— Василий Петрович, — едва сдерживая раздражение, сказал Цагеридзе, — я вас прошу пойти сейчас же в контору, заготовить приказ о сокращении штатов. Черта уволить немедленно! Дайте ему выходное пособие, оплатите проезд в ад или в рай — куда он пожелает, обеспечьте продовольствием на дорогу. Но я не хочу, чтобы сегодня в наши, в мои дела вникали черт и…

Он едва сумел остановить себя на последнем слове. Стукнул кулаком по столу. Но Василий Петрович безмятежно отозвался:

— Мне сходить в контору не штука. Приказ о сокращении штатов тоже недолго. Лида в пять минут напечатает. Только из какого оклада? Деньги в кассе есть. Как вручить расчет? Где он, черт, сейчас? Сидит у «Семи братьев» или у нашей косы находится? Подскажи, начальник. Схожу вручу. Хотя и шибко болит сегодня крестец проклятый, заковал спину. Хочешь кросворт? Загадку?

— Я уже очень точно сказал, чего я хочу. Исполняйте! — глядя в стол, сказал Цагеридзе. Он знал: если посмотрит на рыхлое, улыбающееся лицо бухгалтера — закричит.

— Вот, начальник, кросворт: мильён восемьсот семьдесят и пятьсот пять. Как чет или нечет сейчас в руке зажато. Не в твоей, начальник. И не в моей. В чертовой лапе. Игра с чертом! Угадай, в правой или в левой у него мильён восемьсот? В правой или в левой пятьсот? Цифры точные. Ночь всю просидел сегодня, считал. Мильён восемьсот — лес. Пятьсот — цена твоей второй резолюции. Во, кросворт! А разгадка находится, есть.

Косованов поднялся, обнял бухгалтера за плечи, отвел немного в сторону.

— Слушай, Петрович, ты не дразни. Какая разгадка? Действительно есть? Читаут каждый час может взломаться, медлить нельзя.

— Разгадка простая. Два ящика динамиту. На случай. Самый необыкновенный. В конец острова. Против косы. Черт на косу сядет — ему под зад динамит этот. Пусть в рай летит. Просидит черт до конца на «Семи братьях» — стащить обратно ящики в склад. Четыре семьдесят — расценка за работу. По норме. Плюс пятьдесят процентов за опасность. Итого — семь рублей пять копеек. Хорошо отгадывается? Кросворт! А?