Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

В пылу ссоры они и не заметили, как возле них собралась вся команда плота. Девчата стояли бледные, готовые сразу же вступиться за Евсея Маркелыча. Тропинин вовсе побагровел.

— Дурак ты старый! — закричал он, отталкивая лоцмана. — Не хочешь понять: лес берегу! Все равно не доплывешь — погубишь.

Евсей Маркелыч отступил, сел на бревно, взялся за сердце. Поманил пальцем Ирину Даниловну:

— Ирина, поди с девчатами якорь киньте. Скорее!

Катер уже уткнулся носом в концевое челено плота и отгибал его к берегу.

— Так и бросишь якорь?

— Брошу, — устало подтвердил Евсей Маркелыч. — Ну, встретились мы сегодня… как с варнаком каким на большой дороге. Тринадцать лет сдавал тебе лес, слова худого ни разу не было сказано, а тут…

Тропинин подергал свои длинные желтые брови. Проследил взглядом за катером, который переходил ко второму челену, и кинул фуражку на бревна.

— Останови девчат, — решительно потребовал он. — Тебе говорю: останови! Бросите якорь, сколько потом будет лишних трудов…

— Чем мне от тебя отборониться больше? — сказал Евсей Маркелыч. — Одно средство.

Плот конвульсивно забился. Быстро стали вытягиваться в прямую линию одно за другим все челенья. Катер бессильно тарахтел винтом.

— Сбросили якорь?

— Сбросили. Спасибо тебе, Григорий Павлович, дал ты работу девчатам добрых полдня петь «Дубинушку».

— Сам виноват.

— Виноват буду, коли к месту его не доплавлю.

Тропинин молча направился к катеру.

— Фуражечку не забудь, Григорий Павлович, — предупредил его Евсей Маркелыч.

Через несколько минут катер исчез за серой рябью волн.

В сумерках ветер стих, оборвался внезапно, будто где задвижкой перекрыли трубу. И только еще суетились мелкие волны, все реже набегая на плот. Заморосил редкий дождик. Девчата, пока еще не намокли дрова, торопились разложить костер.

— Варя, почему вы в Стрелке на меня рассердились, ушли от меня? выбрав момент, спросил ее Александр.

Варя глянула на него искоса:

— Пойдемте, расскажу.

Они ушли в конец плота. Варя посмеивалась:

— Научились теперь реи заводить?

Чуть заметный, вдали мерцал красный огонек бакена. Варя похлопала ладонью по бревну, на котором они сидели прошлый раз, греясь у костра:

— Мокрое! — и с сожалением повернула обратно.

— Варя, вы рассказать мне хотели…

— Хотела.

— Ну?

— Ну и не расскажу. Теперь вам и так ясно.

И запрыгала по бревнам.

— Смотрите, можно ногу сломать.

А потом закричала приотставшему Александру:

— Ой, скорее! Якорь начали поднимать.

Якорь лег на дно плотно, видимо заклинившись меж камней. Подобрав натуго трос, девушки больше не могли одолеть ни вершка. Напрасно хором тянули они: «Еще взяли, еще взяли!..» — и рывком ложились на спицы ворота трос едва вздрагивал, а барабан поворачивался так мало, что собачка храповика не могла перескочить в очередную зарубку.

Вместе со всеми крутил колесо ворота Евсей Маркелыч. Сильно наклонясь, он давил на спицу полной грудью, морщась и вздрагивая, когда ворот сдавал обратно.

— Ишшо, ишшо! — шептал он. — Ну, ишшо!..

За два часа упорной работы барабан сделал один поворот. Это значило, что трос вышел примерно на полтора метра. И это значило, что не якорь по дну волочился к плоту, а плот всей своей тяжестью поднимался против течения к засевшему в камнях якорю.

— Шабаш! — сказал Евсей Маркелыч, рукавом утирая пот, обильно струившийся по лицу. — Отдохнем, поедим — тогда, может, и дело лучше пойдет… Ну, загадал нам Григорий Павлович загадку!

Девушки взялись заправлять полупогасший костер. Красный отсвет ложился на воду далеко, но берегов не было видно. Словно в беспредельном черном океане стоял плот.

— К утру выходим, дядя Евсей? — спросила Луша, трогая рукой туго натянутый трос.

— Как будешь тянуть, — сердито сказал лоцман, — а то и не выходим.

Вдруг он прислушался:

— Катер идет… Право… — Еще послушал: — Снизу подымается, а не берегом. К плоту, что ли, хочет пристать? — И так и подскочил: — Опять, поди, Григорий Павлович едет! Ну, черт старый, смекнул, что ветер стих и в ночь мы пойдем. Разбойник, чистый разбойник!.. — Он стиснул зубы: — Пойду вот, палкой его оглоушу!

Освещая прожектором реку, катер на малых оборотах двигался обочь плота.

— Эй, лоцман!.. — кричали с катера.

Евсей Маркелыч молчал выжидая.

— Лоцман!.. — надрывались на катере.

— Я лоцман.

Луч прожектора лег поперек плота. Катер носом ткнулся в бревна. Тотчас с него сошло человек десять рабочих. За ними еще двое, одетые в дорожные комбинезоны.

— Эге, — сказал Евсей Маркелыч, — дело-то серьезным оборачивается. Ну и чего вам здесь надобно? Григорий Павлович приехал? — Как древний витязь, он хотел с ним вступить в единоборство.

— Нет, не приехал. Давеча-то погорячился он, а потом остыл. Велел вам помочь якорь выходить и на фарватер вывести плот.

Так бывает, когда готовишься открыть туго захлопнувшуюся дверь. Нажмешь изо всей силы плечом, а она отойдет вдруг совершенно свободно, будто и не была вовсе закрыта. Ничто не могло поразить так старого лоцмана, как эти слова.

— Ну что же, — однако с достоинством сказал он, — валяйте. Дать вам подмогу?

Но девушки, не поняв тайного замысла Евсея Маркелыча, сами вцепились в спицы колеса и вместе с приезжими завертели его так, что собачка храповика затрещала часто, как тросточка, если ею провести по палисаднику. Куда исчезла усталость! Смех, шутки зазвенели над темной рекой.

Те двое, что были в комбинезонах, зашли в шалашку вслед за Евсеем Маркелычем. Они назвались: один — Николаем Николаевичем, другой — Алексеем Степановичем. Объяснили, что они инженеры, и попросили разрешения сплыть на плоту до Енисейска.

— Плывите с нами хоть до самого конца. А это я не курю, — отказался Евсей Маркелыч от предложенной ему папиросы и стал набивать свою трубку махоркой. — Вы по какому делу-то инженеры?

— По серьезному, важному делу, Евсей Маркелыч.

И начали рассказывать о большой экспедиции, что ныне работает на Ангаре и Енисее, определяя, где и какой мощности могут быть построены гидроэлектростанции.

— Вот как, плотину строить, значит? — переспросил Евсей Маркелыч. Через весь Енисей?

— Да, — сказал Николай Николаевич.

— От берега до берега?

— Конечно. Как же иначе!

— Ох, сдюжит ли? — затаив дыхание спросил Евсей Маркелыч. — Воды в Енисее страсть много. Ни в одной реке столько нет.

— Точно рассчитать, прочно построить — и сдюжит. В Советском Союзе насчет этого теперь опыт большой. На любой реке плотину можем построить.

— Да, — поцарапав бороду ногтем, сказал Евсей Маркелыч, — не доводилось мне в жизни видеть больших плотин. Любопытно будет, когда стройка начнется.