Павел Васильев - Турухтанные острова

По окончании работы напротив проходной собрались те, кто участвовал в соревновании. Здесь же толпились их многочисленные «болельщики». Отдельной группой стояли сотрудницы бухгалтерии, все примерно одного возраста и комплекции тех женщин, которых любил изображать на своих полотнах Рубенс. Розовощекие, с «завязочками» на руках, как у годовалых младенцев. Они шли посмотреть, как побежит директор. Его не было среди участников соревнования, но Матавеев сказал, что директор приедет прямо на стадион.

Лиза находилась в отгуле за отработанный выходной день, и Владислав решил позвонить ей, чтобы она не волновалась, если он задержится. Побежал к ближайшей будке телефона-автомата, но тот оказался занят. Ожидая, когда телефон освободится, Владислав присел на скамейку. На ней сидели две пенсионерки. Одна из них читала книгу.

— Что это вы читаете? — спросила ее соседка. — И так увлеченно?

— Про жизнь протопопа Аввакума.

— Интересно?

— А вот послушайте: «Тоже ин начальник, во ино время, на мя разсвирепел, — прибежал ко мне в дом, бив мя, и у руки огрыз персты, яко пес, зубами».

— Боже мой, какие люди были!

— «Аз же, поблагодаря бога, завертав руку платком, пошел к вечерне».

Телефон освободился, и Владислав не дослушал их разговор.

Лизы не оказалось дома. Владислав решил, что позвонит позднее. И направился на стадион. Он успел переодеться, для разминки пробежать пару раз вокруг футбольного поля, когда пришли и остальные.

Болельщики уселись на трибунах, заняв все передние ряды. Отдельной группой, букетом, расположились сотрудницы бухгалтерии, начали прихорашиваться, поправлять прически, достали из пудрениц пуховки. Позади трибун, заложив руки за спину, прохаживался главный бухгалтер, человек уже немолодой. Нервно посматривал на ворота.

Обычно, когда к нему приходили в кабинет завизировать отчет по командировочным расходам, он, угрюмый и молчаливый, сидел за своим столом в темных сатиновых нарукавниках, которые все в институте почему-то называли «семейными трусиками».

Но вот на стадионе появился директор. Главный бухгалтер двинулся ему навстречу. Что-то возбужденно говорил. Директор, остановившись, слушал, кивал. Затем они пошли рядом. Опять остановились — недалеко от Неделина.

— Это недопустимо! — нервничал главный бухгалтер. — Вы можете себе представить, чтобы побежал Александр Александрович? Директор — и, извините… без порток!

— Спасибо! — сказал Кропотов. — Я, к сожалению, сегодня не могу бежать, подвернул ногу. Сегодня просто придется «поболеть». Откровенность за откровенность. Я, как и вы, предпочитаю говорить только то, что думаю. Мне кажется, нам будет не сработаться. В нашем пансионате в Усть-Каменке освобождается место главного бухгалтера. Подумайте…

В читалку пришел лаборант и сказал, что Неделина вызывает директор. Этот вызов явился для Неделина неожиданностью. И уж совсем было неожиданным то, что сказал Кропотов.

— Я хочу предложить вам возглавить лабораторию Журавлева.

— Мне?

— Да. Наслышан, что занимаетесь проработкой системы, предложенной Журавлевым. Систему надо попробовать делать.

— Надо бы подумать…

Когда Неделин вернулся в читалку, Франциска Федоровна, отвернувшись, просматривала какой-то справочник. Неделин сидел в задумчивости, Франциска Федоровна не замечала его. Но неожиданно, не поворачиваясь, спросила:

— Согласился?..

Неделин растерялся.

— Это я тебя заложила… Я же вижу, чем ты занимаешься. Пошла к Николаю Федоровичу и настояла, чтобы такую систему официально начали прорабатывать. И проработку должен, я хочу сказать, должны возглавлять вы, — улыбнулась она. — В самом деле, не бабе же заниматься этим делом! Соглашайся. А я — ваш верный Санчо Панса. Вот тебе моя рука!..

Предложение директора было заманчивым. Неделину впервые представлялась возможность официально вести большую, интересную работу, к чему многие стремятся долгие годы. Были, конечно, тут и свои отрицательные стороны. Неделин, как и большинство «чисто» инженеров по складу характера, не любил заниматься составлением планов, квартальных отчетов, всяческой там, как с пренебрежением называют работу подобного рода, галиматьей.

— Но ведь не каждый родится одновременно и швец, и жнец, и на дуде игрец, — убеждая его согласиться, говорила Франциска Федоровна. — Посмотри, сколько начальников лабораторий прекрасные инженеры и никудышные дудари. Разве будет лучше, если получится все наоборот?

И Неделин в конце концов дал согласие стать начальником лаборатории, оговорив при этом, что за ним по-прежнему, останется разработанный по изделию Кропотова дисплей. Франциска Федоровна перевелась в лабораторию к Неделину.

В первый день после своего назначения Неделин неловко себя чувствовал, оказавшись в кабинете Журавлева. Бесцельно ходил по кабинету, не зная, чем заняться, ощущая какую-то пустоту, потерянность чего-то. И вдруг заметил на полу светлое прямоугольное пятно. Белое пятно на том месте, где прежде стоял диван. Вот чего не хватало!

Неделин тут же позвонил начальнику АХО и спросил, куда диван подевался.

— Мы его убрали. Вам сейчас принесут новый. Более современный.

— Нет, не надо, верните прежний!

— Он уже на помойке.

— Принесите обратно. Он нужен для науки.

Диван притащили часа через полтора. Ребята в спецовках, которые принесли диван, внимательно осмотрели его со всех сторон, как логарифмическую линейку, которой надо уметь пользоваться, чтобы ее оценить, и, осторожно ступая, в ногу, вышли. Неделин вызвал механика, попросил закрепить диван, чтобы тот не качался. Не дожидаясь, когда это механик сделает, сел на диван. Тот теперь не попытался нырком уйти из-под него, как уходил всякий раз прежде.

Владислав смотрел на книги, расставленные на полках в шкафу, на длинные узкие ящички с картотекой и думал: «Прав Журавлев или не прав?» Нет, он его не осуждал.

В технике, в науке имеются свои особенности. Скажем, в отличие от литературы.

Если в литературе только Пушкин мог написать «Пиковую даму» — не напиши он, не написал бы никто, — то в науке люди часто работают «в параллель», хоть их и отделяют тысячи километров. Они могут вовсе не знать о существовании друг друга. Научные идеи, как говорится, «витают в воздухе». Сегодня пришла одному, до этого же завтра может додуматься другой. Вот почему в науке так часто появляются законы, названные именем двух ученых. Например, закон Бойля — Мариотта.

Одновременно с Поповым над созданием радио работал и Маркони. Задержись немного Александр Степанович, и он не оказался бы первым.

И еще. Дело даже не в том, что первым буду лично я. А в том, что будем — МЫ. Подобной системы еще нет у НИХ, «за озером», как говорил один из сотрудников лаборатории.