Елизар Мальцев - Войди в каждый дом

— А о моральном ущербе вы не подумали? — почти угрожающе спросил Мажаров. — Это же развращает людей, это наносит нам невосполнимый урон!..

— Это не входило в задачу, которая была мне поручена, — тихо ответил прокурор, и впервые за все время, пока он говорил, губы его скривились в легкой ухмылке. — Моральный ущерб пока ни в какой документации не отражается, мы такой учет не ведем…

Прокурор снова загремел стулом, устраивая свои длинные ноги под столом, и все терпеливо ждали, когда он усядется.

«Ну что, товарищ Мажаров, получил наглядный урок? — злорадно подумала Ксения, почти не сознавая, что ей скорее надо огорчаться, чем желать поражения этому человеку, вступившемуся за черемшанцев. — Ты рассчитывал, что все тут рухнет перед твоей логикой? Что достаточно быть правым, чтобы победить Коробина? Наивный идеалист и донкихотишка!»

— Нашли кого проверять по бумагам! — опять подал зычный голос Дымшаков. — Да Аникей со своим бухгалтером так все подчистят, что сто ищеек не разнюхают!.. Сколько у нас этих проверок было — не сосчитать, а он из любой свалки вылезал непомятый, потому что ничем не брезговал — давал сухим и мокрым.

— Да как вы смеете! — нелепо взмахивая над столом огромными ручищами, крикнул прокурор. — Что за гнусные намеки?

— Я о вас ничего худого не говорю, я про то, как раньше было! Вы лучше вот что скажите: почему одному Аникею вы больше верите, чем всем колхозникам? Для какой надобности вы этот гнилой столб подпираете?.. Он же все едино завалится, как бы вы его ни спасали. Или он вам люб потому, что сделает все, что ни попросите? Тогда еще есть резон его держать — он, если потребуется, ни на что не посмотрит, родную бабу па мясопоставки сдаст!..

Кто-то, но выдержав, хохотнул, но Коробин повел вокруг холодным взглядом, и смех мгновенно угас. И тут неожиданно выскочил к столу гневный и красный Лузгин, хрипло и тяжело дыша, хватая воздух широко открытым ртом.

— Вы как хотите, а я больше терпеть не желаю! — гаркнул он, но, словно испугавшись своей дерзости, потоптался у края стола и сразу понизил голос до шепелявого злого присвиста. — Сказал — не желаю, и баста!.. Мочи моей нету слушать эти поклепы!.. Если мер не примете, я на него в суд подам! Хватит, нахлебался досыта!..

— Кто давал тебе слово, товарищ Лузгин? — с угрожающей вежливостью поинтересовался Коробин, хотя в душе, видимо, был доволен, что, вмешиваясь в спор, черем-шанский председатель на время как бы разряжал обстановку, снимал остроту тяготившего всех напряжения. — Ты что, рассчитываешь, что мы накажем только тех, кто сорвал собрание, а тебя погладим по головке за все твои художества?

— Да какие такие художества, Сергей Яковлевич? — жалостно застонал Лузгин, почти ложась грудью на стол. — Конечно, я тоже не без ошибок работаю… Но я же учитываю вашу критику… Я стараюсь, чтоб как лучше, чтоб все по-хорошему… И для народа была польза, и для государства нашего!

— Народ! Много ты о нем думаешь! — задыхаясь от нежданно охватившей его ярости, закричал Коробин и рывком швырнул на стекло пачку карандашей. — Окружил себя подхалимами! Родней! Разными там подпевалами! Расплодил обиженных и недовольных, а мы должны всякий раз тащить тебя за уши из очередной ямы, куда ты провалился!.. Ты что думаешь, мы будем век с тобой нянчиться? Что ты такой уж незаменимый деятель, да?..

— Я вообще считаю, Сергей Яковлевич, что мы слишком многое прощаем товарищу Лузгину, — неожиданно подал голос третий секретарь райкома Вершинин и зарумянился, как девушка, словно стесняясь своего неуместного выступления. — Он там, видимо, всех подмял под себя, парторг Мрыхин и слова при нем не имеет… Ну вот ска-жите по совести, товарищ Мрыхин, — Вершинин полуобернулся к черемшанскому парторгу, — считается он с вашим мнением или мнением других коммунистов? Или вы забыли, кем вы там являетесь?..

— Конечна, трудности у нас имеются. — Мрыхин привстал, тиская в руках облезлую шапку. — Не без этого… — Он то оглядывался на грозно насупленного Коровина, то пугливо озирался на Лузгина. — Мужжк он, известное дело, горячий… Но мы, так сказать, работаем пока в контакте…

— Из одного горлышка бутылки пьют, потому и в контакте! — не выдержав, громогласно отозвалась Любушки-на. — Он же не просыхает, а мы его в вожаках партийных держим!.. Э, да что там! — Она досадливо махнула рукой. — Истинно говорят: пьяный — он хоть проспится, а дурак — никогда!

— Заверяю вас и в вашем лице, Сергей Яковлевич, районный комитет партии, что мы не пожалеем сил!.. Разве мы недоумки какие, чтоб не понимать стоящие перед нами задачи?.. Заверяю вас, — потерянно бормотал Лузгин, не спуская с секретаря преданных, кротких глаз. — Усмирите только Егора, чтоб он народ с толку не сбивал, и мы даже дадим продукцию сверх плана!..

— Ниче-е-го, мы с тебя тоже снимем стружечку! — с какой-то непонятной веселостью пообещал Коробин. — Подраспустились вы там все, выпустили вожжи из рук!.. Если вас не удержать вовремя, то вы весь колхоз под гору спустите!.. Зарвались, голубчики!

«Зачем же он унижает и оскорбляет человека, на которого опирается? — опуская голову, точно стыдясь за секретаря, думала Ксения. — Чего он этим добьется? Еще большей покорности?. Но Лузгин в так жалок, и труслив, и угодлив до отвращения. Даже не верится, что вокруг такого ничтожества разгорелись все эти страсти. Его ведь нельзя даже принимать всерьез после всего, что случилось. Зачем мы тратим на все это свои духовные силы, свое время?»

— Наденете Аникея, как старый хомут, на нашу шею, мы и вовсе перестанем тянуть, — опять, не прося слова, влез в спор Дымшаков. — Надоело нам, как овечкам, от разной команды то в одну, то в другую сторону шарахаться. Ведь Аникей-то от имени партии там командует, а партия и сном и духом не ведает, что он вытворяет!

— Прекратите свою вредную болтовню! — Было видно, что Коробин терял остатки самообладания и уже не знал, как взять верх над этим злоязычным мужиком. — Думаю, что вам с такими мыслями пе место в партии!

— Ишь чего захотел! — Дымшаков оторвался от подоконника, грузно шагнул на середину комнаты. — Не вы мне давали партийный билет, но вам его и отбирать — руки коротки!.. Будь моя воля, я бы самого вас близко к райкому не подпустил!

— Безобразие! — Анохин, как подброшенный пружиной, вскочил из-за стола. — Где вы находитесь, Дымшаков?

— А ты бы уж молчал! — наотмашь хлестал словами Егор. — Глаза всем хотел замазать? Чтоб и овцы целы и волки сыты? Хитрый ты мужик, да с дыркой в голове, в дырку ту всем видать!..

— Не много ли берете на себя, Дымшаков?

— Беру, сколь партия нынче велит!.. Вы будете резать по живому, а я за эту операцию вам спасибо говорить, что ли, должен?

— Ну хватит! Прекратите! — Не вытерпев, Коробин так тяжело опустил кулак на стол, что заплескалась вода в графине. — Довольно! Вы достаточно показали себя, Дымшаков!