Елизар Мальцев - Войди в каждый дом

— Зазорно, что ль, быть впереди всех, Егор? — Лузгин приосанился. — Иль гордость свою мы собакам на помойку выбросили?

— Ты, Аникей, еще рот не открыл, а я уж знал, что ты скажешь, — сдержанно ответил Дымшаков. — Мало ты за эти годы выскакивал и всем язык показывал? Мало вокруг тебя разной брехни было? А что толку? Может, народ стал после твоего шума жить лучше или в мошне у него прибавилось? Или земля наша начала больше рожать?

— Выходит, ты против соревнования? Так надо понимать? — Лузгин рассмеялся. — Жалко, мало людей тебя слушает…

— Соревнуйся, но чтоб по правде все было, без обману! — Дымшаков скомкал газету, бросил на середину стола. — А то ведь что получается — весной вы в районе друг перед дружкой хвосты заламываете, орете, кто кого обогнал, а осенью молчите в тряпочку. Вот ты наобещал там и за людей и за коров, а в ум не взял, что, хоть повисни у коровы на сосках, она все едино молока не прибавит!.. Цапкин, не сдерживаясь, загоготал во все горло, открывая тесно забитый белыми зубами рот, зыркнул по сторонам и с деланным испугом прикрыл его ладонью.

— Вы не ответили на мой вопрос, Аникей Ермолае-вич. — Мажаров снова обратился к. Лузгину. — Как могло случиться, что вы распорядились нашей волей по своему усмотрению, не спросясь никого?

— Люди меня выбрали, и они обязаны мне доверять! — не сдаваясь, напористо отвечал Лузган. — Бывает так, что советоваться некогда. Упустишь — и не догонишь!.. А народ, он у нас сознательный, ему можно все объяснить!

— Ну что ж, в таком случае давайте ему все объясним, — ловя его на слове, неожиданно легко согласился Мажаров, и все с любопытством повернули к нему головы. — Соберем завтра собрание и поговорим обо всем. Верно, товарищи?

Это было так естественно, что все одобрительно загудели.

— Нет, такой номер у вас не пройдет! — Лузгин помрачнел, нахмурился. — Вместо того чтобы звать народ на борьбу за выполнение плана, вы желаете все настроить на срыв, а меня опозорить? Не выйдет!

— А как же вы собираетесь звать народ на выполнение плана, если не хотите поговорить с теми, кто вас выбрал в руководители?

— Так ведь явятся всякие крикуны, отсталые элементы! Им бы поменьше работать да побольше жрать, вот и вся забота! Да что обсуждать? Раз слово дадено — назад ходу не будет! — Лузгин стоял, скрестив на груди руки, вызывающе и нагло поглядывая на Мажарова. — Вот такая декорация, товарищ парторг!.. А ежели наши патриотические обязательства вам не по нраву, то прямо и заявляйте — так, мол, и так, мы это дело не осилим и берем свое обещание обратно.

— Нам ничего не придется брать обратно, Аникей Ер-молаевич. — Глаза Мажарова стали холодны и спокойны, словно бесстыдство Лузгина прибавило ему сил и выдержки. — Это вы сделаете сами, когда мы вам докажем, что вы взяли план не по силам… И не торопитесь, бюро еще не окончено. — Он стерег каждое движение председателя. — Так как решим, товарищи?

— Пускай скажет, как он собирается выполнить три О половиной плана по мясу, — снова заговорил Дымша-ков. — Откуда он брал цифры и, главное, откуда будет брать мясо? Не для того ли он хочет и наших коров скупить?

— У нас по всему сельскому Совету имеется в наличии около трехсот коров. — У стола, вынырнув в круг света, очутилась Черкашина, возбужденная, изжелта-бледная. — Если их даже всех пустить под нож, то и тогда нам не поднять такой план!..

От волнения она закашлялась и долго не могла говорить, и все ждали, пока ее перестанет бить тяжелый, надсадно-хрипучий кашель. Однако Мажаров догадался налить ей стакан воды, Черкашина отпила несколько глотков и улыбнулась всем виновато.

— Как привяжется — сил нет… Давно бы надо бросить травить себя, а духу не хватает…

Она уже отдышалась, но говорила медленно, растягивая слова, словно боялась нового приступа.

— Но что меня бесит, товарищи дорогие, так это то, что Аникей нас принимает за каких-то дурачков, за баранов, которых можно погнать, куда ему захочется! — Она повернулась к председателю, и бескровные губы ее сломала горькая усмешка. — Вы Поглядите на него — сидит как ни в чем не бывало. Ведет себя так, будто Черемшанка его личная вотчина, а не колхоз!.. Он же никого в расчет не берет — ни парторга, с которым не посоветовался, прежде чем в область ехать, ни слова не сказал мне, хотя Советскую власть в Черемшанке никто не отменял и ради Ани-кея отменять не собирается!.. Я думаю, что пора нам бросить с ним в прятки играть и спросить с него сегодня как с коммуниста… А для начала записать выговор, чтоб знал, что с его самоуправством никто не собирается мириться!..

— А вы как считаете? — дотрагиваясь до руки Цапки-на, тихо спросил Мажаров.

— Я? — Прохор часто заморгал пушистыми ресницами. — Аникей, конечно, мужик ценный, чего там… Может, сгоряча он там напорол всякого. Но и нам через край переливать нечего… В общем и целом, дело получается траурное…

— Опять, как налим, выскользнул из рук! — не то осуждающе, не то восхищенно бросил Егор.

Ксения не стала дожидаться, когда Мажаров повернется к ней, и поднялась. Она и так уже не находила себе места, несколько раз порывалась вмешаться и как-то погасить спор. Это бюро чем-то напоминало ей то злополучное и бурное собрание, когда она взяла на себя всю ответственность за райком. Она и сейчас не вправе была наблюдать за всем со стороны. Недаром Коробин, напутствуя ее перед поездкой, назидательно и строго внушал: «Мы будем держать равнение теперь на черемшанский колхоз. Он как маяк для нас! Как звезда путеводная! Поэтому там все должно быть в порядке. Понятно?» Но откуда она могла знать, что председатель сделает такой непростительный промах, решится пренебречь мнением всех и даже не поставит в известность парторга!

— Я не понимаю, Аникей Ермолаевич, почему вы не хотите созвать общее собрание, — сказала она, сама не узнавая своего изменившегося голоса. — Неужели вы не сумеете дать отпор нескольким лодырям, если коммунисты поддержат вас? Надо, разумеется, только хорошо подготовиться…

— А я не забыл еще и то собрание, которое вы готовили, товарищ Яранцева! — ухмыльнулся Лузгин. — Я по горло сытый вашей поддержкой! Так что не с того краю вы начинаете…

— Но послушайте!.. — Ксения сделала шаг навстречу Аникею. — Вы не сможете этот план выполнить один, без людей! И, наконец, товарищи правы! Разве партийная дисциплина обязательна здесь для всех, кроме председателя?

— Дружно вы на меня навалились! Слышишь, как они спелись, Шалымов, а? — Лузгин положил руку на плечо бухгалтера, и тот встрепенулся, готовно осклабился. — Похоже, они шьют мне уже персональное дело за то, что я проявил высокую сознательность! На совещании мне все хлопали, сам секретарь обкома лично жал руку. А они, чего доброго, за это еще исключат меня из партии! Не на того напали, баламуты! Закрывай портфель, министр финансов, нас дома бабы ждут!..