Елизар Мальцев - Войди в каждый дом

— Константина Андреевича ты сюда не вяжи! Он человек не твоего аршина! — Авдотья помолчала, окидывая разом и заставленный едой стол, и Серафиму, с напряженным вниманием следившую за разговором, и самодовольно ухмылявшегося Ворожиева, потом быстро придвинула стул и села. — Он нам не ровпя…

— Если он тебе по душе — не спорю! — Аникей словно шел на какие-то уступки. — Бог с ним! Он тут поживет да улетит в столицу, а нам с тобой еще век вековать… Никита, налей ей, чтоб душу разморозить!..

Ворожнев достал из буфета бутылку водки, разлил по трем стаканам.

— Бросьте, мужики! — Авдотья замотала головой, — Мне на ферму надо…

— Не сгорит твоя ферма! — Аникей поднял свой стакан, посмотрел на него сквозь ломившееся в горницу солнце. — За что выпьем? Ну, хотя бы за то, чтоб ты, Авдотья Никифоровна, сменила гнев на милость и поддержала нашу честь!

— Как работала, так и буду работать… — Авдотья помедлила, держа в чуть вздрагивающей руке стакан, потом, жмурясь, выпила и задохнулась.

— Вот это по-нашему, по-ударному! — похвалил Ворожнев и подал ей вилку с куском сала. — Закусывай и не стесняйся!

Аникей повел взглядом в сторону брательника, и Никита тут же начал шарить по карманам.

— Забыл спички… Схожу к Серафиме на кухню… Когда Лузгин и Авдотья остались одни, председатель придвинулся поближе к ней, заговорил с хмельной откровенностью и доверчивостью:

— Давай по-хорошему, Авдотья Никифоровна… Я тебя на божницу посадил, я могу тебя и снять с нее!.. Но я добра тебе желаю и детям твоим… Послушаешь меня — не прогадаешь!

— А мне не страшно! — Авдотья мотнула головой, губы ее мелко задрожали. — Я таковская, все вытерплю!.. И войну вынесла, и что Степан сгинул, ни слуху ни духу, и ребят своих никому в обиду не дала, и сама себя не уронила! Так что затоптать меня трудно…

— Да кто про это толкует, бестолковщина! — словно в отчаянии заговорил Аникей. — Но все же ты должна по-иимать, что Степан твой неизвестно где плутает, может, он чего против нашего государства делает? Тогда как? Помешает тебе звездочка вот на этом месте?

Он ткнул коротким пальцем в грудь Авдотьи, и она отшатнулась, рывком поднялась из-за стола.

— Да Степан мой скорей руки на себя наложит, чем…

— Не об нем речь, а о тебе… Если он там напаскудит, то и тебе не жизнь, и детям твоим дороги не будет!.. Вот и поразмысли, прежде чем словами бросаться, взвесь все, а уж потом отказывайся… Я тебя не тороплю, хоть неделю думай — поняла?

— Отстрани ты меня лучше от доярок! — Авдотья сделала неверный шаг в сторону, оглянулась. — Не толкай головой в прорубь!..

— Этот мусор ты из башки вымети! — строго сказал Аникей и тоже поднялся. — И помни: в последний раз я тебе кланяюсь, не послушаешь — потом не взыщи! Первый раз простил тебе, на другой в ногах валяться будешь — пальцем не пошевелю!.. Будет в чем нужда — заходи, все сделаю, только скажи… Баба ты неглупая, сообразишь, что к чему… Ну, бывай!

Авдотья как слепая ткнулась в дверь. Аникей видел, как Никита провожал ее до калитки, что-то ласково выговаривая, но она шла понуро, не разбирая дороги, и двинулась наискосок через улицу — быстро, точно за нею гнались…

Брательник вернулся в горницу хмурый.

— Что с народом сделалось, не пойму! — прохрипел он. — Год назад была баба тише воды, ниже травы, а теперь так нос дерет, что не знаешь, с какого боку к ней и подступиться!.. Распустили мы вожжи, и несет нас неведомо куда…

— Ладно, не грызи себя, — кладя руку на плечо брательника, сказал Аникей. — Без людей нам все равно эту гору не своротить, потому мы должны подбирать ключи к каждому… Если с Авдотьей сорвется, надо другую подыскать, без козырной карты нам никак нельзя. Кто бы мог на это пойти?

— А черт их знает! Они сейчас все как бешеные!..

— Не может того быть, чтобы ни одна не захотела покрасоваться! И покрупнее мухи на мед липнут!.. Ищи!

О том, что Лузгин приглашал к себе Авдотью, Константин узнал от других. Дома она последние дни была насупленная и злая, кричала по пустякам на ребятишек, а однажды, не вытерпев, ударила по щеке сына, выскочила в сени и расплакалась. Ребятишки присмирели, молча сносили обиды, словно понимали, что они тут ни при чем. Раньше они каждый вечер протискивались в его крохотную комнатушку, разглядывали картинки на стенах, листали журналы, любопытствовали, как пробиваются стрелки лука в продолговатых деревянных ящиках на подоконнике, а теперь сторонились Константина, сидели за учебниками или неприкаянно бродили по избе.

Сегодня с утра, несмотря на воскресный день, Авдотья затеяла большую стирку. Поставив в железное корыто стиральную доску, она терла о нее мокрое белье. Константин морщился, когда скрежетали о железо пуговицы, отрывался от скопившихся на его столике бумаг. Где-то требовались все новые и новые сведения о колхозе, и он вынужден был уносить домой старые отчеты и бухгалтерские книги, чтобы ответить на бесконечные запросы из района и области, добыть кому-то необходимые цифры. Предписания, которые он получал, печатались на тонкой папиросной бумаге под копирку и, судя по всему, рассылались во многие хозяйства, словно те как близнецы походили друг на друга. Почти в каждом письме ему грозили персональной ответственностью, если он срочно не ответит и не удовлотворит чьей-то тоски по свежим цифрам. Создавалось нелепое и противоестественное впечатление, будто он, живя в Черемшанке, обладал куда меньшим чувством государственной и партийной ответственности, чем тот, кто приходил каждый день в свой служебный кабинет в городе…

Стукнула дверь в сенях. Авдотья вынула из мыльной пены распаренные руки, выпрямилась у корыта и нахмурилась, увидев на пороге избы Нюшку.

— Здоровенько живете! — расточая льстивые улыбки, сказала сторожиха и притворно удивилась: — Ты чего это надумала стирать в праздник? Будней, что ли, не хватает?

— А у тебя, поди, сроду будней не бывает! — не привечая незваную гостью, сумрачно ответила Авдотья. — Бегаешь с утра до ночи по деревне…

— Эх, не завидуй моей жизни, Дуня! — Притворство слетело с Июшки, как шелуха, стоило ей заговорить о том, что касалось ее самой. — Говорят, что волка' ноги кормят. А у меня ведь ноги тоже не чужие, не напрокат взятые… Обе мы вдовы горемычные, чего нам друг дружке язык показывать? Я твою нужду вот как понимаю! — Сторожиха провела ребром ладони по горлу.

Она прошлась по избе, поводя крутыми плечами, в плисовой жакетке, резиновых ботах и ярком полушалке.

— Дома твой квартирант?

Константин отвел ситцевую занавеску, вышел из-за перегородки, поздоровался с Нюшкой за руку.

— Что стряслось? — спросил он.

— Может, еще стрясется, раз начальство звонит! — посмеиваясь, сказала Нюшка. — Позовите, грит, мне срочно вашего парторга, вас то есть!..