Елизар Мальцев - Войди в каждый дом

«До чего же глупеет человек, когда изменяет самому себе, — не столько осуждая, сколько жалея Анохина, подумал Вершинин. — Неужели он на самом деле считает, что главное для него сейчас — торчать на этой дурацкой дырке, и тогда все будет в порядке?»

— Может быть, мы пройдем в мой кабинет? — пытаясь выручить товарища, предложил Коробин.

— А тут чем плохо? — спросил Пробатов. — Какая разница!

Теперь Анохину ничего не оставалось, как сойти с места и начать хлопотать. Вершинину показалось, что Пробатов тоже увидел наконец дырку, но лишь покосился на нее и ничего не сказал. Сысоич внес в кабинет чайник, секретарша Варенька расставила на зеленом сукне стаканы, высыпала из бумажных кульков в тарелку конфеты и пряники.

Пробатов отпил несколько глотков из стакана и неожиданно попросил:

— Иннокентий Павлович, расскажите, пожалуйста, как вы прожили вчерашний день.

— Я, видимо, не совсем понял вас, Иван Фомич. — Анохин оглянулся на Коробина, словно надеясь на подсказку. — Вы хотите сказать, чем я занимался вчера с утра до ночи?

— Да, и, если вам не трудно, давайте начнем с того момента, когда вы проснулись….

Анохин задумчиво молчал, щурился на стакан со сломанной в отражении, ложечкой.

— Ну что ж, — тихо, с медлительной неуверенностью проговорил он. — Значит, так… Встал я, как обычно, в семь утра много поразмялся гимнастикой.

— Неплохо, — одобрил Пробатов. — Мне вот как-то все не удается делам ее регулярно. А надо бы, надо! Однако, простите, нойдем дальше…

Вершиыин, Весь подался вперед, бросая жадные взгляды то на Анохина, то на секретаря обкома. Он просто сгорает от нетерпения поскорее выяснить, что таилось за этими будничными вопросами Пробатова, которого вряд ли интересовало только то, как заведующий отделом пропаганды составил режим дня. Синев сидел, подперев кулаком щеку, видимо не меньше Вершинина заинтересованный необычным началом разговора с Анохиным, и лишь один Коробин проявлял непонятное беспокойство, словно он присутствовал на каком-то трудном экзамене и сам готовился отвечать на путаные загадочные вопросы. Он то потирал руки, то сжимал их в кулаки на зеленом сукне стола, то откидывался на спинку стула и застывал в напряженной позе.

— После завтрака, перед работой, я зашел в магазин, — одобренный поддержкой Пробатова, более уверенно продолжал Анохин. — Надо было кое-что купить из продуктов.

«Не станет же он, надеюсь, рассказывать о том, что ест за обедом и ужином?» — подумал Вершинин.

— Интересно, а сколько вы тратите на питание? Хватает вам зарплаты? — настойчиво и мягко спрашивал Пробатов.

— Как вам сказать. — Анохин, видимо, снова почувствовал себя неловко, неуверенный в том, насколько он может быть откровенным с секретарем обкома. — В общем, конечно, да…

— А вы не стесняйтесь! — Пробатов не сдержал улыбки. — Я не собираюсь вам ни урезывать, ни прибавлять зарплату, мне хочется просто знать…

— Пока я холостой и у меня на руках только одна больная сестра, я концы с концами свожу, хватает и на витание и на одежду, но хотелось бы, например, завести личную библиотечку, а на книги денег уже не остается… Да и, по правде, они очень дорогие у нас!

— Да, это верно, еще дорогие, — согласился Пробатов и помолчал немного. — Ну й что же вы купили в своем магазине?

— Консервы рыбные, макароны, чай… Ну, спички… Вроде все! Сахар у нас бывает редко, раз в месяц, его моментально расхватывают, масло не помню, когда последний раз доставал, правда, его можно купить на рынке. Но там оно дорогое.

— Простите, Иннокентий Павлович! — неожиданно вмешался в разговор Коробин. — Вы нарисовали такую картину, что у Ивана Фомича может создаться впечатление, что мы тут чуть ли не голодаем!

— А я с вами не согласен! — Вершинин порывисто поднялся, покраснел, зачем-то одернул гимнастерку и снова сел на стул и, уже не глядя ни на кого, водя пальцем по зеленому сукну, досказал: — Естественно, что мы здесь не голодаем, но, однако, я не вижу, почему мы должны скрывать от секретаря обкома то, что есть на самом деле!..

Коробин метнул на пего сердитый взгляд.

— Но если мы станем ныть по поводу своих недостатков, толку тоже будет мало. Если я не прав, Иван Фомич меня поправит…

«Я никогда не думал, что он способен на такие демагогические трюки!» Вершинин поборол свое смущение, смело взглянул на Коробина и поразился добродушной улыбке, как бы прощавшей ему его юношескую горячность.

— Владимир Ильич говорил, что лучше неудачно сказать правду, чем умолчать о ней, если дело серьезное, — как бы уравнивая на весах чашу спора, сказал Пробатов и опять повернулся к Анохину. — Итак, будем считать, что продовольственную проблему вы решили, явились в райком. А как складывался ваш день дальше?

— Не успел присесть, как зашел редактор газеты с макетом очередного номера…

— Почему же он ходит к вам с макетом? На утверждение, что ли?

— Видите ли… — Анохин замялся. — Редактор у нас молодой, приходится ему помогать, советовать…

— Какой же это совет, если он показывает вам все материалы, которые должны пойти в газете! Таким путем вместо ответственного редактора, активного выразителя нашего общественного мнения, нашей партийной совести, вы превратите его в перестраховщика и иждивенца. А если ему завтра нужно будет раскритиковать в газете руководимый вами отдел пропаганды, он тоже должен прийти согласовать это с вами?

«Вот когда наступило для него настоящее испытание, — подумал Вершинин. — Это куда серьезнее, чем та дырка, которую он закрывал сапогом».

— Ну хорошо, редактора вы отпустили. Дальше!

— Вслед за ним явился товарищ, который ведает у нас в районе кинофикацией. Он принес список кинокартин на текущий месяц, для него это фактически план работы…

— Ну и что вы делали с этим списком? Надеюсь, не вычеркивали картины, которые вам лично не нравятся?

— Нет, я просто контролирую его, знакомлюсь с графиком движения картин по колхозам.

— А сам он что, не в состоянии за этим проследить?

— Да уж как-то так заведено, Иван Фомич…

— Нами заведено, нами и должно ломаться! — Черты пробатовского лица отвердели. — Нельзя, Иннокентий Павлович, поймите, нельзя быть почтовым ящиком — что в тебя вложили, то и вынули. Думать надо над тем, что делаете. И если какая-то формальность налипла, пристала к вам, смело отказывайтесь от нее, вам же легче дышать будет!

— Перед самым обедом, — уже несколько уныло и монотонно рассказывал Анохин, разглядывая свои руки, — мы с заведующей парткабинетом прошлись по городу, посмотрели, как обстоит дело с наглядной агитацией…

— Что же вы обнаружили?

— Обнаружил, собственно, не я, а завпарткабинетом, и я считаю, что она вовремя нам сигнализировала… Щиты кое-где подрасшатались, надо их обновить, маловато красочных плакатов. Да и художники частенько халтурят, пишут лозунги наспех, меловой краской. Пройдет один дождь и все наполовину смоет…