Елизар Мальцев - Войди в каждый дом

— Ах, вот как, — сказал Никодим.

«По надо было затопать этот разговор, — подумала она. — Я вижу, что они уже не верят ни одному моему слову. Ужасно глупо получилось. Ужасно!»

Она услышала вдруг смех Мажарова, беззаботный, открытый, увидела и его самого, выходящего из сеней под руку с дедом Иваном, и у нее потемнело в глазах. Как он смеет еще издеваться над нею в ее же доме?

— Почему вы, дедушка, все-таки решили вернуться в деревню? — спрашивал Мажаров, с нежностью глядя в морщинистое, в глубоких складках лицо старика.

— Известно, — приосаниваясь, накручивая на палец клок седой бороды, ответил дед Иван. — Раз партия нас попросила, отчего, думаем, не подсобить ей? Газеты-то ведь не для курева выписываем, а чтоб видеть, что к чему касается.

— Чудесно! — восхищенно говорил Мажаров и не отпускал от себя старика, словно надеялся услышать от него что-то необыкновенное.

— Всю бучу у нас младший поднял, всех сговорил, — словоохотливо делился дед. — Роман у нас — вихрь чистый! А старшин — другого резону человек: везде приживается, лишь бы земля была добрая. Как ветка от тополя— куда ее ни ткни, всюду примется и зацветет…

— Ладно тебе, старый! — хмурясь, остановил его Никодим. — Что-то ты нынче разговорился…

«И чем он их взял? — покусывая губы и стараясь не смотреть на Мажарова, думала Ксения. — Дедушка и тот начал к нему подлаживаться».

— Ну, а как ваше настроение? — Ксения не сразу поняла, что Мажаров обращается к ней. Видимо решив, что она не расслышала, он снова улыбнулся ей доверчивой и, как ей показалось, даже чуть покровительственной улыбкой. — Вы особенно не расстраивайтесь, Ксения Корнеев-на, — тихо сказал Константин. — В жизни еще и не такие бывают случаи.

Она сделала навстречу Мажарову робкое, просительное движение, пытаясь остановить его, но Мажаров, увлеченный, громко досказал то, что ему хотелось.

— Я уверен, что вас сняли с работы неправильно. Я могу сказать об этом где угодно… Мне кажется, что Коровина просто неверно информировали, иначе он бы…

Мажаров только теперь уловил неловкую тишину вокруг и с недоумением огляделся. Но все смотрели на Ксению, и он понял, что они впервые узнали от него об ее несчастье.

— Извините, — сказал он. — Я полагал…

Никто не обратил внимания на его запоздалое извинение.

— Ты что же молчала, дочка, а? — подходя к Ксении, недовольно спросил Корней. — От чужих людей узнаем…

— Я бы сказала, тятя, да пока говорить-то нечего! — Ксения с какой-то показной удалью тряхнула головой. — Бюро райкома мое дело еще не разбирало, а зачем раньше времени кричать? Работу я себе всегда найду. Ведь я училась на агронома, а не на инструктора.

— Ну конечно! Нашли о чем горевать! — опять горячо и ненужно вмешался Мажаров. — Да если хотите, мы сегодня же найдем вам настоящую работу. Но нужно прежде всего защитить свою честь коммуниста, отвести от себя…

— Товарищ Мажаров, — сухо проговорила Ксения. — Я попросила бы вас…

— А меня и не надо просить, я и так все сделаю! — поняв ее по-своему, быстро отозвался Мажаров. — Сейчас я найду шофера, он подбросит сюда кирпич, а я тотчас же пойду на склад — узнаю, какие там есть материалы. Все будет отлично, вот увидите. День-два, и вы почувствуете себя снова дома.

Он попрощался со всеми и пошел по свежей колее со двора, как ей казалось, гордый своим великодушием.

— Одну минуточку, товарищ Мажаров! — еще не соображая, зачем она это делает, крикнула Ксения.

Мажаров остановился и, подслеповато щурясь на солнце, подождал ее.

— Пройдемте немного, — прерывисто дыша, выговорила она. — Я должна кое-что сказать вам…

— Вы шагайте лучше справа, — предложил Мажаров. — Тут колем пошире, нам будет удобнее…

— Да? — сказала Ксения и перешла на правую сторону.

— Я слушаю вас, — сказал Мажаров, но не удержался, чтобы не обратить ее внимание на молодую березку в ближнем палисаде, всю усыпанную мерцающими на свету блестками. — Какое чудо, правда? Даже не верится, что так может быть…

— Да, это верно. — Она чувствовала, что, соглашаясь в чем-то с ним, невольно теряет то непримиримое и мстительное, что толкнуло ее начать разговор. Чтобы как-то воспротивиться своей слабости, она сказала: — Меня это не интересует. Мне сейчас не до березки!

— Я хорошо понимаю вас, — сказал Мажаров. — Я бы тоже на вашем месте…

— В том-то и дело, что вы ничего не понимаете и понять не хотите! — радуясь возвратившемуся раздражению, сказала она. — Кто вас просил защищать меня?

— Но позвольте! — останавливаясь и глядя на нее с неподдельным изумлением, воскликнул Мажаров. — Меня же назначили…

— Никто вас не назначал! — горячечно, как в бреду, продолжала Ксения. — Вы сами напросились… Ну бог с вами, работайте в своей комиссии, но не портите жизнь мне. Зачем этот маскарад с костюмом? Этот приезд в роли шофера?.. Вы думаете, я дурочка и не вижу, зачем вы все это делаете!

— Но меня же попросил помочь вам Иннокентий Павлович!.. И о каком маскараде вы говорите? У меня просто ничего теплого нет, и я так рад, что купил эти брюки и телогрейку.

Они не заметили, как остановились возле обледенелого, в белых наплывах колодца.

— Допустим, вы сделали все с благими намерениями! — все так же лихорадочно продолжала Ксения. — Но кто вас тянул за язык говорить, что меня уволили с работы? К чему вы заигрываете с нашей семьей? Чего вы, наконец, хотите от меня?

— Я? От вас? Да о чем вы говорите! — Лицо Мажаро-ва стало страдальчески тоскливым и растерянным.

— Не притворяйтесь наивным человеком! Или вы рассчитываете усыпить мою бдительность, да? Чтобы никто не помешал вам сделать свою карьеру!

— Это черт знает что такое! — не выдержав, возмутился Мажаров. — Я думал, что вы просто по какому-то недоразумению тогда в лесу наговорили всякой чепухи. А вы, оказывается, всерьез решили в чем-то разоблачать меня. Но в чем? Я приехал сюда, как многие сейчас едут в деревню, — так надо. Ваш дедушка и то это понимает. А вы вообразили что-то и нагромождаете одну нелепицу… на другую…

— Вас тут все станут ненавидеть, когда узнают, что вы из себя представляете! — с наслаждением глядя на багровое от смущения лицо Мажарова и радуясь тому, что сумела вывести его из себя,' ответила Ксения.

— Я не желаю больше с вами разговаривать! — тихо сказал Мажаров и, обойдя ее, как столб, зашагал прочь.

Вместо того чтобы вернуться к своему дому, Ксения пошла по целине узкого проулка, проваливаясь глубоко в снег, и упрямо лезла вперед, пока не очутилась за огородами, на берегу закованной в лед речки.

Здесь было тихо и пустынно, только у прибитой морозом рябинки прыгали на снегу какие-то пичуги и клевали красневшие на белизне грозди ягод.