Геннадий Ананьев - Орлий клёкот. Книга вторая

Гоже. Когда надо. Спросил Богусловского:

— Кого за себя оставил? Ясно. Передай ему: если мы дом не отобьем, пулеметными установками — по окнам. Только это спасет батарею и обеспечит переправу…

Не внес Заваров своим мизерным резервом серьезных изменений в схватке за дом. Вроде бы сразу дрогнули немцы, осталось всего несколько комнат очистить, но подоспела и им поддержка, не в пример заваровской, солидная, и вновь туго стало пограничникам. Не удержать дома. Никак не удержать.

— Отходить на второй этаж! — передал приказ Заваров. — Блокировать лестничные клетки.

Выход, конечно. Позволит этот маневр сохранить людей, посопротивляться еще, выиграв какое-то время. Не до двадцати двух ноль-ноль, нет. До положенного часа дом не удержать. Никак не удержать. Заварова даже сомнение взяло: зря полез сюда. Мог бы как-то, находясь на КП полка, повлиять на ход боя, на левый берег, в конце концов, позвонить, поторопить с переправой красноармейцев. Своему батальону, наконец, приказать переправиться с левого берега. Нарушить приказ вышестоящий, взять на себя ответственность. Минометы же и крупнокалиберные пулеметы захватил. Чужие. А тут — свой батальон.

«Раньше думать нужно было! — ругал он себя. — Раньше!»

Что верно, то верно. Дорогой недогляд, дорогая нерешительность! Для всех, кто здесь, со второго этажа путь только на третий. А дальше? Ему-то, командиру, поделом, раз в храбрость поиграть захотелось, а заставы жаль. И зенитчиков тоже. Комбата особенно. Остудить бы ушатом холодной воды его командирскую браваду, велеть бы батареей командовать, а не в рукопашную спешить, так нет: «Добро. Там встретимся…» Нашел место для встречи!

Реже стреляют пограничники. Патроны берегут. Автоматчики, те умудряются даже одиночные отсекать. Нужда научит есть калачи. А фашистов на первом этаже полным-полно. Выплескивают автоматные очереди вверх без передышки. Толку, верно, от такой стрельбы совсем нет, а если вниз пущена граната — ощутимо косит. Жаль только, что не особенно раскидаешься ими: счетно осталось их у каждого.

Вот-вот фрицы начнут штурм второго этажа. Сразу по всем лестничным пролетам. Так считал Заваров, ставя себя на место врага.

«Устоять! Во что бы то ни стало!» — убеждал себя Заваров. Это же повторял он, делая смотр не слишком обильному войску своему, для чего пробивался от секции к секции сквозь проломы в стенах, еще от бомбежек образовавшиеся. Ему нравилось, как пограничники разместились над лестничными пролетами, сами в укрытиях, а стрелять могут вниз прицельно. Не так-то легко придется штурмующим. И все же посильно им, считал Заваров, одолеть межэтажье. Посильно!

В одной из групп встретил Богусловского. Не комбата в данный момент, а рядового бойца, изготовившегося к стрельбе из автомата. Под правой рукой лежат три приготовленных гранаты. Остаток.

— До последнего будем стоять, старшой? Как твой дядя на колокольне?

— Не дойдет до такого. Я верю в свое счастье!

— Ну-ну. Дай-то бог.

Не бог дал, а старшие командиры. Раскусили в дивизии НКВД намерения гитлеровцев и, как ни тяжело было самим, послали по одной роте, усиленной сотней ополченцев, к каждой переправе. И когда посланная к первой переправе рота с ополченцами подошла к КП пограничного полка, начальник связи (он только один оставался на командном пункте и главной задачей своей видел поторопить с переправой левый берег) обрадовался несказанно и сразу же направил всю прибывшую силу к дому, где застрял командир полка.

Совсем неожиданно как для немцев, так и для приготовившихся к трудным минутам боя пограничников, полетели в окна и проломы гранаты и с черных ходов влетела, сыпля автоматными очередями, рота энкаведевцев. Ополченцы тем временем обтекли дом с обеих сторон, чтобы, как им была поставлена задача, бить по отступающим фашистам. Не допустить вместе с тем и подкрепления, если немцы станут бросать в бой новые силы.

Со второго этажа, поняв, что подоспела помощь, ринулась застава в рукопашную, и немцы, которые, придя в себя, начали было отбиваться от энкаведевцев, сломались.

Еще бой продолжался, еще небольшие группы фашистов отбивались, укрывшись в комнатах, а Заваров уже, взяв с собой два взвода и зенитчиков, поспешил на КП полка. Оставшимся в доме (теперь их — сила) приказал стоять насмерть, до двадцати двух ноль-ноль не отступать ни на шаг и немцев в дом не пускать.

На КП Заварова ждала новая радость: батальон полка, оставив только одну заставу для охраны левобережных причалов, переправляется на помощь. Буксиры с баржами вот-вот подойдут.

Да, Заваров уже видел их по дороге на командный пункт и даже подумал: «Не к нам ли?» Вышло, что к ним. Целый батальон. Сила!

«С таким резервом против черта устоять можно!»

Устояли. Как ни давили фашисты, сколько резервов ни бросали — а они у них тоже, видимо, ограниченными оказались, — пограничники не дрогнули. У Заварова даже возникла мыслишка, не предпринять ли контрудар, но вовремя одумался он, не стал рисковать и бросать людей под пули. Так и оборонялись. До самых двадцати двух ноль-ноль. И встретили с радушием хлебосольных хозяев свою смену. Все отдали. И окопы, и ходы сообщения, которых особенно много осталось от зенитной батареи, и крупнокалиберные пулеметы, временно подчиненные волею Заварова пограничному полку, и даже минометную батарею. Сами же позаставно снимались с обороняемых позиций и в такой же последовательности переправлялись на левый берег.

Командир полка майор Заваров уходил последним, вместе с двумя заставами, которые оставлял он, чтобы помогли они погрузиться на баржи зенитной батарее, коей тоже было велено перебазироваться на левобережье.

Михаил Семеонович едва сдерживал себя, чтобы не понукнуть шофера, который, как ему казалось, ехал сегодня медленней обычного, словно по гололеду, хотя дорога и была уже укатана санями и, особенно на поворотах, отглажена полозьями юзом скользящих розвальней; но конский навоз густо протаял на дневном солнцепеке, и шоферу не было нужды бояться заноса. Богусловскому хотелось поскорей поделиться распиравшей его радостью с Анной, но и на сей раз не изменил он своему правилу и не навязывал шоферу свою волю. Ему видней: он за баранкой.

А шофер тоже спешил. Не оттого, конечно, что понимал состояние своего «хозяина», ибо он сам тоже находился в радостном возбуждении после только что услышанной новости.

Еще с обеда среди шоферов начсостава прошел слушок: поступил приказ формировать пограничную дивизию для фронта. Но подобные известия возникали уже и прежде, поэтому не особенно верилось очередной байке, полученной «из верных источников», от писарей. И вот, когда начальник штаба, устроившись, как обычно, поудобней на заднем сиденье, сказал привычное: «Поехали домой», шофер осмелился задать вопрос: