Насирдин Байтемиров - Сито жизни

— Видишь, вот такими плохими, немощными стариками мы стали, сын мой. Конечно, тебе самому решать, как жить. Ты вроде говорил, что собираешься еще учиться…

— Разве только в городе учатся, отец? Сейчас учатся как раз в этих горах. Я уже поступил.

— Поступил? Куда, мой дорогой? Когда уедешь?

— В сельскохозяйственный техникум. Я не уеду, буду учиться заочно.

— Разве есть и такое?

— Есть.

— Тебе самому известно, сынок, сам и решай.

Во дворе залаяла собака, послышался топот лошадей. Опять приехал участковый милиционер, а с ним вместе тот самый крикливый человек, что уже был давеча, — родственник Маржангуль. Они объявили, что имеют разрешение на обыск. Некоторые одеяла просто ощупали, некоторые распороли. Наконец переворошили все в сундуке и вытащили те одеяла, шерсть из которых Субанчи отвез председателю.

— Где шерсть? — спросил милиционер.

— Сдал на пункте, — ответил Субанчи.

— Проверим!

Приехавшие так и отбыли с пустыми руками, не найдя ничего. Калыйпа лишний раз убедилась в предусмотрительности своего старика. «Как хорошо, что он отвез и сдал проклятую эту шерсть… иначе нашли бы, опозорили нас. Да, Маржангуль нас не пожалеет, от досады только что нож не берет в руки. Конечно, она оскорблена, чувствует себя униженной, осмеянной. Ведь я пообещала, что женю сына на ней, да не смогла. Теперь жди — она еще что-нибудь вытворит», — думала Калыйпа.

— А ты еще говорила: «Что, аллах бы тебя забрал, если бы не повез шерсть?» Видела, как может наказать аллах? Думаешь, только это? Погоди, еще будет всякое на нашу голову, не спеши, — укорил жену Субанчи.

Наступила зима, пришли холода. Керез и Мамырбай вместе ездили в город сдавать зимнюю сессию в сельскохозяйственном техникуме. Вместе готовились, ходили вместе на консультации, а потом и на экзамены. И даже обедали всегда вместе. Со стороны их можно было принять за брата и сестру. Если и разлучались, то ненадолго, заботились друг о друге… Ими восхищались все, кто видел их рядом и видел их отношение друг к другу.

Сдав сессию, они вместе возвращались домой.

В поезде Мамырбай разложил на столике продукты, специально купленные во Фрунзе в дорогу. Кроме него и Керез в купе была еще старая киргизка. Когда юноша и девушка вместе вошли и поздоровались с ней, она с довольной улыбкой оглядела их и ответила приветливо — как будто видела своих детей и радовалась им. Когда же они пригласили старушку закусить вместе с ними, та не отказалась, взяла кусочек вареной курицы, а поев, заговорила:

— Вы не знаете, наверное, а ведь раньше курицу считали поганой. Неправильно считали! Оказывается, это самая настоящая вкусная еда, особенно белое мясо. Подходит она и для таких старых, как я. Чем больше стареешь, тем меньше делается желудок, и сердце бьется слабее. Чтобы есть баранье мясо, нужно иметь хорошее сердце. Откуда же мне раньше было знать? Мой сынок, доктор, да вы слышали, наверное, — который оперирует на сердце… Сколько людей признательны ему, говорят, что возвратил жизнь…

— Муса, да? — спросил Мамырбай.

— Да, милый. Это мой первенец. После него еще четверо. Один работает в горах, ищет полезные ископаемые. Другой — тракторист. Самая младшая — доярка, вдвоем с невесткой доят коров. Теперь же доят не как прежде, руками, а электричеством. Включат эту самую громыхалку и вдвоем быстренько передоят всех коров. Неплохо, скажу я, милый. Так вот, сижу я однажды дома, давно уже было, и приходит ко мне старший мой, который доктор теперь, спрашивает, не подоить ли ему корову. Подои, отвечаю, дитя мое, конечно, раньше кобылиц больше доили мужчины. Что здесь такого? Если мужчина сделает женскую работу, то что она, пристанет, что ли, к рукам? Так его сверстники подшутить решили, прозвали его «тетушка доярка». Знаете ведь, как ровесники смеются друг над другом. А теперь имя его не сходит с газеты, хвалят его часто… А третий сын оказался неудачником. Видно, из каждого гнезда выводятся неудачники. Стал выпивать… Пусть с алкоголем роднится один только черт… Начал играть в азартные игры, еще чего-то натворил — засудили. На суде сказала: «Я тебе не мать». Не проронила ни слезинки. На четыре года засудили. Я не жалела его. Раз натворил, пусть отвечает. Тяжелее всего досталось его молодайке. Точно такая же хорошенькая, как твоя жена, выращенная в ласке… Осталась с грудным ребенком на руках. Ребенку уже было около шести месяцев. Раз плохо вел себя вот и получил. Лучше всего ходить честным. Да, так про что я начала? А, вспомнила. Мой старший сын-доктор всегда говорит: «Мама, ешь только птичье мясо, у тебя плохое сердце». Я все же однажды наелась бешбармака. И ведь чуть не померла, не могла переварить. После этого сказала, что покоряюсь. Но лучше всего — мясо индюка. Оказывается, это почти как горная индейка. А какой вкусный у нее жир! Раз так, я стала выращивать индеек. Уж очень, оказывается, у них беспомощные детеныши. По сравнению с ними самые выносливые куры… Где работает твой муж, милая?

Джигит и девушка молча переглянулись, оба покраснели.

— Чего же стесняешься, когда спрашивают про мужа? Дай аллах, чтобы не разлучал человека с его ровней. Вот я в молодые годы осталась вдовой со своими детьми, которые были точно красные вишенки. Чего только не перенесла я. Теперь же, слава аллаху, все сложилось по пословице: «Пусть каждый смолоду испытает трудности, а на старости лет узнает почет». Сыновья мои вернулись с войны живыми. Ранены были, да раны уже зажили. Правильные слова: «Пусть будет хоть сорокалетняя битва, муха, которой аллахом не предписана смерть, не погибнет». Куда вы едете, дети?

— В Талас, — ответила Керез.

— А где в Таласе?

— В ближний район. В колхоз «Советский».

— Чья ты дочь?

— Кара.

— Которого Кара? Не того ли, что был мужем Буюркан?

— Его самого.

— Ах, так ты наша родственница, милая! Кара доводится нам дальним родственником. Я хорошо знаю Буюркан. В молодости мы часто встречались… Это потом связь прервалась. Я слышала, что она получила звание Героя. Оказывается, она счастливая, бедняжка… Несмотря на безвременную гибель Кара… Такого джигита как Кара, нет больше, проклятый день! Вот я и думаю, кого мне напоминают твои глаза? Да ты же точная копия отца! А муж твой из каких мест?

Девушка не успела объяснить, что спутник не муж ей, как вместо нее ответил Мамырбай:

— Мы из одних мест.

— Откуда бы ни были люди, сейчас все близки. Раньше если девушку отдавали в соседний аил, то голосили, плакали, думали, что после этого никогда не увидятся. А теперь в небе летают… как их там? Запускают же, чтобы летал вокруг Земли?

— Спутник.

— Вот, вот! Теперь наступило время, чтобы мерить расстояние по-новому, зная, что летает этот… спутник… Будьте счастливы, милые мои.