Николай Яккола - Водораздел

Неподалеку от места, где мокли шкуры, в озеро впадал ручей. В устье ручья, по обоим берегам, рос густой ивняк. Со многих кустов кора была содрана. Хуоти с Микки тоже приезжали сюда за корой для дубления, за прутьями. Высадившись на берег, они нарезали по огромной охапке прутьев и погрузили в лодку. Потом со своего причала они перетащили прутья к изгороди.

Изгородь была сложена еще их дедом. Она настолько обветшала, что от починки было мало толку, но Хуоти все же решил поправить ее хотя бы в тех местах, где она совсем осела. Он разобрал прясло, вытащив из земли жерди, обрубил прогнившие концы и, заострив, вогнал опять в землю. Увлеченный своей работой, он не заметил, как к нему подошла Наталия.

— А ты и не ушел, — сказала она.

Хуоти оторопел.

— Не… — пробормотал он. — Я вернулся…

— Ну и хорошо, — тихо сказала Наталия. Она подумала, что Хуоти вернулся из-за нее.

С берега мимо них шли жена Хёкки-Хуотари и Иро. Наверно, ездили смотреть сети. Иро искоса взглянула на них и прошла мимо. А мать ее остановилась и, глядя, как Хуоти связывает прутьями жерди, сказала:

— Кто не сможет прут связать, тому девушку не взять.

И догнав дочь, что-то забубнила той. «За двумя погонишься…» — донеслось до Хуоти. Она произнесла и его имя.

Наталия стояла, потупившись.

— Мне пора, — сказала она, убирая выбившиеся из-под платка пряди черных волос. — Хилиппа хочет зарезать Хертту. Медведь вчера поранил ее…

— Насто говорила… — сказал Хуоти, с трудом выдавливая слова. — Ходили вчера за ягодами… видели… того… капрала.

— Видели? — испуганно переспросила Наталия.

— Кто-то его хворостом забросал… Кто бы это мог быть?

— А я всю прошлую ночь не могла заснуть, — вдруг перевела разговор Наталия. — Так было тоскливо…

И не договорив, она пошла.

Хуоти смотрел ей вслед. Наталия, оглянувшись, свернула за ограду. Хуоти поднял с земли прут и стал, улыбаясь, вязать его.

— Хуо-о-о-ти… — донесся пронзительно-звонкий голос. Кричала Насто. — Иди обе-е-едать…

Проходя через поле Хилиппы, Хуоти увидел Малахвиэнена на крыше риги. Хилиппа приводил ее в порядок. Ему помогали два солдата из экспедиционного отряда. А они с отцом свою часть весной разобрали. Сняли часть крыши и несколько верхних бревен…

Пообедав, Хуоти опять взял топор и отправился чинить изгородь. Ему хотелось побыть одному. За этой работой можно было размышлять о чем угодно. И о том, что Наталия не спала прошлой ночью. И об отце и Крикку-Карппе… докуда они уже успели добраться… И о ячмене… Когда его можно будет начинать жать? И о капрале, труп которого видели в лесу…

Было уже довольно поздно, когда Хуоти вернулся домой. Уже в сенях он услышал, что мать в избе говорит с какой-то женщиной, судя по голосу, с женой Хёкки-Хуотари. В последнее время соседка часто стала бывать у них. Ведь мать ожидала ребенка, и жена Хёкки-Хуотари помогала ей по дому. Обычно они говорили о своих женских делах. Но сейчас разговор шел о каких-то привидениях, о нечистой силе.

— …стал дергать дверь. Вышла я — никого, — рассказывала соседка.

— А-вой-вой, чего только не бывает, — заохала Доариэ. — И не страшно тебе было, а?

— Конечно, страшно, — призналась соседка.

— Хоть бы скорей ушли, — вздохнула, мать.

— Да не скажи, соседушка. Уж и ночью покоя не дают. И репу воруют.

— Хуоти, садись есть, — позвала мать. — Надо и нам, пожалуй, дверь в сенях закрывать на крюк.

— Медведь-то опять напугал скотину, — заговорила уже о другом Паро.

— Ох, не говори.

— Нам придется Иро послать пасти скот. А кто из вас пойдет? — она уголком глаза взглянула на Хуоти, уже сидевшего за столом. — Не Хуоти?

— У него нога болит, — сказала мать. — Придется пойти Микки.

Жена Хёкки-Хуотари посмотрела на Микки с таким видом, словно хотела сказать: «Да разве это пастух…» — и разговор на этом прервался.

Доариэ подошла к окну.

— Куда это они несутся? — воскликнула она, выглянув на улицу.

Мимо их дома куда-то в сторону реки торопливо шагали фельдфебель и два солдата.

— Уж не покойничка ли того пошли поглядеть? — высказала предположение жена Хёкки-Хуотари, тоже подойдя к окошку. — Говорят, ребятишки какого-то мертвеца нашли в лесу.

Хуоти положил ложку, встал из-за стола и вышел на улицу.

Он походил по берегу, проверил, в каком состоянии заготовленные для новой избы бревна. Потом вышел к прогону, постоял у изгороди, посмотрел, как стадо возвращается из лесу. Последними шли коровы Хёкки-Хуотари. Следом шагала Иро, подгоняя хворостинкой нетель, обещанную ей в приданое. Она хотела пройти мимо, сделав вид, что не заметила Хуоти.

— Что, не узнаешь?

Девушка ничего не сказала, но остановилась.

— За что ты сердишься?

Иро подошла ближе и вдруг тихо заплакала, прислонившись к изгороди.

— Что с тобой?

Иро не успела ответить, как к ним в сопровождении двух солдат подошел фельдфебель Остедт.

— После де-де-сяти хожде-де-ние по де-де-ревне воспрещено! — сердито предупредил он. — Патрульный может застрелить.

Хуоти, прихрамывая, пошел домой. Иро осталась стоять с финнами. О чем-то поговорив с ними, она тоже направилась к дому.

Весь следующий день Хуоти со страхом ждал, что фельдфебель вызовет его на допрос. Он чинил изгородь и ждал, что за ним придут. Но никто за ним не пришел…

Внезапное исчезновение мужиков из деревни, труп, обнаруженный в лесу, — все это не на шутку встревожило фельдфебеля. Он опасался, как бы скрывшиеся в лесах карелы не предприняли внезапное нападение на его гарнизон. Да и свои солдаты вызывали у Остедта недоверие: люди изголодались, живут в вечном страхе и способны на что угодно. Поди знай, кто прикончил капрала. Может, кто из своих? Настроение у парней такое, что на них полагаться нельзя.

А тут еще и из Финляндии, и с Беломорья приходят всякие слухи, вызывают среди солдат беспокойство, споры. Вон и «могилу героев» бросили копать.

Солдаты гарнизона вместо того, чтобы копать «могилу героев», нанялись в батраки к Хилиппе: надо же чем-то кормиться, «кашу из колючей проволоки» и ту уже не из чего стало готовить. А Хилиппа решил с их помощью поправить свою ригу.

— Так господа там, в Хельсинки, опять решили обзавестись императором, — рассуждал Рёнттю, обтесывая бревно. — Из Германии, говорят, выписывают его.

— Не успели от одного избавиться, уже другого на его место ищут, — усмехнулся другой солдат, немолодой, похожий на городского жителя. — Неужели мы боролись за это?

Он вогнал топор в бревно и стал рассказывать:

— Женка пишет в последнем письме… Какой-то немецкий солдат часы у нее украл.

— Она могла не только часов лишиться, — засмеялся Рёнттю. — Они теперь хозяйничают там.

— Надо отсюда выбираться, пока не поздно, — сказал его товарищ. — А то того и гляди, кокнут, как капрала. Мужички неспроста ушли в лес.