Геннадий Машкин - Открытие

Лошадь лежала на дне ямы, словно нашла себе наконец что надо. Теперь ее не нагрузят тяжелыми пробами, бьющими в бок. Теперь никто не станет понукать ее. Наоборот, начали вдруг разговаривать необычайно ласково.

— Не поломала ноги-то, губошлепая? — спрашивал Митька. — Как тебя леший занес туда? Ребра целы? Небось травинка на краю понравилась, а ноги спутаны, да? Ну, что молчишь? Вставай, будем выцарапываться!

— Надо ж, — пробормотал Игорь. — Перед самым концом сюрприз нам подбросила.

— Придется повозиться, — отозвался Митька и попробовал выковырнуть валун из стенки, — так просто не вытащишь, тайга моя глухая!

Игорь обошел яму. Стены ее были выложены булыжниками и плитняком, да так, что трава не могла пробиться в промежутках. Только осклизлый лишайник покрывал древнюю выработку.

— Я не вижу выхода. — Игорь покачал головой. — Придется оставить ее тут, самим нагружаться и пешочком — на Кварцевый.

— А как же она? — Митька мотнул своими кудрями в сторону Звездочки. — Подыхать оставим!

— Жалко, но придется списывать, — сказал Игорь. — Не вызывать же сюда подъемный кран.

— Как это списывать? — Митькин шрам изогнулся. — Живую лошадь списывать?

— А на что она годится? — спросил Игорь. — Переломала ноги, наверно... Только на мясо.

— Так что, вылечить нельзя? — спросил Митька, отводя глаза.

— У нас задание, — стал убеждать Игорь. — Нам нужно подняться на Кварцевый и опробовать свалы, пока не накрыл снег. Что для нас главнее — лошадь или задача? Бросить одну лошадь или погубить все поиски?

— Звездочка, она же вкалывала нормально, — упорствовал Митька. — Добрая лошадь, как же ее мы оставим?

— Мы себя не щадим, — ответил Игорь, — а скотина, она и есть скотина. Жалко, но ничего не поделаешь, жертвы в нашем деле неизбежны.

— Она понятливая, — гнул свое Митька. — Ей только свистнешь — идет.

Он присвистнул, и Звездочка подняла голову, заржала.

— На фронте, когда лошадь ранят, ее стреляют, — сказал Игорь, потирая затвор карабина, — чтоб не мучилась.

— Это от безвыходности, — ответил Митька. — А мы еще можем спасти, слово-олово!

— Да как ты ее оттуда вытащишь? — повысил голос Игорь. — Прочикаемся здесь пару дней, ее не поднимем и Кварцевый упустим. А здесь начинается как раз интенсивная зона окварцевания, недаром голец так назван...

— Попытка — не пытка. — Митька почесал в смоляных кудрях. — Что-нибудь придумаем для быстроты.

— Нет у меня времени на эксперименты. — Игорь протянул карабин Митьке. — На, три патрона можешь истратить...

— Нет! — Шрам его побелел, словно полоска железа. — Не могу!

— Ну, знаешь, надо иметь мужество и на такие дела, — нахмурился Игорь и клацнул затвором.

— Сейчас я придумаю, слово-олово! — заклялся Митька. — Вытащим, вот увидишь! Быстро поднимем!

Он присел над краем ямы, ухватился за выпирающий валун и начал осторожно соскальзывать вниз. Не удержался — грохнулся на дно ямы. Звездочка дернулась, но не встала.

— А ну давай, — Митька похлопал ее по шее, — раз-два, взяли! Ну, попробуй-ка сама встать на ноги, не сачкуй, а то попадешь в салотопку. Спишут тебя, и поминай как звали.

Он ухватил ее за спутанную гриву и стал подтягивать.

Звездочка нехотя уперлась мослами в каменное дно, напряглась и вскочила на все четыре ноги.

— Молодец! — грохнул Митькин голос.

Он присел, и пальцы его побежали по вздрагивающим ногам лошади. Потом Митька ощупал ребра и задрал вверх лицо.

— Вроде все цело, тайга моя...

— Это, конечно, меняет дело, — сдался Игорь, протягивая Митьке приклад карабина. — Но как теперь ее вытащить?

Митька ухватился за ремень карабина, заскреб ногами по стене. Игорь натужился и подтянул его к краю ямы. Там уж Митька уперся ногами и вылез. Рубаха его вздымалась на груди, как речная струя на подводных камнях. Митька посмотрел деловым взглядом на табор из двух палаток, потом на заброшенный поселок и сказал:

— Чего-нибудь придумаем, неправда.

— Ладно, придумывай, — разрешил Игорь и двинулся к своей палатке. — Только побыстрее.

Пока он пил у костра чай с колбасным фаршем, составлял каталоги проб, Митька успел обшарить Эфемерный прииск. Он пронес к яме большой ворот, окованный жестью, раму по частям и ржавый канат. Потом снял брезентовые подбрюшники с ковочного станка возле кузницы.

— Все будет в ажуре! — крикнул он, проходя мимо палатки.

Он прихватил топор с обгорелым топорищем, и над ямой закипела работа. Стучал топор, летела щепа, крякал Митька. И скоро на краю Звездочкиной ловушки закрутился ворот с тонкими крючьями-рукоятками.

Митька привязал к нему канат и спустился вниз. Потом вылез по канату и крикнул Игорю:

— Готово! Пособи тянуть!

Игорь поставил в журнале опробования последнюю точку и поднялся.

Солнце пекло, как летом. Небо напоминало отшлифованный кварц. Над гольцами переливалось марево. Блестели глыбы, словно осколки бутылочного стекла. Серебрилась тонкая строчка Шаманки. Сейчас не верилось, что эта речка собрала в низовьях столько золота. Шаманка совсем обмелела — погода стояла хорошая. Надолго ли?

Игорь подошел к вороту и заглянул в яму. Звездочка была опутана, словно парашютист. Митька уже натянул канат и ждал помощи.

— Ладно, попытаемся. — Игорь поплевал на руки, взялся за рукоятку с другого конца.

— Айда?

— Пошли!

Навалились разом на ворот. Заскрипела рама, завизжали крючья в сухих пазах стояков, затрещало бревно под натянутым канатом, полетела с него на Звездочку труха. Митька отлично придумал с бревном впереди рамы. Оно крутилось под канатом, сбивая трение.

— Давай, — приговаривал Митька, — жми, дави!

Из ямы раздался звон подков — Звездочка била в камни копытами.

— Еще чуток, еще! — приговаривал Митька, скрипя зубами. — Маленько осталось.

Ветерок донес с его стороны острый запах пота. Игорь скосился на Митькины руки. Кажется, кожа вот-вот должна была лопнуть от напряжения. У него самого ногти побелели, а из десен выступила кровь — ощутил кислый ее вкус.

— Идет! — прохрипел Митька. — Идет дорогуша!

Над устьем ямы показались уши, торчащие в соломенно-рыжей челке. Мелькнуло белое пятнышко, и всплыла вся морда с выпученными глазами. Затем появился узел на хребте, и лошадь завалилась боком на вертящееся бревно. Теперь уже легче стало волочь ее. Звездочка брыкалась. Одна подкова сорвалась с копыта и упала в яму, гулко прозвенев. Другая подкова висела на одном гвозде. Звездочка попыталась встать, почувствовав себя на воле. Но канат помешал ей.

Митька кинулся к лошади. Отвязал канат, распутал передние ноги и рванул за узду, стараясь сразу увести ее от ямы.

«Иге-ге-ге!» — заржала Звездочка тонко, будто жеребенок.