Николай Никитин - Это было в Коканде. Роман

- Скажите, это в вас стреляли в Беш-Арыке, в двадцать четвертом году? - вдруг тихо проговорил Карим, обращаясь к Юсупу.

- В меня, - ответил Юсуп.

- А я этого не знал… - сказал Карим. - Садитесь, пожалуйста. Что вы стоите?

Юсуп сел.

Доклад Юсупа лежал сверху на папке. Взяв его и подержав перед собой, точно любуясь им, Карим сказал:

- Прекрасный доклад. Я уже поставил резолюцию.

Юсуп обрадовался. Маленькие розовые пятнышки от волнения показались у него на щеках.

- Я хотел откровенно заявить, товарищ Карим… Это еще полдела… проговорил он, кивнув на свой доклад. - По совести, район заражен. Я не предлагаю решительных выводов. Формального права не имею… Доказать ничего не могу. Формально, конечно! Надо ревизию бухгалтерскую, техническую… Расследование надо сделать уже не моими средствами, а соответствующими органами.

- Так, так… - пробормотал Карим. Он медленно покуривал папиросу. То есть органами Блинова.

- Конечно… - сказал Юсуп. - Что я один? Но я убежден: в районе сидит контрреволюционная организация… А во главе ее Хамдам. Он прячется, но это чепуха. Организация - пятьдесят точек… Вот тут Хамдам вам жаловался. А он именно такой, у которого даже в июне за чужим делом рука зябнет… Хамдам хитер. Он понимает: хлопотать можно… Это еще не преступление. И пророк ласкал зятя. Дело не в этом… Ну, как по-вашему… - продолжал Юсуп. - Неужели эти стрелочники не имеют начальника станции?

- Хамдам? - полуспрашивая, полуудивляясь, проговорил Карим.

- Кто в Беш-Арыке самый большой человек? - тем же тоном сказал Юсуп.

- Он участвовал в целом ряде противобасмаческих операций… Неужели это - маска? - спросил Карим.

- Ну, а что! - волнуясь, ответил Юсуп. - Я давно знаю Хамдама. Две души! Но две ноги в одном сапоге не уместятся… Также и две души спорят в теле. Хамдам ста-арый враг… советской власти… у-укрытый враг! - сказал Юсуп, заикаясь.

Это внезапное заикание было результатом все той же травмы, нанесенной в 1924 году. Но проявлялось оно чрезвычайно редко, только в минуты сильного волнения, - тогда речь Юсупа замедлялась, он произносил слова, как будто скандируя их, и от этого они становились более выпуклыми.

- Хочу поднять этот вопрос в комиссии… Как вы смотрите на это? спросил Юсуп. - Стоит подымать?

Карим почесал подбородок, будто пробуя - хорошо ли он выбрит… «А ведь хромой будет настаивать, не остановится… Да, да!» - подумал он об Юсупе. Он почувствовал, что в эту минуту защищать Хамдама невозможно и опасно и нет никакого смысла вовлекать еще в это дело комиссию. Он улыбнулся.

- Значит, Блинов прохлопал Хамдама? А? - сказал он с легкой иронией.

Юсуп смутился и опустил глаза.

Карим вплотную подошел к Юсупу. Юсуп ощутил на своем плече короткое пожатие крепкой маленькой руки Карима.

- Вы правы. Надо обратиться в ГПУ. Надо прощупать Хамдама… - сказал он искренним и чистым голосом. - Какой негодяй… Как он опутал нас! - На лице Карима отразились негодование и брезгливость. - А мы еще заступались. Дальше мы этого не потерпим! - резко сказал он.

Карим решил участь Хамдама. Даже всевидящий, стоглазый Аргус не смог бы ни в чем заподозрить Карима. Здесь же, при Юсупе, Карим позвонил кокандскому уполномоченному ГПУ. Юсуп был приятно поражен стремительным, прямым и твердым отношением Карима к этому делу.

- Вам все будет ясно из доклада товарища Юсупа… - отрывисто, точно приказывая, говорил в телефон Карим (разговор шел с уполномоченным). Доклад у меня… Чего еще? Да что Блинов? Что мне ваши обстоятельства? раздраженно крикнул Карим.

Юсуп видел, как презрительно подрагивают длинные ресницы Карима. Юсупу стало не по себе. Он отвел глаза в сторону, на стену. Он пытался успокоить себя тем, что не все ли равно - каким тоном говорит Карим и какие у него привычки. Бросив телефонную трубку. Карим посмотрел на Юсупа с той преувеличенной ласковостью, с той улыбкой, про которую он знал, что она подкупает людей.

- Ну, вот и все… - сказал он, легко вздохнув. - А вам спасибо. - Он был доволен и дважды пожал руку Юсупу.

Юсуп вышел от Карима, чувствуя странную тяжесть в душе. Казалось бы, все случилось именно так, как и должно было случиться. В Кариме он нашел полную поддержку. Арест Хамдама и разгон хамдамовского гнезда - это именно то, о чем он думал, чего добивался… В чем же дело? Он решил, что у него перенапряглись нервы. «Я просто устал», - подумал он.

На вокзале стояла делегация от дехкан с военным оркестром. На площади перед вокзалом было необычайное оживление. Из города к вокзалу шел на рысях конный отряд милиции. Суета на путях, волнующиеся люди, красноармейцы с винтовками - все это напоминало Юсупу годы войны.

Карим опасался Блинова.

Правда, он видел, что Блинов действует еще по старинке, мало интересуется работой заграничной разведки, плохо учитывает международную обстановку, но все-таки он мешал. Обстановка внутри страны с каждым днем осложнялась для Карима Иманова. «Да… - думал он, - на этом месте лучше иметь своего человека…»

Даже при всей конспирации и осторожности невозможно было уберечься от случая. Карима все время преследовала одна мысль: «А вдруг? А вдруг ломовик на что-нибудь наткнется?» Поэтому Карим задумал убрать Блинова. Карим не остановился бы даже перед насильственными способами. Но в отношении к Блинову они были неприменимы. Здесь Блинов был защищен.

Был еще один способ, самый верный. Использовать всемогущего Пишо. Но такая тактика не совпадала с расчетами его покровителя. Пишо понимал, что Блинов, как старый среднеазиатец, имеет среди партийного актива Ташкента крепкие связи, пользуется уважением, и с ним не рассчитаешься так легко и просто, как с другими. Карим даже боялся, что в результате беспричинного снятия как по ведомству Блинова, так и среди партийцев подымутся разговоры, дойдут до Москвы, и тогда хлопот не оберешься. Он решил выждать благоприятных обстоятельств, и теперь доклад Юсупа ему помог… Теперь надо было этим воспользоваться. Кроме того, он не хотел, чтобы дело Хамдама попало в руки Блинова.

Через несколько часов после разговора с Юсупом он пригласил к себе Жарковского - посовещаться. (Жарковский тоже был членом Особой комиссии.)

Окна вагона теперь были раскрыты. У задней стенки, возле огромного зеркального окна, на маленьком столике в ведерке со льдом стояла недопитая бутылка боржома. На подзеркальнике в квадратном кожаном футляре тикали часы. Было уже четверть десятого. В салоне ярко горело электричество. С путей доносились свистки маневровых паровозов… Сверкая огнями, замедлив к станции свой ход, прогромыхал занесенный пылью поезд из Ташкента…

Карим сидел в мягком кресле и, медленно потягивая охлажденную льдом воду, слушал рассказ о роли Хамдама в годы гражданской войны. Он улыбался своими насмешливыми тонкими губами и слушал очень внимательно, хотя историю Хамдама знал не хуже Жарковского.