Ахмедхан Абу-Бакар - Избранное. Том 2

Тысяча смертей на мою голову, что я оказался таким слабым и ничтожным — какой позор! Возможно, сын мой, следствие еще не окончилось, ты отнеси это письмо к следователю. Пусть снимут вину с невиновного. А как только закончится война, я сам предстану перед судом.

Прости, мой сын, прости ты своего отца. Если ты простишь, то никакие наказания мне не страшны. Да не коснется тебя позор мой. Прошу тебя, береги честь и совесть в чистоте даже при самых страшных бедах.

Сын мой, береги мать, береги братьев и сестричку. Прощайте, любимые мои.

Ваш отец

Марьям закончила читать и сложила письмо. Все сидели, опустив головы. Один мял в руке кожаную кепку, другой чесал затылок.

Они думали: «Зачем об этом сейчас, какой смысл?.. А может быть, есть смысл, может быть, не надо забывать ничего в жизни, чтобы она была чище…»

Трудную ношу взвалила на свои плечи Сибхат Карчига. Разве легко найти спустя тридцать с лишним лет человека, которому писал свое письмо солдат с фронта? Сколько перемен произошло в горах за эти годы!..

И еще думала иногда Сибхат: «А доставляю ли я радость людям? Хотят ли получить эти письма те, кому они адресованы? Ведь жизнь так изменилась… Нет, нет, они нужны, эти весточки, людям! Разве я не радовалась бы, если бы получила такую весточку от моих сыновей, от моих близнецов, хотя бы от одного из них? Счастьем бы для себя сочла!» Ведь куда только не писала, к кому только не обращалась Сибхат Карчига, все тщетно: она не знает, где погибли ее сыновья, в какой земле лежат. И муж Сибхат Карчиги погиб на войне. Многие знали ее мужа Османа, сильный был человек, один мог свалить быка, зарезать его и освежевать. Когда Кара Караев, герой гражданской войны, в сентябре сорок второго года бросил клич по горным аулам, собирая добровольцев для отдельного Дагестанского кавалерийского эскадрона, Осман одним из первых оседлал коня, снял со стены шашку и поехал в Буйнакск, где собирались добровольцы…

Разнося старые письма по разным аулам, Сибхат расспрашивала фронтовиков, не видели ли они, не встречали ли на войне ее сыновей, братьев-близнецов Гасана и Гусейна?.. Но никто их не встречал.

Однажды, направляясь в далекий аул Карацани, к очередному адресату, Сибхат Карчига остановилась на хуторе Кара-Махи, у пожилой супружеской четы. В очаге трещали дрова, хозяйка готовила чай, хозяин, Хасбулат, был занят своим делом: перебирал за письменным столом у окна какие-то бумаги. Большой стол — от стены до степы — был завален книгами и рукописями. Рабият — так звали хозяйку — объяснила: он составлял новый учебник родного языка для третьего класса. Как старому заслуженному учителю, ему доверили эту честь.

— Чай с медом — это очень вкусно, — улыбнулась хозяйке Сибхат.

— Пейте, пейте, в этом году мед хороший. Лето дождливое, цветов много… У меня тоже был сын, добрая женщина, ушел на войну и не вернулся. Ему и восемнадцати не было. Свидетельство о рождении переправил… Хасбулат, — зовет мужа старуха, — ну что ты, не слышишь, что ли, чай остывает!..

— Сейчас, сейчас. — Старик откладывает работу, моет руки, вытирает их полотенцем и садится на ковер. — И о чем же это у вас разговор?

— О сыновьях, добрый хозяин, о тех, кто не вернулся с войны… — говорит Сибхат, отхлебывая чай из пиалы.

— У тебя, говоришь, добрая гостья, сыновья были близнецы? — спрашивает Хасбулат.

— Да, Гасан и Гусейн.

— Гасан и Гусейн… — о чем-то задумавшись, повторяет Хасбулат.

— Я сама их путала, и они рады были дразнить меня, да и в школе учителям от них доставалось. Даже родинки на шее у них были одинаковые. В один день они родились, в один день я проводила их. Во всех армиях мира, говорили тогда, близнецов не разлучают, и их зачислили в одну часть. Все-таки вместе…

— Да, вместе, вместе… Я слушал твой рассказ, женщина, н невольно вспомнил… Прости, какую фамилию они носили?

— Моя фамилия Карчига, — насторожилась Сибхат. Неужели этот человек знает что-то? — Но они носили отцовскую — Акбаровы.

— Акбаровы… Акбаровы… — почесывая лоб, нахмурил брови старик. — Вот-вот, кажется, она…

— Вы были на войне?

— Нет, гостья, на войне я не был. Дай бог памяти, но я что-то такое читал то ли в газете, то ли в книге… Верно, верно, в газете, и запомнилась фамилия, она ведь редкая у нас.

— Да стану я жертвой за вас, добрый человек! — Сибхат пододвинула свою подушку ближе к хозяину. — Пожалуйста, вспомните, я так жду вестей!.. Что это за газета была?

— Вот этого я и не помню. Вроде какой-то экскаваторщик прокладывал магистраль где-то на Севере и обнаружил братскую могилу. Среди сохранившихся предметов нашли ложки и капсулы с полуистлевшими записками. Криминалисты после тщательного анализа смогли установить фамилии некоторых из погибших. И почему-то нашли две капсулы на одного и того же бойца — Г. Акбарова. По-моему, так. И вот я тогда подумал, почему тот, который писал об этом, и даже те криминалисты не сообразили, что это могли быть два брата-близнеца — Гасан и Гусейн! Я в сельсовете высказал такую догадку, и мне объяснили, что, мол, откуда в том северном краю знают, что у нас братьев-близнецов по обычаю называют Гасаном и Гусейном. И вот, добрая женщина, слушая твой рассказ, я и вспомнил об этом случае…

— Это они, да, да, добрые люди, это мои дети, мои сыновья, это моя кровь!.. — горько заплакала Сибхат, вытирая краем платка глаза.

— Вот беда так беда, не помню, в какой газете это было. Очень хочется тебе помочь, женщина.

— И на том спасибо, большое спасибо! Не так уж много ведь получают здесь разных газет…

— Но в сельсовет мог привезти эту газету какой-нибудь гость. В тот день были какие-то гости… Прости, я высказываю эти сомнения, чтоб разочарование твое от неудачи не было очень тяжелым…

— Спасибо вам за чай, за слово доброе. Я пойду.

— Что ты, добрая женщина, в такую-то погоду, глядя на ночь, — попыталась удержать ее Рабият. — Утром память глубже, оставайся.

— Простите, не могу, разве же я… разве же… Я пойду, я поищу газеты, я найду, чего бы мне это ни стоило!

— Да будет удача тебе, женщина, — от души сказал старик, пожимая гостье руку.

А Рабият вручила ей зонтик:

— Если будешь в наших краях — занесешь. Не занесешь — тоже не беда… не беспокойся!

Сибхат Карчигу не страшила ни наступавшая ночь, ни холодный моросящий дождь. Она возвращалась в райцентр.

Уже далеко за полночь Сибхат Карчига постучала к женщине, заведующей районным парткабинетом. Сибхат знала, что в парткабинете можно найти подшивки всех газет.