Сергей Антонов - Разнотравье: повести

— Да будет тебе! — махала руками Дарья Семеновна, словно Тоня ее щекотала.

— А в Загорской МТС механизирован учет всех колхозов зоны! — с отчаянием кричала Тоня. — Я сама работала на этих машинах, понимаете! Сама!

Она никогда не работала на табуляторах и видала их фотографии только в журнале, но надо же было доказать, что они существуют!

Смех наконец отпустил Дарью Семеновну. Она присела, переводя дух, на скамью и откинулась к стенке. Ей и самой было совестно, но смех, похожий на рыдания, временами все еще прорывался и сотрясал все ее тело.

— Чего вы смеетесь? — проговорила Тоня с отчаянием. — Чего смеетесь?

И, чувствуя, что не может удержаться от слез, она выбежала, хлопнув дверью.

— Видите, кого присылают? — сказала Лариса.

Матвей сумрачно взглянул на нее, подумал и спросил:

— Кто растрепал по деревне, будто я из-за нее ухожу?

— А тебе что?

— Ты?

— А хотя бы и я!

— Так и знал, что ты. Так вот я тебе советую: вперед держи язык за зубами.

— Надо же! — удивленно проговорила Лариса и внимательно посмотрела в лицо Матвею.

Прошло две недели. Лен расстелили за рекой, правда с небольшим опозданием, но погода стояла терпеливая, и ленок день ото дня мягчал в осенних росах.

Товарищ Игнатьев приезжал три раза: один раз — торопить со сдачей льносемян, второй раз — давать инструктаж по поводу подготовки к районному слету доярок, а третий раз приехал неизвестно зачем: Ивана Саввича не искал, замечаний не делал. Поговорил с Тоней о художественной литературе, подарил ей блокнот и поехал дальше.

Тоня еще больше посмуглела, зарумянилась, и ее синее модельное пальтишко часто мелькало то на ферме, то на поле.

Матвей из колхоза ушел и работал трактористом в бригаде Зефирова. Иван Саввич уже несколько раз заставал Ларису в тракторной бригаде, сильно гневался и обещался «достать» Матвея не только из МТС, а даже из самого министерства, если по какой-нибудь случайности Матвей попадет в министерство.

Но «доставать» Матвея пока было не за что. Парень стосковался по машине и работал в охотку. С каждым днем становилось ясней, что план взмета зяби по бригаде Зефирова будет выполнен досрочно. На собрании трактористов директор МТС отметил Зефирова и посулил ему, кроме премии за перевыполнение плана, еще одну, особую премию.

День, в который происходило собрание МТС, вообще оказался удачным.

В этот день, например, приехал корреспондент из радиоцентра записывать на пленку беседу с лучшими механизаторами. В красный уголок вызвали пожилого тракториста Хромова. Корреспондент велел Хромову непринужденно отвечать на вопросы и смеяться, а сам наставил на него какую-то трубку. Хромов причесался, выпил стакан воды и, глядя на трубку, как на гремучую змею, стал смеяться. Корреспондент сердито замотал головой, переписал беседу на бумажку, велел читать «механизмы», а не «механизьмы», и, к удовольствию зрителей, все началось сначала. Это повторялось до тех пор, пока Хромов окончательно не упарился. В конце концов он стал вместо «механизмы» читать «коммунизма», а вместо «коммунизма» — «механизмы», а смех у него отказал вовсе, и Матвей предложил смеяться вместо него. Сердитый корреспондент высунул трубку в окно, записал шум сварки и отбыл. А Хромов, пряча от ребят виноватое лицо, ушел домой и к вечеру страшно напился.

В этот же день выдавали зарплату. Зефиров пересчитал получку, заплатил членские взносы девушке, подстерегавшей тут же у кассы злостных неплательщиков, и вместе с Матвеем пошел в чайную. Там они выпили по сто граммов, заправили брюки в носки и поехали на велосипедах в бригаду.

Вечер был удивительный.

В полнеба пылал закат, заливая землю оранжевым сиянием. Краснокожие в свете зари трактористы ехали вдоль опушки леса, кладя длинные тени до самых стволов. Рыжие стволы сосен с отлупившейся луковичной корой были словно раскалены. Желтые березы и красные осины постелили себе под ноги мохнатые коврики палой листвы и встали, как румяные цыганки, среди строгих ржаво-черных елок. Изредка в тени лесной пещеры мелькал падающий лист; покорно и тихо, словно в воде, спускался он все ниже и ниже и внезапно застревал на полпути, зацепившись за невидимую паутинку.

Даже воздух стал дымно-розовым, и грачи, перелетавшие медленно и устало, словно отягченные своими вызолоченными крыльями, над взлущенной, зеленеющей сорняками стерней, были видней, чем днем, в этом прозрачном, нежном дыму.

Хорошо бы такой вечер нарисовал Пластов… Впрочем, и Матвей и Зефиров не обращали никакого внимания на эту красоту. Чем дальше они ехали, тем больше их занимала мысль: почему, находясь в чайной и имея деньги, они выпили по сто граммов, а не по сто пятьдесят? Эта мысль пришла в голову Зефирову, еще когда они подъезжали к лесу, а потом, уже возле пашни, каким-то путем передалась Матвею. А в бригаде, возле тракторов и борон, лежащих вверх зубьями, досадное упущение показалось до того нелепым и ни с чем несообразным, что приятели только укоризненно посмотрели друг на друга. Обоим было ясно, что ошибку надо как-то исправить. Однако МТС была далеко, а пеньковское сельпо уже закрыто. После короткого совещания Зефиров все-таки направил Витьку в Пеньково со строгой инструкцией: поднять заведующую сельпо и просить ее от имени Зефирова «в порядке взаимопомощи» распечатать магазин и выдать что положено.

Витька укатил на зефировском велосипеде, а трактористы, чтобы не терять времени, стали заправлять машины и вести отвлеченный разговор.

— Сильно тебя сегодня отметили, — сказал Матвей.

— Меня отметили, а по радио все одно Хромова передают. Понял? — проговорил Зефиров, вывинчивая пробку из певучей железной бочки. — У нас сроду так: разгонятся одного хвалить — и хвалят не притормаживая. А что Хромов? У него тут, — Зефиров постучал пальцем по лбу, — все клапана стучат. А его, обратно, — по радио. Ровно подрядился, чтобы ему регулярно почет выдавали. Наравне с получкой и комбинезоном.

— Показуха, — сказал Матвей. — С них сверху требуют передовиков отмечать. Вот у них и припасен штатный передовик. Из первой бригады Хромова отмечают, из нашей — тебя.

— Ты меня с Хромовым не равняй.

— А ты тоже не хуже Хромова избаловался. Издаля видать.

— Где же это видать?

— А погляди на трактор. Сколько на нем грязи. На трубках мох растет.

— Я на нем без ремонта две нормы наездил. Понял?

— А зачем мучить машину? Погляди, масло бежит. Хоть бы ты пожалел его. Машина все-таки бессловесная. Хоть бы для виду блок обтер.