Юрий Рытхэу - Лунный Пес. Прощание с богами. Капитан Умкы. Сквозь облака

— Неужели и эта машинка пойдет вместе с ней через облака?

— Ты правильно догадался, — с удовольствием заметил Чеко. — Ведь у нас так водится: человек берет с собой туда, — он показал пальцем на потолок, — то, чем он жил на земле. Вот ты умрешь, наверное, вместе с тобой положат не одну авторучку, а может быть, даже настоящую пишущую машинку? А?

Заметив на моем лице неодобрение, Чеко твердо сказал:

— Она это заслужила. Ты бы видел ее руки. Пальцы исколоты иглами! Только на склоне своей жизни она получила такое чудо. Чуть ногой нажмешь — и строчка течет как новорожденный ручеек. Удовольствие было смотреть… Ты должен помнить наш обычай. Иначе как же там? — он снова показал на потолок.

Трудно было ему возражать. Действительно, по старому обычаю умерший брал с собой в ту жизнь все необходимое. Если это был охотник, вместе с ним клали ружье, копье или другое оружие. На старинных чукотских кладбищах вперемежку с черепами можно увидеть копья, гарпуны, винчестеры, курительные трубки, кружки, чашки, палки для дубления шкур и всякие нужные в хозяйстве вещи. Но электрическая швейная машинка!

Приготовления к поминальному пиршеству закончились. Чеко взял меня за локоть и подвел к столу. Рядом с блюдами с вареным оленьим мясом возвышались две бутылки шампанского и остроконечная посудина с кубинским ликером.

Все молча выпили и принялись за мясо. Старики вполголоса продолжали вспоминать добрые дела покойной, а у меня из головы не выходила эта злосчастная электрическая швейная машинка.

Я старался думать о другом, настраивал себя на размышления о том, что придет время, и я буду лежать в гробу, и люди будут меня снаряжать в путешествие через облака. Вообще думать о собственных похоронах — дело трудное, а тут еще мой взор то и дело обращался к коричневому футляру, к электрической машинке, которая тоже должна была пойти дорогой уходящих из жизни.

И у меня мелькнула мысль, идея, которая, на мой взгляд, могла спасти машинку от погребения и оставить ее на пользу живущим.

Я незаметно подтолкнул Чеко и шепотом сказал:

— Машинка-то электрическая…

— Совершенно верно, — кивнул Чеко.

— Поэтому ее нельзя хоронить вместе с ней… — я показал на гроб.

— Это почему же? — насторожился Чеко.

— Потому что машинка электрическая, — серьезным тоном повторил я.

Чеко некоторое время пристально смотрел на меня, не понимая, что же я хочу этим сказать. Я решил внести ясность и, показав глазами на потолок, произнес:

— Ведь там электричества нет. Куда она будет втыкать вилку?

Такого старик не ожидал. Он как-то странно посмотрел на меня. Плечи его опустились, и весь он словно обмяк. Мне стало его жалко.

— А почему ты уверен, что там, — Чеко кивнул на потолок, — нет электричества? Ты что, там бывал?

— Нет, конечно, не был, — пробормотал я, — но уверен, что электричества там нет.

Не вступать же мне в спор со стариком и не доказывать ему, что, по моему представлению и по авторитетному мнению науки, там вообще ничего нет, не то, что электричества.

— А я думаю, наоборот, — торжествующе произнес Чеко. Да ты только вспомни, сколько там настоящих людей! Это они создавали наш колхоз. Кавратагин, Амтын, Нири, Кмой, Чеваро — это были первые большевики нашего села. Все, которые здесь сидят, хорошо помнят, как Амтын ездил в Анадырь просить, чтобы в наше селение провели электричество. Тогда мы все еще жили в ярангах, о домах только мечтали. Рядом с нами строили полярную станцию. Там поставили ветродвигатель и протянули в наши яранги провода. Многие не верили, что ветер будет зажигать свет. Я тоже сомневался, но вслух не говорил, потому что собирался в партию. Ты бы видел, что было, когда в наших темных, задымленных пологах загорелись лампочки! Это было настоящее чудо! Потом Амтына выбрали председателем нашего колхоза. За всю свою жизнь я не знал лучшего человека. Теперь ты должен согласиться со мной: если Амтыну удалось провести электричество в наших трудных земных условиях, то уж там, — Чеко бросил взгляд на потолок, — ему будет легче. Все же опыт есть у человека.

Чеко замолчал и взял в руки стакан с кубинским ликером.

Мы выпили молча.

Мужчины вынесли легкий гроб и установили на нарту, стоявшую наготове у дома. Похоронная процессия двинулась на кладбище. Впереди шла дочь умершей и несла сколоченный из фанеры обелиск с красной звездочкой, за ней — родственники и Чеко с электрической швейной машинкой «Тула».

По-прежнему ярко сияло солнце, отражаясь от морской глади, от граней айсбергов. Высоко в небе сквозь перистые облака чертил свой след реактивный самолет.