Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

Тихомиров слышал, как он стучал в соседнюю комнату. Там, по-видимому, никого не оказалось. Тогда писатель стал стучать в другую дверь. Ему ответил старушечий голос. Писатель о чём-то спросил.

— Громче говори, — требовала старуха.

— Червонец дайте, — громко сказал писатель. — Вечером верну.

— Не дам, — сказала старуха. — Прошлый раз три рубля почти неделю не отдавал.

— Евдокия Петровна, — почти кричал писатель. — Друг ко мне приехал, уважить я его должен.

— Сегодня твоя очередь коридор мыть и туалет. Почему не моешь?

— Помою, — пообещал писатель, — Выручи, Евдокия Петровна.

— Не дам. — И Тихомиров услышал, как захлопнулась дверь.

Писатель вернулся не то чтобы растерянным, но немного смущённым.

— Извините, — сказал Тихомиров, — Я так думаю, на сухую какой разговор? Может, я сбегаю, возьму чего?

— Нет уж, — сказал писатель. — Вы мой гость. Я вас приглашаю в ресторан. Пообедаем и всё обсудим. — Писатель достал галстук, повязал его, пригладил углы воротника рубашки. — Пошли, — решительно сказал он. — Вперёд и выше. Шире размах прыжков в воду.

На улице решительность писателя поубавилась. Он шёл нарочито медленно, поглядывая по сторонам.

— Подождите меня минуту, — попросил он Тихомирова, бросившись к человеку на противоположной стороне улицы.

Тихомиров видел, как жестикулировал писатель, что-то доказывая. Молодой мужчина выслушал, засунул руку в карман, вынул оттуда мелочь и показал писателю. Писатель махнул рукой и вернулся к Тихомирову.

— Приятель, — пояснил он Тихомирову — Почти друг.

Показалась вывеска ресторана, и писатель ещё больше замедлил шаг.

— Извините, — писатель, по-видимому, увидел ещё одного приятеля. Последовал короткий разговор, и приятель достал из кармана трёхрублёвку. Писатель вернулся к Тихомирову приободрённым.

Меж тем вывеска ресторана всё приближалась. Писатель ещё замедлил шаги, особенно тщательно всматриваясь в каждого прохожего, но приятелей больше не попадалось. И тогда Тихомиров решился.

— Что же получается? Я отнимаю ваше драгоценное время, а вы меня ещё к тому же ведёте в ресторан. Нет! Пусть решит фортуна. — Он достал пятак. — Если орёл, вы меня приглашаете, если решка, приглашаю я, а вы, соответственно, в следующий раз.

Тихомиров подбросил пятак. Пятак несколько раз подпрыгнул и лёг орлом. Тихомиров бросился к монете и радостно сообщил:

— Решка!

И писатель вздохнул с облегчением.

— Ладно, — сказал он. — Через неделю я дам ответный обед.

Ресторан в эти предвечерние часы был почти пустым. Официант расставил закуску, разлил водку.

— За знакомство, — сказал писатель. — Виктор, — и протянул руку.

— Александр Михайлович, — сказал Тихомиров. Они пожали друг другу руки.

…За окнами стемнело. В зале ресторана включили свет. На эстраде рассаживались музыканты.

Писатель отложил вилку.

— Значит, так. Приступаем к разбору вашей ситуации. Есть жена, дочь и появляется другая женщина, к которой вы неравнодушны. Так?

— Не совсем так, — сказал Тихомиров.

— Тогда внесём уточнения.

И тут в ресторан вошла пара: молодая женщина и средних лет мужчина. Проходя мимо их столика, женщина небрежно кивнула:

— Привет, гений!

Писатель ничего не ответил и отвернулся, явно помрачнев.

— Знакомая? — осторожно поинтересовался Тихомиров.

— Жена, — ответил писатель и пояснил: — Бывшая.

— Красивая, — отметил Тихомиров.

— Красивая, — согласился писатель. — Но хотела жить, как все нормальные люди. А я ненормальный.

Тихомиров пристально посмотрел на писателя.

— С медицинской точки зрения я нормальный, — успокоил его писатель. — В общем, не получилась у нас жизнь… Видите ли, она была недовольна, что я мало зарабатываю.

— А зарплата у вас сколько?

— А нам зарплату не платят, — ответил писатель. — Написал, взяли — получишь. Не взяли — извините, сосите палец.

— Как же так? — удивился Тихомиров. — Это несправедливо. Вы же целый год работали. Так было только в колхозе и то в самые голодные годы. Целый год работаешь, а получать нечего. А сейчас у всех зарплаты хорошие. Люди хорошо жить стали.

— Вот именно, — сказал писатель. — Поэтому она мне всё время талдычила: иди работать в школу. Я ведь учитель по образованию. А может быть, я когда-нибудь напишу гениальную пьесу и стану знаменитым и богатым…

— Конечно станете, — утешил его Тихомиров. — Раз так сильно добиваетесь, станете. А сейчас, значит, не очень получается?

— Да получается. Но у нас тоже свои игры. Я принёс в театр пьесу о неопознанных летающих объектах, а мне говорят; ты напиши что-нибудь о тружениках сельского хозяйства, область наша в основном сельскохозяйственная.

— Их тоже понять можно, — сказал Тихомиров. — Область и правда в основном даёт хлеб, мясо и молоко.

— Их можно понять, — согласился писатель. — Но и меня пусть поймут тоже. Откуда я знаю тружеников сельского хозяйства, я ведь в городе родился, вырос, учился.

— Ну, труженики сельского хозяйства такие же нормальные люди, как и везде. Со своими, конечно, небольшими ненормальностями, — посчитал нужным добавить Тихомиров. — Я думаю, если так уж требуется про тружеников сельского хозяйства, почему вам бы не приехать к нам в колхоз «Стальной конь», пожить, поизучать?

— Сейчас не получится, — сказал писатель. — На изучение нужны деньги, а сейчас я на мели.

— Какие деньги в деревне? Поселитесь у меня, еда вся своя. Только бумага и чернила. Так возьмём в конторе. А если ещё и беседу с народом проведёте, с оплатой не обидим.

— Я подумаю, — сказал писатель. — Может быть, и воспользуюсь вашим предложением. А теперь давайте вернёмся к вашей ситуации.

— Когда приедете, там всё и обсудим, — сказал Тихомиров. — На месте всё виднее…

Придя вечером с поля, Тихомиров сообщил Полине:

— Завтра писатель приедет. Я его пригласил у нас остановиться.

— А со мной не мог посоветоваться?

— Я вот и советуюсь. Но если ты против…

— Могу быть и против, — сказала Полина.

— Тогда я скажу Буянову, пусть у других устраивает. Можно к модистке.

— У нас будет жить, — отрезала Полина. — Но если ты хоть раз упомянешь имя этой…

— Не упомяну, не упомяну, — пообещал тут же Тихомиров.

Полина готовила комнату для писателя. На окно повесила новые занавески, стол застелила парадной скатертью и осмотрела критически комнату — на тумбочке стояло несколько книг, в основном по тракторам, нижняя полка была завалена нотными тетрадями.

— Слазь на чердак, — приказала она Тихомирову, — достань художественную литературу.

— Да он её, может, читал, — сказал Тихомиров.

— Он, может, и читал, — отпарировала Полина, — но пусть знает, что и мы читали тоже.