Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

Петров посмотрел ему вслед, потом развернулся и стремительно понесся в обратную сторону…

Петров шел по цеху и записывал номера неработающих станков. За ним хмуро наблюдали рабочие.

— Зачем номера, вы лучше фамилии запишите, — посоветовал Петрову один из рабочих. — Я, например, Байков. Токарь высшей квалификации. Сижу — лясы точу. А почему?

— И действительно, почему? — тут же заинтересовался Петров и присел рядом с токарем.

Ольга разбиралась в инструментальной.

— Скажите, — спрашивала Ольга у Олимпиады, — производство щитов в этом году увеличилось?

— Увеличилось, — подтвердила Олимпиада.

— А почему же это не отражено в заявках на инструмент?

— Заявку не я составляю, а начальник.

— Но у вас должна быть явная нехватка инструментов. Как же вы обходитесь?

— Как все, — ответила Олимпиада. — Выкручиваемся.

— А зачем? — спросила Ольга. — Не лучше ли заказать инструмент, чтобы его хватало?

— Вы думаете, все так просто? — обиделась Олимпиада.

— А чего здесь сложного? — в свою очередь спросила Ольга.

Петров прошел по цеху с неработающими станками.

За столом в диспетчерской сидел Гаспарян и читал газету.

— Ашот Григорьевич, который час? — спросил Петров.

— Без трех минут десять.

— А рабочий день в цехе начался в восемь?

— Разумеется.

— И протокол дефицита поступил в восемь десять?

— Да!

— И все это время в цехе не работало двадцать два станка?

— Они и сейчас не работают, ждем распоряжения от товарища главнокомандующего.

— А вы сами не можете отдать эти распоряжения?

— Не могу! Не хочу быть сметным.

— Не понимаю, — сказал Петров.

— Я тоже не понимаю. Тридцать лет понимал, а теперь не понимаю… Морально устарел. Вы обратитесь к товарищу Прокопенко, он у нас за всех все понимает.

Петров сидел в кабинете начальника цеха на ежедневной утренней планерке. Начальник цеха Прокопенко отдавал распоряжения.

— 644 перенести на третью линию, 1120 — на вторую, 527 займется лично Самсонов.

Пятидесятилетний начальник участка Самсонов с готовностью кивнул и записал на бумажку.

Мастера и начальники участков встретили распоряжение недовольным гулом.

— Надо же переналаживаться!

— Когда же это кончится?

— Не успеем!

— Надо успеть, — оборвал Прокопенко. — Если через час не дадим 644 на сборку, остановится конвейер. У меня все. Теперь я готов выслушать ваши вопросы. — Прокопенко обернулся к Петрову.

— Который час? — спросил Петров.

— Десять часов пять минут, — ответил Прокопенко.

— Рабочий день в цехе начался в восемь?

— Да, — подтвердил Прокопенко.

— Все это время в цехе не работает двадцать два станка.

— Почему двадцать два? — вскинулся Прокопенко.

— Именно об этом я и хочу узнать у вас, — сказал спокойно Петров и достал блокнот.

Людмила Ивановна и Петров вели прием. Перед ними сидел молодой человек. Парень как парень, в модной яркой рубашке, с модными, опускающимися к углам рта усами.

— Вы уже подыскали себе другую работу? — спросил Петров.

— Да, — ответил парень.

— Мне очень жаль, что вы приняли такое решение, — сказал Петров.

— А мне нет, — с вызовом отозвался парень. — Мне всю жизнь внушали, что нужно быть честным.

— Какая у тебя еще жизнь-то, — не выдержала Людмила Ивановна.

— Какая ни на есть, она моя. — Парень усмехнулся. — Но, оказывается, не важно, как работаешь, важно — какие у тебя отношения с начальством. У кого хорошие — тому выгодная работа, а нам — самую трудную. В школе нам говорили: приходите на завод, вас туг ждут. Никто никого не ждет. Да Самсонову не нужны молодые. Ему нужны асы, которые дают план и качество. И за это им почет, премий, награды. А мы ведь еще не все умеем и тянем участок назад. Чего с нами возиться! Может, это и справедливо. Простите, но это мое твердое решение. Я ухожу.

— А куда? Если не секрет? — спросил Петров.

— А на нефтехимический. Там уже много наших… Привет!

Петров записал в своем блокноте «нефтехимический» и жирно подчеркнул.

— Надо было его еще поагитировать, — сказала Людмила Ивановна, когда парень вышел.

— Этого мы упустили.

— Да они сами не знают, чего хотят, — в сердцах заявила Людмила Ивановна.

— Они, может быть, и не знают… — Петров задумался. — Но нам бы знать не помешало…

Начальник участка Самсонов, с усами — такими рисуют на плакатах передовых кадровых рабочих, — кричал в телефонную трубку:

— Да, требую! Да! Жалуюсь!

Петров вошел в конторку и присел рядом с Самсоновым.

— На что жалуетесь, Петр Самсонович? — улыбнулся Петров.

— Я лично всем доволен. — Самсонов положил трубку.

— Это плохо, — сказал Петров. — Для нашего общества более важна здоровая критика, чем безудержный оптимизм.

— Это почему же? — насторожился Самсонов.

— Если человек всем доволен, он сам не двигается вперед и не помогает двигаться обществу. У нас еще много работы, много недостатков. Вы со мной не согласны?

— Еще не знаю, — на всякий случай ответил Самсонов.

— Петр Самсонович, — продолжал Петров, — я к вам, собственно, за советом. Сегодня подал заявление об увольнении Самохин. Мне в сводке надо указать причину, а я из его объяснений не все понял.

— А чего понимать? — раздражился Самсонов. — Трудностей испугался.

— А вы ему специально трудности устраивали?

— Почему — специально? — насторожился Самсонов.

— Я просмотрел наряды. Зарабатывал он меньше всех. Работу ему давали какую потруднее.

— Конечно, — согласился Самсонов. — Я регулирую. У меня есть рабочие многодетные. Ветераны. Им надо обязательно давать заработать. На них и план держится. Надо — они и после работы останутся, чтобы завод выручить, а молодежь никакими рублями не заманишь лишние два часа поработать. У них, видите ли, время — деньги. Патриотизма у них никакого к традициям и нуждам завода.

В конторку затянул Борис Чернов. Был он в подогнанном комбинезоне, длинные волосы прикрыты беретом.

— Здравствуйте. — Чернов достал журнал и начал делать пометки.

— Ты чего? — настороженно спросил Самсонов Бориса.

— Сегодня мы остановим прессы третьей линии, — сказал Борис.

— Ты что! Да начальник никогда согласия не даст. План завалим!

— На этих прессах работать опасно. Инженера по технике безопасности я предупредил. — И Борис вышел.

— Вот так, — подвел итог мастер Самсонов. — Всё знают, обо всем могут судить. Вы обратили внимание на его волосы?

— Очередное колебание моды, — ответил Петров спокойно.

— Какое тут колебание, — вздохнул Самсонов. — Все перепуталось. Раньше такого волосатого увидишь на улице — и ясно: фарцовщик, стиляга. А сейчас требуется осторожность. Я одного такого на улице приложил, а он оказался следователем из милиции. Вы думаете, почему я так спокойно с Борисом разговаривал?