Ирина Стрелкова - Избранное

Следов тут хватало на дюжину преступлений. Неопровержимых улик — богатейший выбор. Почти новая дамская туфля, почему-то лишь одна, левая. Проржавелая вилка с фирменной дыркой фабричной столовой. Обрывок цепи с крупными звеньями. Обломок розового женского гребня. Почему-то этот обломок вызвал волнение в кучке людей, толпившихся за кюветом.

Составив протокол и дав понятым расписаться, Фомин направился к желто-голубой «Волге». Инспектора ГАИ, облокотившись на капот машины, писали техническую характеристику осмотренного ими грузовика. Шофер оглянулся на Фомина и взговорил плачущим голосом:

— Товарищ лейтенант! Левый рейс признаю, виноват… но не сбивал!..

Куприянов безнадежно махнул рукой и смолк. О Фомине он был достаточно наслышан. Жорка Суслин раззвонил по всему городу, что Фомин ни черта не смыслит в своем деле. Жорке дали за кражу в клубе год условно — Анфиса Петровна подняла всю общественность на защиту солиста. Конечно, Куприянов понимал, что Суслин врет на следователя со зла, но все-таки сейчас пожалел, что беда приключилась в дежурство молодого, неопытного Фомина.

— Товарищ водитель, не отвлекайтесь! — сказал старшина ГАИ. — Значит, вы утверждаете, что ехали, не превышая скорость… Почему?

— Господи ты боже мой! — взмолился Куприянов. — Быстро едешь — отвечай! Медленно — тоже отвечай!

— Ближе к делу! — посоветовал лейтенант ГАИ.

— Могу и ближе. — Куприянов покривился. — Сбавил скорость потому, что проезжую часть систематически пересекали кошки. Всего я насчитал четырнадцать.

— Вот это уже аргумент! — одобрительно заметил старшина ГАИ. И добавил — для Фомина: — В левом рейсе водитель уже признался, путевой лист у него поддельный, возил кирпич кому-то в Нелюшку, самолично высказал предположение, что кирпич был краденый.

— Как же это вы? — строго поинтересовался Фомин.

— Да не сбивал я! — простонал шофер. — Чем хотите поклянусь… Детьми… Вот и гражданин подтвердит!

— И не подумаю! — возмутился гражданин в плаще и кальсонах. — Ты ко мне постучался, я пошел звонить…

— Так ты же не спал, ты мне сразу открыл.

— Я пошел звонить в ГАИ и больше ничего не знаю, не видел и не слышал! — отперся единственный свидетель.

— Если вы ничего не знаете, — разозлился старшина ГАИ, — то зачем вы тут крутитесь? Идите вон туда! Где все! — и показал за обочину.

Фомин отозвал в сторону лейтенанта ГАИ. Окончательного мнения тот еще себе не составил, но скорее всего было именно так, как рассказывает шофер. Пострадавший сбит не им, а кем-то раньше. Не исключается попытка инсценировать дорожное происшествие. Но тут уж слово за медицинской экспертизой.

«А теперь послушаем, что знает и что предполагает местное население», — сказал себе Фомин.

Местное население не стало дожидаться его вопросов. На Фомина обрушился дружный протест от имени всей Фабричной улицы. Доколе тут будет бесчинствовать хулиганье на мотоциклах! Что ни вечер — слетаются на Фабричную со всего города. Чтобы форсировать двигатель, все поснимали глушители. Каждую ночь под окнами пулеметная пальба! После восьми не выпустишь ребенка по воду, да и взрослый ходит с опаской! Сражения на улице устраивают, танковую атаку, как в кино. У них, товарищ лейтенант, две банды не могут поделить нашу улицу. Одни в белых касках, другие в желтых. Участковому сколько ни говори — никаких мер. Боится он их, товарищ лейтенант. Форменные бандиты! Вы же сами видите, до чего дошло!

— Не обязательно они. Мог и кто другой. — Единственный голос против общего мнения подал парень в спортивной куртке, из-под которой торчали длинные голые ноги в кедах без шнурков. — Они, товарищ лейтенант, конечно, шумят, но не хулиганят, окна не бьют, никого не трогают.

— А до которого часа это хорошее поведение продолжается? — спросил Фомин.

— До двенадцати, не позже. — Куртка на парне распахнулась, Фомин увидел татуировку на груди.

— После двенадцати кто-нибудь слышал на улице подозрительный шум? — Фомин спрашивал как бы всех, но ответа ждал от парня. Тот не должен теперь уклониться, если не дурак. Непременно ответит.

— Я сплю как убитый, — заговорил парень и осекся. — Извините, не к месту сорвалось насчет убитого…

— Спите крепко, но сегодня проснулись? Вас разбудил скрежет тормозов или еще что-то? — Фомин подбавил в голос самую малую дозу жесткости.

— Я? — Парень изобразил величайшее удивление. — Проснулся? Ну вы шутник, товарищ лейтенант! Меня бабушка еле добудилась, — он указал на крохотную старушку, укутанную до пят в ковровый платок с бахромой. Очень знакомый Фомину платок. В точности таким укрывается дед, когда простужен. — Баба Маня, — попросил парень старушку ласковым голосом, даже сюсюкая, — баба Маня, выручи любимого внука, подтверди.

— Будила, будила… — Старушка закивала головкой с седым пучком на макушке. — Еще как будила, последние сюда пришли… А я еще когда видела. Махонькая такая и вроде бы горбатенькая…

— Баба Маня, — перебил мужской голос, — а ты не ведьму видела?

— Эй, потише! — пригрозил внук. — Говори, баба Маня.

— А что говорить, — прошелестела старушка. — Маленькая, горбатенькая. Остановилась, вышел толстый такой. Потом обратно в машину и обратно поехал.

— Куда обратно? — поинтересовался Фомин, не выказывая никакого нетерпения.

— Как куда? — вскинулась старушка совершенно по-куриному. — Как куда? — повторила она. — В город. Он оттеля ехал. Повернул — и давай обратно. Ровно бы за ним гнались.

— Вы ее не слушайте! — вмешался солидно тот, в плаще и кальсонах. — Шофер никуда не уезжал. Что правда, то правда. Сбил или не сбил, этого я не видел, но где хотите готов засвидетельствовать, что он оставался на месте преступления.

— Уехал, — кротко возразила старушка. — На горбатенькой который. А у меня сон пропал. Отчего, беспокоюсь, он обратно повернул? Или дома что забыл? Легла, а не сплю. И вдруг как завизжит кто-то! Я — к окошку. Вдругорядь машина стоит. Большая, эта, — старушка показала сухонькой рукой на грузовик. — Что, думаю, приключилось опять на том же месте? Я скорей Игоречка будить. Может, людям техническая помощь требуется. Наконец добудилась. Он в одних трусах хотел выйти, я велела одеться. Пока пиджак искали… Приходим, а ты, Ерохин, вон там стоял и с тобой чужой человек…

— Она шофера имеет в виду, — обеспокоенно пояснил Фомину тот, в плаще и кальсонах, Ерохин. — Я с шофером находился, мы дисциплинированно ждали ГАИ. Ты, баба Маня, зря сбиваешь следствие. Вы ее извините, товарищ лейтенант, она старая, давно за восемьдесят.

— Восемьдесят седьмой! — с гордостью заявила баба Маня. — А вижу без очков. И тебя узнала! — сказала она Фомину. — Ты Вани-дружинника внук. Не сомневайся, пиши. Машина махонькая, горбатенькая, цветом белая, но вроде бы припачканная.