Лев Лондон - Строители

— Извините, — сказал я. — Мне вы зарплату не привезли?

— Там что-то со штатным расписанием не в порядке. Бухгалтер сказал, что выплатит вам через неделю.

— Через неделю! — ужаснулся я.

— Ничего, — небрежно пряча получку в карман, сказал Васька, — папочка на молочко даст.

Но у Романова глаз был острее. Уже на улице он догнал меня:

— Может быть, возьмете? — Он протянул мне несколько красных бумажек. — Отдадите через неделю.

Сколько я одалживал у моего бывшего бригадира Миши, тут я не мог.

— Ну как знаете… Только напрасно.

Я должен был встретиться с Викой, отметить первую получку! Я остался дома, в своей новой пустой квартире. Но Вика пришла сама. Вытаскивая кульки и бутылку из сумки, она, смеясь, приговаривала:

— Я ведь первая к тебе позвонила в новую квартиру. Правда, Витя!.. Думал от меня удрать… Твое вино, посмотри, Витя, твое любимое.

Я сказал тогда Вике, что никогда этого не забуду. Что бы ни случилось, не забуду… Но я не сдержал слова.

Васька все упражнялся в остроумии на мой счет. Романов помалкивал. Как-то тихо мне сказал:

— Для вас было бы лучше перейти на другую стройку. Не получается тут.

Наверное, он был прав, но странное упрямство овладело мной. Я даже сделал Ваське замечание: «Шов у вас тут толстый, переложите…»

— Ты смотри, — удивился Васька. — Они (он всегда говорил обо мне во множественном числе) и в кладке разбираются. Может быть, покажете? — он протянул мне мастерок.

— Снимите два ряда, — повторил я.

Васька от изумления даже рот раскрыл.

— И не подумаю, — вдруг озлился он.

— Сними! — коротко приказал Романов.

Начальник участка все звонил, требовал больше кладки. Наконец меня вызвал начальник СУ, здоровяк и крикун.

— Слушай, парень, — закричал он, вытирая лицо не очень свежим полотенцем. — Ты когда-нибудь будешь давать кладку?! — Он не выслушал меня, минут десять кричал. Потом затих и с любопытством спросил: — Ты чего молчишь? Выдержка, да? Другой прораб на твоем месте уже бы чернильницу схватил. А? Вот бы мне так. Иди, и чтобы завтра позвонил, что четвертый этаж закончил.

— …Плохо, Витя, да? — сочувственно спросила Вика. — Знаешь, есть предложение.

Я даже не переспросил ее, выхода не было, нужно уходить.

— Почему бы тебе не показать Романову, Ваське, что ты сам каменщик, и, как говорили, отличный?

— Нет.

— Почему? Что, «голубая кровь» прораба не разрешает?

Пройдет три года, я вспомню это выражение — о «голубой крови» монтажника, я буду говорить Анатолию, а тогда я раздумывал.

…Утром я коротко сказал Романову, что встану на кладку. Он промолчал. Я не спешил, подал краном кирпич, расставил ящики с раствором, распределил работу. Это была знаменитая «четверка» моего бывшего бригадира Миши. Первой шла подсобница и раскладывала для меня кирпич на внутренней стороне стены, вторая подсобница расстилала раствор на наружной стороне. Потом должен идти я — брать кирпич с внутренней стороны и укладывать наружную версту. Таким же порядком я укладывал внутреннюю версту, третья подсобница должна была делать забутовку. Суть этого способа кладки заключалась в том, чтобы разгрузить каменщика от вспомогательных работ — создать как бы маленький конвейер кладки.

— Ну, с богом, девчата, — вдруг вспомнил я себя каменщиком, веселым и доброжелательным.

Подсобницы тоже повеселели… Как их звали? Нет, не помню… Да, первую, ту, что раскладывала кирпич, звали Нина, как трестовскую секретаршу.

— С богом, Виктор Константинович, не отстанете? Смотрите! — Она пошла вперед, быстро беря со штабелей кирпич.

— Раствор, Таня! (Да, вторую звали Таня.)

Таня быстро зачерпнула ковшом раствор и потянула на стене длинную ленту шириной двадцать пять сантиметров. Она озорно посмотрела на меня… Да, такая ладная, тоненькая девушка (она брала только по полковша), где она теперь?

«Ну, теперь пошел… Наружную стенку не спеша — облицовка… Ложок… Ложок… Пока одной рукой, второй подрезай — ни капли вниз… Ложок… Ложок…»

У угла меня уже ждали Нина и Таня.

— Сейчас внутреннюю сторону будете класть? — спросила Нина.

— Да.

Она начала быстро раскладывать кирпич по наружной стороне.

Я подозвал третью подсобницу, звали ее по имени-отчеству… Как ее звали?.. Нет, не помню.

— Пожалуйста, за мной забутовку, — попросил я. «Теперь внутренняя сторона… Пошел… быстрее!.. Еще быстрее!.. Теперь двумя руками… Ложок — ложок… Ложок — ложок… Быстрее, еще быстрее; ложок — ложок… Романов смотрит… быстрее… Ложок — ложок… Тут подрезать, много раствора кладешь… Ложок — ложок».

…Вика встречает нас у ворот стройки.

— Знакомьтесь, Романов, это Вика!

Он осторожно пожал ее руку.

— Невеста?

Вика искоса быстро взглянула на меня:

— Да, невеста.

Романов скупо улыбнулся:

— У каменщиков всегда хорошие жены.

…Мир держался не на атлантах, не на китах, как думали в древности люди, и не на бесконечном движении, как думают люди сейчас; огромный, сверкающий, заманчивый, он держался на хрупких плечах Вики.

Я не спал. Напротив в доме всю ночь светилось окно. Кто-то еще в этом померкнувшем мире бодрствовал.

Ночь к концу. Светает… Двор с безмолвными деревьями, пустыми дорожками и пустыми площадками… Еще несколько минут, и солнце прямой наводкой зажигает напротив окна… Лучи его касаются деревьев, и они словно оживают, колышется каждый листок… Листок, листок!.. Нужно решать… Скажи, почему ты тогда, у Анатолия на даче, так безжалостно жег корабли? Для чего это было делать? Ведь Вика просила разъяснить ей. Она сказала, что для нее это очень важно. Может быть, в тот момент всё решалось. Для чего?

Странно, сначала просыпается не дом, а двор… Из-за поворота дорожки — бегущий человек в трусах. Вот он ближе… Дед — седая борода… Нет, не дед — совсем молодое загорелое тело… Какого черта ему нужна эта борода седая, торчащая вперед лопаткой?! Ага, девица тоже бежит… Красный элегантный костюм, смотрит перед собой только прямо. Но вот не удержалась — взгляд на окно… Как же, как же, такой красивый костюм!.. Да и кроме костюма… Так какое решение?.. Сейчас уже поздно. Она уехала, наверное, с тем, ее спутником.

Вот и животный мир — белая собачка, кажется одно ухо коричневое. Да, белая собачка с коричневым ухом. Очень мила!.. Почему такое грустное лицо у женщины — хозяйки собачки?.. Собачка мчится за «дедом» и девушкой в красном костюме. Наверное, считает, что они бегут специально для нее… Ну а они?.. Игнорируют — собачка портит их стиль. В самом деле, бородка лопаткой, элегантный костюм — и собачка. Согласен, не подходит… На дорожках уже появились люди. Белая собачка — за ними. Глупенькая, ей кажется, что люди не спешат на работу, а играют с ней… Женщина поднимает собачку, целует… Почему у женщины такое печальное лицо?.. Решение? Остаться тут я не могу. Трудно будет… Эти проклятые воспоминания. Кажется, остается одно — уехать. Так, что ли?!