Лев Лондон - Строители

И Аксиома вдруг с непонятной для себя злобой представила, как все получилось. Вот эта Галина Владимировна бежит на четвертый этаж, звонит. Петр Иванович открывает дверь и смотрит на часы.

— Опоздание на пятнадцать минут, — строго говорит он.

— Петр! (Конечно, Г.В. зовет его по имени.)

Петр Иванович вынимает записную книжечку:

— Это уже третье опоздание за месяц. (Интересно, как часто они встречались?)

— Петр!

Он говорит ей, как Алешке:

— Я предупреждал: третье опоздание — не пущу.

И не пустил. Вот живет сейчас Г.В. в Воронеже, пишет письма, просит, наверное, о встрече, а Петр Иванович — ни в какую.

А все же интересно, что в письме? Прочесть? Нет. Но он же не узнает. Нет!

Аксиома резко закрыла ящик.

Семь часов. На площадке всё — ствол башенного крана, выкрашенный в желтый цвет, сероватые плиты, сложенные высокими штабелями, панели, прислоненные к специальным подставкам — пирамидам, плакаты, назойливо призывающие соблюдать технику безопасности, рельсы путей, — все мягко освещается ранним утренним солнцем…

Это позже прибудут тяжелые машины. Они окутают стройку ядовитыми газами (странно, теперь каждую заводскую трубу берут под жесткий контроль, а грузовики — пожалуйста!), поднимут тучи пыли — особой, строительной, с тончайшей примесью цемента, ее чисти не чисти — с костюма не удалишь; позже начнут звонить телефоны, чудовищное изобретение человечества, съедающее нервы строителей; позже прибудут сюда заказчики, отоспавшиеся, полные энергии, которую им, вообще говоря, некуда девать; авторы проектов, сбежавшие из надоевших мастерских, плотно заставленных столами; появятся административные инспекторы, непонятые труженики, которых так не любят на стройках; трестовские работники — опасный народ, который разговаривает ласково, но все берет на карандаш и докладывает начальству; лаборанты по проверке качества материалов, с опозданием на месяц сигнализирующие о неблагополучии; работники Гостехнадзора, проверяющие башенные краны и чалочные приспособления… Но все это будет позже, а сейчас на стройке — тихо и хорошо. Кажется, на всю жизнь запомнится это утро, кран, беззвучно и легко подымающий пятитонные панели, монтажное звено — всего пять рабочих, собирающих за смену несколько квартир, отблески сварки, длинные тени…

Семь утра. Аксиома проверяет, как обеспечена конструкциями следующая смена. Наружных панелей хватит. Внутренних? Она смотрит таблицу: требуется шестнадцать, не хватает двух штук. Нужно записать в журнал. С такелажником, который работает внизу, — его звать Михаил Стронин, совсем еще молодой паренек! — она осматривает монтажную зону. Вроде все в порядке.

Подошел Алешка.

— Разрешите доложить, товарищ мастер? — Он щелкает каблуками. Боже, как он надоел ей, этот бравый сердцеед, который кажется себе неотразимым.

— Докладывайте.

— Смонтировано тридцать пять деталей. За оставшийся час смонтируем еще пять. Будет норма — сорок!

— Старый раствор? — как бы нехотя спрашивает Аксиома.

Алешка не чувствует подвоха:

— Старый раствор по вашему распоряжению, товарищ мастер, не употребляли. Лежит в ящике и скучает. — Алешка обворожительно улыбается.

— Так вот, чтобы он не скучал, пустите его в подготовку под полы.

Как он брыкался, Алешка! Он не может подставить мастера под удар, ведь если он уложит раствор в подготовку, он не выполнит нормы и придется рассказать о простое. Старый раствор, черт бы его побрал, оставила вторая смена, и ему нет дела до того, что раствор совсем затвердеет. Аксиома была непреклонна. Такелажник Миша Стронин зацепил ящик и подал его к окну первого этажа.

— Ну ладно! — чертыхался Алешка, укладывая раствор в полы. — Это ей так не пройдет.

Миша Стронин помогает Алешке. Хороший он парень. Учится на втором курсе института. А из Алешки никакого толку не будет. Правда, дядя Василий с ней не согласен. У дяди какая-то странная теория: все шалопаи, лентяи — способные люди, и если их направить, то из них обычно получаются академики.

— Да, да, Аксиома, — дяде Василию очень понравилось прозвище. — Приведи как-нибудь Алешку к нам. Посмотрим.

— Вот еще! — возмутилась она.

— Имей в виду, Аксиома, не приведешь — считай, что в нашей стране одним академиком будет меньше.

— Дядя Василий! — лукаво улыбалась Аксиома. — Давайте сделаем академиком Мишку Стронина, а?

Но дядя Василий отрицательно качал головой. Аксиома сделала большую ошибку: когда-то хорошо отозвалась о Мише Стронине. Теперь не быть ему академиком!

Сегодня, рассказывая дяде Василию о делах на стройке, она вряд ли получит одобрение. Дядя Василий посчитает, что Алешку нужно не заставлять, а заинтересовать, даже выдвинуть в бригадиры. Нет, милый дядюшка, Алешку нужно все время щелкать по носу, тогда будет толк. Она это знает лучше.

В 7.45 Аксиома подошла к табельной доске.

Случилось невероятное: на перегоне между двумя станциями поезд метро остановился и простоял пятнадцать минут. Самотаскин знал: скажи он, что в его районе случилось землетрясение, люди покачают головой — «Смотри ты, и в Москве землетрясения бывают!» — и поверят; если сказать о пожаре, который помешал выбраться из дома, ливне, затопившем улицы, — поверят. Но чтобы поезд метро опоздал — тут рассмеются: «Заливает старший прораб!»

Говорят ведь: «В жизни все бывает». Самотаскин иногда задумывался над этими словами, но всегда решал, что их придумали лодыри и неорганизованные люди, которые ничего не делают вовремя.

А вот случилось. У ворот стройки Самотаскин оказался в восемь часов десять минут. Он посмотрел на башенный кран, как смотрел всегда, когда входил на площадку, — стрела двигалась. Ну слава богу! И все же Петру Ивановичу казалось, что на стройке тоже должно было что-то случиться. Войдя на площадку, он замедлил шаг. Нужно было показать, что он не придает особого значения своему опозданию.

У табельной стояли Аксиома и Алешка.

— Здравствуйте! — Кажется, впервые Петр Иванович возле табельной доски сказал это слово первым.

— Здравствуйте, Петр ИваноВИЧ. — Аксиома бросила на него быстрый взгляд.

Но Алешка никак не мог пропустить такого случая.

— А, Петр Ива! Наше вам с кисточкой! — Он посмотрел на часы. — Кажется, вы сегодня опоздали. Почему? — Алешка вытащил из кармана затрепанную книжицу, открыл, как это обычно делал старший прораб.

Петр Иванович мог, конечно, сказать, что был на заводе, в конторе — мало ли куда могли утром вызвать прораба, но врать не хотелось, а рассказать о метро по упомянутым соображениям не мог.

— Как смена? — строго спросил он.

— Пусть они скажут. — Алешка показал на Аксиому.