Лев Лондон - Строители

Потом… он остался один. Жене стало с ним скучно. Она деловито собиралась и не то в свое оправдание, не то в утешение Иннокентию Никитичу говорила, что обычно ей люди надоедают раньше. Уранов смотрел на ее милую головку с гладко зачесанными золотистыми волосами и молчал. Знал, что уже ничего нельзя сделать.

Стало одиноко и очень тоскливо. Особенно ночью. Многие ночи он не спал, все думал, с кем же она сейчас выполняет свои супружеские обязанности. Но и тогда выручила работа. Сейчас он был беззащитен. Ерунда какая-то, мелочь, когда рассказывал, все смеялись — слышимость через потолок!.. Но работать он не мог.

Выхода не было. Уранов позвонил к Инне Андреевне. Долгое время к телефону не подходили. Наконец в трубке раздался веселый голос:

— Внимательно слушаю!

— Это я, Инна Андреевна.

— А, здравствуйте, здравствуйте! Как это чудесно, что вы позвонили. Что-нибудь случилось? Наверное, снова потолок… Алло, алло!.. Вы простите, Иннокентий Никитич, за вольность…

— Вы, кажется, предлагали строителя, чтобы посмотреть, — устало сказал композитор.

— Да-да, говорила. Кстати, сейчас он у меня. Очень кстати, одну минутку…

В трубке раздались короткие гудки. Иннокентий Никитич не понял, почему она прервала разговор. Но скоро раздался телефонный звонок, и Инна Андреевна радостно заявила, что через пять минут она и строитель приедут.

— Как пять минут?! От вас же ко мне ехать час.

— Ну через час… Конечно, через час, — смеялась Инна Андреевна.

— Хорошо. Жду вас, — сухо сказал композитор. Черт его знает, какие-то странные люди стали за последнее время.

Инна Андреевна еще несколько минут убеждала композитора, что ее строитель все может, что после его приезда стуков совсем не будет…

— Мы выезжаем, — заключила она, — у вас Круглоколенный, один, квартира тридцать один?

— Кривоколенный, один, квартира тринадцать, — досадливо сказал композитор.

— Кривоколенный! Мы выезжаем!

Петр Иванович приехал на стройку, как всегда, в семь сорок пять утра. Стал у табельной доски. В восемь пятнадцать медленно прошел Алешка.

Увидев прораба, Алешка очень удивился:

— Петр Ива, так вы же в отпуске?! И Аксиома… то есть Кругликова в отпуске. Мы все думали, что на стройке сейчас вроде царства небесного будет.

Самотаскин молча записал в книжечку опоздание Алешки.

— Так вы что, Петр Ива, в отпуск не идете? Вы уж меня извините за опоздание.

Все шло как обычно: Алешка опоздал, у башенного крана сломался редуктор, и Петр Иванович звонил в диспетчерскую; из диспетчерской звонили к Петру Ивановичу и долго выговаривали за задержку сводки; приехали два инспектора сразу — административный и пожарный, — поздоровались и пошли искать нарушения; чего-то не хватало, что-то завезли лишнее. Словом, начался обычный день.

Петр Иванович уже даже стал забывать об отпуске, если бы не ощущение какой-то странной легкости. Вроде как сняли с Петра Ивановича половину всех неприятностей, а может быть даже и три четверти.

Между двумя телефонными звонками, когда Петр Иванович немного отдышался, он вдруг понял, в чем дело: да, конечно, не было этой Аксиомы. И Алешка снова стал прежним, извинился за опоздание… Постойте! Ну да, остриг свои противные длинные волосы. Инспектора не околачивались в прорабской, любезничая с Аксиомой, а сразу ушли по своим делам, и водитель Абрашков не улыбался многозначительно, поглядывая на Аксиому, а, как когда-то, уважительно протянул путевку. И вдруг Петр Иванович, может быть впервые за все время, ясно ощутил, как тягостно ему было присутствие Аксиомы на стройке и как хорошо без нее. Ведь после ее поездки к Новому начальнику — а в том, что она была у Важина, он не сомневался, — они уже больше не встретятся.

В прорабскую вошла Маша. Быстренько-быстренько стала листать свои бумажки.

— Конечно, Петр Иванович, они там одумались. Вот уже одиннадцать, а вам на смену никого нет. Увидите, отменят.

Но в двенадцать приехал начальник производственного отдела Егоркин.

— Давай скорее, Петр Иванович, — приказал он. — Поезжай в контору, там тебе кучу денег приготовили.

— Я уж сегодня доработаю…

— Э нет, дорогуша, — Егоркин любовно провел рукой по своим черным усикам, — мне было приказано еще в девять принять дела. Наш Новый — мальчик строгий.

…В прорабскую пришла дневная смена во главе с бригадиром Василием Ивановичем, мастер Семен, который сменил Аксиому, длинный чудной парень, водитель Абрашков. И тут произошло такое, чего Петр Иванович никак не ожидал.

— Провожаем мы тебя, Петр Иванович, в отпуск, — сказал бригадир Василий Иванович. — За пять лет впервые… Все мы отдыхали, только ты один, как говорится, на посту. Тут Алешка, хоть ты больше всего его драил, предложение внес вчера. Говорит, ты по своим домам пойдешь, жильцов повидать хочешь… Так вот, от всей строительной площадки тебе подарок… Алешка!

Алешка выступил вперед.

— Хоть ты, Петр Ива, и строг очень… Вот даже сегодня мне опоздание записал, не имея на то права, — в отпуске ты…

— Алешка! — укоризненно произнес бригадир.

— Я сейчас, Василий Иванович. — Тут Алешка преподнес от всех Самотаскину фотоаппарат. И речь длинную закатил, из которой явствовало, что этим аппаратом Петр Иванович заснимет жильцов, что счастливо живут в домах Петра Ивановича, назло разным Новым начальникам.

Конечно, Самотаскину нужно было бы держать ответную речь, но он не привык к подаркам и благодарностям. Обычно прорабов вспоминают, когда нужно кого поругать, поэтому, приняв коллективный подарок, только коротко всех поблагодарил. После чего начал объяснять Егоркину, что и где надо делать, не забыть то, не забыть это…

Бригада еще немного помаялась в прорабской. Хоть Алешка подмигивал Маше, — у нее еще с вечера было все заготовлено, — но, глядя на строгое лицо Петра Ивановича, она так и не решилась выставить бутылки. Поэтому, когда несолоно хлебавши бригада вышла из прорабской, Алешка, державший ранее торжественную речь, громко и непочтительно помянул порядки прораба.

Напоследок к Петру Ивановичу подошел мастер Семен, длинный и нескладный, как циркуль.

— Разрешите вопрос, Петр Иванович?

— Ну?

— Тут, говорят, Новый начальник приезжал? — Петр Иванович кашлянул. — Недостатки у нас нашел, что старый раствор употребляем, что засыпка малая… Как будем дальше? — Семен поставил на скамейку огромный портфель, который все время держал в руках. Поскольку мастеру в таком портфеле держать нечего, Самотаскин предположил, что Семен носил его для устойчивости.

И хотя Петр Иванович знал, что на эту площадку больше уже не вернется, он, как всегда строго, приказал:

— Делайте!

— Что делать, Петр Иванович? — тоже, как всегда, не понял Семен.