Павел Вежинов - Современные болгарские повести

Наверху высыпали из бадьи землю, поставили в нее бутылку с водой, лебедка опять заскрипела: скрип-скрип; Сашко посторонился, чтобы уступить место бадье, прижался к бетонному кольцу.

Вода была холодная, бутылка вспотела от тепла земли; Сашко поднял ее и долго пил…

Потом он поставил бутылку рядом с собой, взял кирку со специально укороченной ручкой и начал копать…

До обеда оставался час с небольшим, и нужно было копать, опускаясь все ближе к воде…

Наступил полдень. Над вековым лесом светило солнце, оно заливало светом дачную зону, сверкающий воздух простирался до самого горизонта, до волнистой линии гор и неба, докуда хватало глаз.

Сашко щурил отвыкшие от яркого света глаза и слушал Ванку, рассказывающего очередную историю, на этот раз о браконьерах, которые в прошлом году в этих местах стреляли дичь. У них кончился бензин, так как они на машине гнались по какой-то дороге за дичью, и они попросили у него немного, чтобы спуститься в город.

«Не продается, — сказал им Ванка. — Я не бензостанция. Вот если вы мне дадите зайца…»

Они дали ему зайца, и он так приготовил его, так потушил с морковью и вином, такой пар поднимался над зайчатиной, что Ванка до сих пор облизывается, когда рассказывает о нем.

— Нашел когда рассказывать о зайце, — заметил Антон. — Когда мы тут едим рыбные консервы. Неужели ты не можешь хоть немного помолчать?!

— А что? — удивился Ванка. — Рыбные консервы тоже неплохая вещь, я люблю консервы…

Обед кончился, остался позади обеденный отдых, исчез светлый горизонт и высокое солнце, опять заскрипела лебедка, наматывая трос, опять поползла вверх бадья…

Сашко копал сухую землю, смешанную с корнями, пот стекал ему на глаза, и глаза начинало щипать…

Вдруг он крикнул, чтобы дядя Ламбо и Антон спустили ему лестницу.

Те переглянулись, для перекура было еще рано, но лестницу спустили. Сашко поднялся наверх, сел на камни — лицо у него побледнело — и сказал:

— Внизу человек.

— Какой человек? — удивился Антон. — Внизу?!

— Внизу, — повторил Сашко.

— Ты что, с ума сошел? — сказал Антон. — Какой человек? Что он делает там внизу?

— Может, тебе нехорошо? — спросил дядя Ламбо. — На, выпей воды.

Сашко покачал головой.

— Там человек, — повторил он. — Мертвый.

У него дрожали руки, его тошнило, он сдерживался, чтобы его не вырвало.

— Выпей, выпей немного воды, — испуганно сказал дядя Ламбо и подал ему бутылку. — Антон, водки нет?

— Нет, — ответил Антон. — Есть у Крумова в шкафу, но он его запирает на три замка.

— Свистни-ка Ванке, — распорядился дядя Ламбо. — У него анисовка с собой.

Антон сунул два пальца в рот и свистнул в сторону ревущего в ста метрах бульдозера; потом, поняв, что его не слышат, стал махать руками. Ванка остановил бульдозер.

— Что случилось? — прокричал он в наступившей тишине. — Ты чего машешь?

— Иди сюда! — позвал Антон. — Возьми анисовку и беги. Быстро!..

Ванка соскочил с бульдозера и помчался к даче Крумова.

— Спокойно, Сашко! — говорил дядя Ламбо. — Спокойно, не дрейфь, ничего страшного.

Ему дали анисовки, Сашко отпил три-четыре глотка, потряс головой.

— Да что случилось? — спрашивал Ванка. — Ему что, плохо?

— Внизу человек, — сказал Антон.

— Где внизу? — не понял Ванка.

— В колодце, — ответил Антон. — Мертвый.

Ванка взглянул на Сашко, который курил сигарету, машинально затягиваясь.

— Он копал?

— Он, — подтвердил Антон. — Внизу он копает — он самый мелкий, мы там не помещаемся.

Ванка кивнул — мол, понял.

— А вы спускались? — спросил он.

— Нет, Сашко только что его нашел.

— Спустимся, а? — предложил Ванка. — Посмотрим… Может, ему просто померещилось…

Антон покачал головой.

— Мне что-то не хочется, — сказал он. — А ты, если хочешь, спускайся.

Ванка отпил большой глоток анисовки, попросил спички, сунул их в карман и спустился в колодец.

Солнце уже клонилось к лесу, его лучи становились все короче, а воздух делался каким-то особенно глубоким и прозрачным. Кругом было тихо, ни ветерка, в безлюдной дачной зоне не слышалось ни единого звука, земля и дача застыли в неподвижности. Сашко курил, а в голове у него беспорядочно роились мысли, он старался не думать, отпил из бутылки глоток-другой…

— Человек, — сообщил Ванка, выбравшись из колодца. — Только давно… почти ничего не осталось.

Он полез в карманы и стал выкладывать на теплые от солнца плиты ржавые пуговицы, проеденную темной ржавчиной пряжку от ремня, кусочки сгнившей материи…

— Вот, — сказал он. — Вот что осталось. Да, и еще…

Он опять полез в карман и положил на плиту простое оловянное кольцо с инициалами на внутренней стороне и цифрами, означавшими, по всей вероятности, год.

Пчелы жужжали над клубникой, тент над верандой горел оранжевым пламенем, все четверо молча смотрели на предметы, лежавшие перед ними на шероховатых каменных плитах.

— Да-а, — протянул дядя Ламбо. — Такие-то дела… Вот что остается от человека.

Они сидели под облагороженными грушами, молчали, в тишине раздавалось лишь жужжание пчел.

— Под самым колодцем, — произнес вдруг Ванка. — И когда вырыто уже три метра… Вот невезение…

— Да, плохо дело, — подтвердил дядя Ламбо.

Сашко молча курил.

— Какие инициалы? — спросил Антон и взял кольцо. — «С. И. 20». Что это значит?

— Откуда я знаю? — сказал Ванка. — Меня другое интересует: как он оказался здесь, в этом лесу?.. И на такой глубине?

— Кто-то его запрятал, — сказал Антон. — Этой дачной зоне лет семь-восемь, даже и того не будет. Раньше здесь была такая глушь…

В дрожащих лучах заката, как обычно в это время, на тропинке, со стороны зарослей ежевики, показались двое стариков. Аромат собранных трав ореолом окружал их. Они шли потихоньку между дачами, по желтой утрамбованной дороге, проложенной Ванкой; они возвращались в «Букингемский дворец».

— Добрый день, — поздоровался старик, проходя мимо железной калитки дачи Крумова.

— Добрый день, — кивнул дядя Ламбо. — Добрый день.

— Извини, дядя Михаил! — внезапно окликнул старика Ванка. — Можно тебя на минутку?

Старик удивленно взглянул на него и вернулся вместе со старушкой.

— Входи, входи, — пригласил Ванка. — Мы хотим тебя кое о чем спросить.

Старики медленно прошли по каменным плитам, поросшим травой и ромашками, и подошли к облагороженным грушам.

— Вот, — показал им Ванка. — Посмотрите, что мы нашли.

— А сам человек внизу, на глубине трех метров — вернее, то, что осталось от него.

Старики молча уставились на проеденные ржавчиной пуговицы и оловянное кольцо.

— Ты человек пожилой, многое помнишь, — сказал Ванка. — Что это за человек, а? Мы тут ломаем себе голову. Ясно, что он пролежал, самое маленькое, тридцать лет, если не больше, но почему именно здесь?..