Павел Вежинов - Современные болгарские повести

— Одно другому не мешает, — сказал Сашко.

— Ты так думаешь, — возразил Крумов, — потому что еще молод. Прикинь хорошенько что к чему, и сам поймешь. Ты ведь тоже приехал сюда не ради моих прекрасных глаз, а чтобы заработать лишний лев.

— Не знаю, — сказал Сашко. — Я думаю, что надо проверить.

Со стороны дороги, спугнув тишину, раздался повизгивающий звук «Москвича» товарища Гечева; перед калиткой мотор еще несколько раз взвизгнул и замолк. Стукнула захлопнутая с силой калитка, и товарищ Гечев энергичным шагом устремился к веранде.

— Небольшое производственное совещание, а? — засмеялся он, подойдя к сидевшим. — Ого, даже белая скатерть. Что у вас за банкет? Крумов, уж не выиграл ли ты в спортлото?

— Тут речь идет не о выигрыше, а об убытке, — поздоровался с ним за руку Крумов. — Этот юнец…

— Какой юнец? — спросил Крумов. — Сашко?..

— Он, — кивнул Крумов.

И отведя Гечева в сторону, стал ему рассказывать о случившемся.

Остальные сидели в это время за столом, на который садились осы; осы ползали по рюмкам, одна упала в водку и замахала отяжелевшими крыльями; дядя Ламбо вытащил ее оттуда своим корявым пальцем.

Крумов все еще рассказывал.

— Из-за твоих фантазий, — сказал дядя Ламбо, — мы останемся без гроша. Держал бы язык за зубами.

Сашко наклонил голову, взял дольку помидора и выпил сразу целую рюмку. Прежде чем он успел что-то ответить, Крумов и товарищ Гечев подошли к столу и сели за белую скатерть.

— А для меня, — спросил товарищ Гечев, — найдется рюмка?

Крумов быстро встал, пошел в комнату и вернулся с рюмкой. Закат, мутный красный закат заливал все небо, дрожал в воздухе, окунаясь краями в синеву вечера; Крумов налил в рюмку Гечева янтарной жидкости, долил и другие рюмки.

— Ну, будьте здоровы! — сказал Гечев. — Хорошо вот так сидеть под оранжевым тентом, попивать сливовицу и беседовать с друзьями.

Пили молча.

— И пейзаж здесь чудесный, Крумов, — продолжал Гечев. — Смотри, какой здесь у тебя закат, все видно на двадцать километров, ничто не мешает взору.

— Верно, — Крумов снова налил водки, — хороший у меня закат, не могу пожаловаться.

— А вы что? — спросил товарищ Гечев. — Поспорили тут немного, а?

— Да какой там спор, — сказал дядя Ламбо. — Никакого спора нет, просто Сашко расфантазировался, молодо-зелено. Какой там спор.

Сашко молча смотрел прямо перед собой, на рюмку.

— Так что, Сашко? — спросил товарищ Гечев. — Выходит, ты не согласен с другими?

— Я говорю, что надо проверить, — ответил Сашко, — установить истину.

— Так, — кивнул Гечев. — Истину… А потом?..

— Что потом? — не понял Сашко.

— Я спрашиваю, что потом? Устанавливаете истину, а потом?

— Потом ничего, — ответил Сашко. — Сейчас рано говорить о «потом».

— Потом, Сашко, ты окажешься в убытке, — пояснил товарищ Гечев, — что бы ни случилось. Кем бы ни оказался тот, что внизу, в колодце, ты на этом теряешь. Вот что будет потом.

Сашко молчал, постукивая пальцами по белой скатерти.

— Конечно, порой стоит проиграть. Нельзя выигрывать постоянно, иногда можно и проиграть. Но взамен все же что-то остается, все же что-то выигрываешь, даже если теряешь. А здесь ты просто теряешь и ничего не получишь. И никто ничего не получит.

Сашко по-прежнему молчал.

— С твоей стороны это просто ребячество, — продолжал товарищ Гечев. — Мертвец есть мертвец, что должно было с ним случиться, то и случилось, и мы не имеем к этому никакого отношения. Давайте лучше подумаем о живых. Не расстраивайся ты так из-за каких-то пуговиц и из-за слов выживших из ума стариков.

— Прибить их мало, — добавил Крумов, — они первые начали подзуживать: двадцать пятый год, восстание и всякое такое…

— Мы не дети, — сказал товарищ Гечев, — эмоции тут ни к чему. На одних эмоциях далеко не уедешь. Хлеб продают на деньги.

— А если это правда? — возразил Сашко. — Если это двадцать пятый год?

— Ты оставь правду, — сказал товарищ Гечев. — Тебе от нее нет никакой пользы. Нынче никого не интересует правда, мой мальчик. Если бы меня интересовала правда, я бы подох с голоду. Одной правдой сыт не будешь, запомни это. На правде далеко не уедешь. Послушай меня, я эту жизнь насквозь вижу — пропадешь ты. Это я тебе говорю.

— Да что мы его уламываем столько времени! — взорвался Ванка. — Целый день объясняем, в ножки кланяемся. Останемся без куска хлеба из-за его фантасмагорий!.. Осточертело мне все!.. Крумов ему объясняет, товарищ Гечев, я, дядя Ламбо, а он заладил: нет и нет! Пора кончать!..

— Ну что договорились? — спросил товарищ Гечев. — Или мне искать других рабочих?

— Договорились, — кивнул дядя Ламбо. — Запихнем куда-нибудь пуговицы и будем рыть дальше. Ты не беспокойся.

Товарищ Гечев не беспокоился. Он просто не любил осложнений и предпочитал, чтобы вокруг его деятельности не поднимался лишний шум, чтобы работа шла гладко и не останавливалась из-за каких-то скандалов. Он не боялся ни скандалов, ни конфликтов, но когда мог избежать их, избегал. Из-за этой истории мог погореть Крумов и ему было сложнее, потому что, если действительно окажется, что мертвец имел отношение к восстанию, то Крумову не отвертеться. Но это не его забота, пусть Крумов сам выкарабкивается. Его, Гечева, эта история почти не касается, Крумов ему — ни брат, ни сват, а лишь клиент, один из многочисленных клиентов. Однако если можно все заранее утрясти, то лучше утрясти.

— Ну, как, Сашко, договорились?

Сашко молчал и смотрел на белую скатерть.

— Смотри, парень, погоришь! — предупредил его товарищ Гечев. — Здорово погоришь, имей в виду!..

Сашко ничего не ответил.

— Ты слышишь? — неожиданно разозлился товарищ Гечев. — Кому говорю!..

— Слышу!.. — ответил Сашко.

Осы опять налетели на желтую сливовицу и, осторожно погружая крылья в рюмки, поползли к жидкости.

— Крумов, — сказал со злостью товарищ Гечев, — договаривайтесь здесь сами, у меня нет времени. Я сейчас так зол, что лучше… Дядя Ламбо, наставьте его на путь истинный, иначе влипнете все трое, так и знайте. До свиданья!..

Он пересек веранду, закрытую от солнца оранжевым тентом, и стал спускаться по ступенькам. Крумов проворно вскочил и кинулся его провожать…

— Я думал, что он свой человек, — говорил Крумов, пока они шагали по плитам к машине, стоявшей на дороге. — Я думал, коли он работает у тебя… Этот сукин сын может меня подвести под монастырь. Откуда он только взялся… Я-то думал, свой человек…

— Мало ли что ты думал, — ответил товарищ Гечев, — утрясай все и побыстрей, потому что ты не один, другие тоже ждут — и бур, и колодец… Я не собираюсь тебя ждать, мне это невыгодно…

Он сел в дребезжащий красный «Москвич», повизгивающий звук огласил окрестности, автомобиль поднял за собой тучи пыли и исчез на глазах у несчастного Крумова.