Сергей Снегов - Погоня в тумане

— Аркадий Степанович депутат республиканского Верховного Совета, товарищ подполковник, и сегодня у него приемный день. Остальные посетители по вызовам. Могу назвать фамилии, у меня записан каждый.

— Не надо фамилий…

В приемной Говорова сидело человек восемь. Денисов быстро глянул на них и подошел к секретарю.

— Кто у Аркадия Степановича?

— Посетительница. Она с ребенком.

— Нас интересует молодой мужчина среднего роста. Не было ли такого?

— Только что был. Сидел вон там…

Денисов понял, что искать радиста сейчас бесполезно. Сидя здесь, он незаметно, по портативной рации, спрятанной, может быть, в кармане пиджака, передал сообщение, вышел отсюда, прыгнул на любой трамвай — и был таков.

В дверях кабинета показалась женщина, она вела за руку малыша. Денисов, извинившись, что идет без очереди, — дело служебное, не терпит отлагательства, — вошел с Ромейко к Говорову. Тот крайне удивился, узнав, что привело сюда подполковников.

— Ах, мерзавец! Ах же, мерзавец! — повторял Говоров. — Нет, куда забрался!

— Ловкач! — воскликнул Ромейко.

— Не ловкач, а нахал, — поправил Денисов.

Обратно они с Ромейко шли пешком.

Ромейко восхищенно качал головой: лихость покоряла его, даже если она была вражеская. Лучше, заявил он, иметь дело с врагом изобретательным, инициативным и смелым, чем с гнусью, которая трусливой тенью шныряет по подворотням. Денисов резко возразил. Он предпочел бы врага попроще и поглупее. Идет не игра, а борьба. И от исхода ее зависит благополучие и жизнь людей…

В погранотряде их ждало известие, что неведомый радист применил тот же шифр, но опять зашифровал цифрами кодированное сообщение. Денисов в недоумении смотрел на странное слово «дырбулщил», отчетливо напечатанное на бланке.

Ромейко был озадачен.

— Что бы это значило? — проговорил он.

Денисов пожал плечами.

Ромейко некоторое время возбужденно шагал по кабинету, мешая Денисову сосредоточиться, а затем заявил, что едет в порт.

Непоседливый помощник ушел, и Денисов смог, наконец, спокойно подумать. Он вернулся к загадочному слову «дырбулщил». Где-то когда-то он уже слышал его. Но где и когда?

«Ерепень» и «дырбулщил»… Ну, хорошо, «ерепень» — от «ерепениться». Хоть какой-то смысл есть. Но — «дырбулщил»?!..

— Ах же, черт! — Денисов стукнул ладонью по столу и засмеялся.

Да ведь это же — знаменитая литературная бессмыслица! Алексей Крученых, один из кубофутуристов, когда-то объявил — для общего читательского обозрения, — что в словосочетании «дыр-бул-щил» больше поэзии, чем во всей русской литературе.

Но какой смысл вкладывал в эту тарабарщину радист?

Денисов сидел з кабинете следователя и, хмурясь, рассматривал полученные из Костромы и Свердловска ответы на запросы. Василий Иванович Спиридонов проживал в Костроме с детских лет до призыва в армию, — значилось в первом из них. Свердловск подтверждал, что Спиридонов служил на Урале, недавно демобилизовался.

Где правда?..

Ввели Спиридонова. Он непринужденно поздоровался, на лице его было безмятежное спокойствие. До сих пор арестованный вел себя совершенно естественно, сейчас — переигрывал: он не мог быть таким спокойным.

— Как чувствуете себя, Спиридонов? — приветливо начал Денисов. — Вид у вас отличный.

— Еще лучше будет, когда выпустите!

— От вас зависит. Узнаем, как вы попали к нам, и — пожалуйста, выходите.

— Я уже объяснял — поездом.

— Что-то не получается поездом…

— Вполне получается. Поезд двадцать девятый, вагон одиннадцатый. Плацкартный.

— Да, вы уже говорили — одиннадцатый и плацкартный. Хотелось бы поверить вам… А проводников вагона, в котором ехали, вы сможете вспомнить?

— Обыкновенные. Две женщины.

— А какие?

— Не присматривался. Своя на Урале, скоро сюда вызову.

— Чтобы молодой парень не заметил двух девушек, не полюбовался, какие хорошенькие…

— Стариком буду на девчонок заглядываться! Пока не старик.

— Неужели и причесок их не запомнили? Оригинальная прическа если…

— Перманентов недолюбливаю. А крашеные патлы — смерть моя.

— Поэтому и не заглядывались, что одна с перманентом, а у другой крашеные патлы?

— Поэтому. Устраивает вас теперь?

— Нет, Спиридонов, и теперь не устраивает. — Денисов положил перед арестованным две фотографии. — Обратите внимание: одна из проводниц — весьма пожилая. Другая, точно, девчонка, но у нее — коса, и красивая коса, а вовсе не перманент и не крашеные патлы. Как же вы так опростоволосились, а?

Голос Спиридонова зазвучал зло:

— Говорю вам, к чужим женщинам не присматриваюсь! У меня своя — ревнивая.

— Убедительно… Но другая беда, Спиридонов. И проводницы вас не помнят. Показывали вашу фотографию, вот эту. — Денисов положил и ее. — Ни одна вас не вспомнила.

— А чего меня вспоминать? Я к ним не лез. В вагоне не хулиганил.

— Человека вашего роста — да не заметить? Да еще красивого!.. Нет, Спиридонов, объяснение не годится, поищите другое.

Спиридонов подумал.

— Возможно, я спутал номер вагона.

— Не мало ли этого? — посомневался Денисов. — Говорите уж прямо — спутал номер поезда! И вообще — приехал не в этот день, а в другой… Так вот, Спиридонов, все ваши возможные отговорки заранее проверены. Вас не было в других вагонах, не было в других поездах, не было в другие дни. И на самолете вы не прилетели. И в дальних рейсовых автобусах вас не видели. Что теперь скажете?

— Что-то не слышал пока толковых вопросов. Пустяки какие-то высвечиваете.

— Поговорим не о пустяках… С каким заданием вышли из моря на берег Курской косы? Кто вас снарядил и направил? Где оставили акваланг и прочий багаж? Кто ваши товарищи? Где они?

У Спиридонова засветились насмешкой глаза. Он ничуть не походил на припертого к стенке преступника.

— Слишком много вопросов, гражданин подполковник. Столько у вас неясного, что мне одному не распутать… Боюсь, чепуху какую-нибудь скажу, будете потом обижаться.

— Чепуху вы можете. Всякую ерепень. — Денисов следил за лицом арестованного. Не было заметно, чтоб это словечко как-то подействовало на Спиридонова. Денисов повысил голос: — Будете отвечать на вопросы?

— Вам — нет!

Ответ был таким неожиданным, что Денисов растерялся.

— Как вас понимать?

— Буквально. Кому другому признаюсь, только не вам.

— Почему?

— Звездочки на ваших погонах не устраивают. Маловаты. Мне бы генерал-лейтенанта. В крайности — генерал-майора.

— Такие у вас большие тайны, что не всякому следователю можете доверить?