Александр Червинский - Шишкин лес

К доске, на которой стоит медведь, привинчена медная бирка.

— Старичок, это же инвентарный номер, — шепчет возбужденный Эрик. — Мишка-то государственный. Здесь все принадлежит нашему родному государству. То есть всем нам. Это все — наша собственность, старичок! Так что не бзди, мы у себя дома!

— Тихо! — прижимает палец к губам Лариса. — За этой дверью спят мама и папа. А здесь, в моей комнате, будет спать Аня. А тут, в папином кабинете, Макс с Эриком.

— А сама ты где? — шепчет Макс.

— А сама я всегда сплю в беседке, в саду. Ты это учти.

— Лара, ты мне все больше нравишься! — шепчет Эрик.

— А товарищ режиссер меня стесняется, — смеется Лариса. — Пошли пока в кабинет. Оттуда никакой слышимости. Посидим еще.

— Гениально! — восклицает Эрик. Проведя всех в кабинет, Лариса плотно закрывает дверь и включает свет.

За стеклянными дверцами дубовых шкафов поблескивают золотыми буквами корешков ровные ряды полных собраний сочинений. Колоссальный дубовый письменный стол с несколькими телефонами. Такие же колоссальные диван и кресла. Повсюду фотографии с автографами, где товарищ Касымов запечатлен с самыми известными людьми планеты.

— Это папа с Хрущевым, это с президентом Насером, — показывает Лариса, — а это с Юрием Гагариным. А это на приеме нашей делегации в Белом доме у Кеннеди. А это он с Ивом Монтаном.

— Конец света! — Эрик в полном восторге. — Товарищ Касымов и Ив Монтан!

— А то! — доставая из шкафа простыни и полотенца, Лариса напевает песню Монтана:

— А курят слуги народа, значит, не «Дымок», а «Мальборо»? — Эрик находит на столе пачку американских сигарет. — Понятно. И выпить здесь есть?

— В Греции все есть, — смеется Лариса.

Эрик с наслаждением закуривает сигарету товарища Касымова. Лариса достает из бара товарища Касымова бутылку виски и стаканы.

— Гениальная девка, — восхищается Эрик. — За тебя, Ларка! И за твой спектакль, старик. И вообще за эту ночь! Чтоб у нас всегда все так же получалось! Ура!

Пьют.

— И немедленно по второй за здоровье присутствующих дам, — опять наполняет стаканы Эрик, — которые пышным букетом украшают...

Похоже, он уже пьян. Макс это видит и настороженно поглядывает на Ларису. Но Лариса смеется.

Над диваном висит громадный ковер. На нем коллекция старинных сабель и кинжалов.

— Это все тоже государственное? — снимает со стены кинжал Эрик.

— Нет, — смеется Лариса, — это дарят папе другие восточные владыки.

Эрик размахивает кинжалом.

— Осторожнее, — просит Макс.

Думал ли Макс, что эта коллекция через тридцать лет будет украшать кабинет его сына Антона в «Толстоевском» и ее придется срочно продавать? Но это случилось потом, а в эту ночь вино лилось рекой.

— А это и есть знаменитая «вертушка»? — спрашивает у Ларисы Эрик, положив руку на белый телефон с гербом СССР вместо диска.

— Она и есть.

— И можно позвонить дорогому Никите Сергеевичу?

— Запросто.

— И президенту Кеннеди?

— Аск! — смеется Лариса.

— Мне как раз надо с ним потолковать, — и Эрик снимает трубку вертушки.

— Я тебя умоляю! Что ты делаешь? — страшно пугается мой старший брат.

— Старичок, художнику можно все, — убежденно втолковывает ему Эрик.

Макс обмирает от ужаса, не заметив, что Эрик придерживает другой рукой рычажок.

— Говорит писатель Иванов. — В голосе Эрика металлические начальственные нотки. — Соедините меня с Джоном Кеннеди. Хеллоу, Джон. Зис из ё московский френд Эрик Иванофф. Здорово, старичок. Как вообще?.. Гуд? У меня тоже все гуд. Ай вонт то мейк интервью виз ю. Интервью. О'кей? Гуд. До встречи в Вашингтоне. Привет Жаклин и Мерилин.

Он не успевает положить трубку, как дверь кабинета приоткрывается и входит товарищ Касымов. На нем полосатая пижама и шлепанцы.

Эрик трезвеет и вскакивает с кресла, Макс зажмуривается. Но ничего страшного не происходит.

— Сидите, ребята, сидите. — Касымов успокаивающе машет рукой. — Я только на секунду. Извините...

Он берет со стола блокнот и ручку и тихо выскальзывает из комнаты. Макс раскачивается, обхватив голову руками. Аня киснет от смеха.

— Не понял, — говорит Эрик.

— Папа пошел в кухню писать стихи, — объясняет Лариса.

— Что?!

— Когда папе не спится, он пишет стихи. Лирические.

— Старики, это галлюцинация, — стонет Эрик. — Такого не бывает.

— Все бывает, — говорит Лариса. — Каримов в Узбекистане пишет романы. А папа стихи.

— Товарищи! Мы живем внутри фильма Феллини! — воздевает руки к небу Эрик.

— Папа в минуты вдохновения ничего вокруг не замечает, но вообще пора баиньки, — говорит Лариса. — Кутарды. Анька, пойдем, я тебе все покажу и пойду к себе в беседку. Спокойной ночи, мальчики.

— У меня все в гостинице, — говорит Аня, — даже зубной щетки нет.

— Я тебе все дам. Лариса уводит Аню.

— Ты понял, старичок? Ты понял? — шепчет Эрик. — Она тебя ждет в беседке!

— Здесь? В этом доме? Это невозможно.

— Старичок, ты ее любишь?

— Да.

— Тогда все возможно. Надо совершать резкие поступки.

— Ты думаешь?

— Иди, иди!

Мой старший брат Макс был женат много раз. И каждый раз по страстной любви. Впервые это случилось в Ашхабаде. Он, конечно же, не рассказывал мне, как все было той ночью, но Эрик и Анька все потом выболтали, так что я себе все это очень детально представляю.

Медведь, оскалив зубы, смотрит на крадущегося по темному коридору Макса. Дверь в кухню приоткрыта. Там, за покрытым клеенкой столом, Касымов грызет карандаш, задумавшись над своим блокнотом.

Макс беззвучно открывает входную дверь и выходит в волшебный восточный сад. Журчит в фонтане вода. Оглушительно верещат цикады.

Огонек сигареты светится в окошечке милицейской будки. Когда милиционер отворачивается, Макс перебегает ведущую к дому аллею и скрывается в саду.

Пригнувшись, он крадется за кустами роз на свет горящего в беседке фонаря.

В беседке, на широкой тахте, с журналом «Москва» в руках лежит ослепительно красивая Лариса. Страх быть в глазах Эрика трусом и страх быть пойманным, вожделение и стыдливость интеллигента — сложные эмоции переполняют Макса, когда он начинает раздеваться.

— Что ты читаешь? — обнимает он Ларису.

— «Мастера и Маргариту». — Она не может оторваться от журнала. — Слушай, это как будто про нас с тобой. Подожди, я сейчас дочитаю главу.

Макс терпеливо ждет. Лариса читает. И читает. И читает.

Утро. По всему городу собачий лай. В саду рядом с беседкой слышен гомон говорящих по-туркменски мужских голосов. Звуки пилы. Лариса спит с журналом в руках, Макс спит рядом.