Василий Белов - Все впереди

Когда в романе на старинные русские земли обрушивается невиданной силы смерч и с корнем валит деревья, срывает крыши с домов, разрывает в клочья летящие человеческие тела и они кричат, еще живые — что нам за дело до отдельных камней: куда, как упадут? Не из этой ли беловской реальности и символики является и ощущение неотвратимости происходящего, ощущение драмы, может быть даже мелодрамы, перерастающей в трагедию? Все дело, видимо, в том, что когда социально опасное по своим последствиям общественное явление верно почувствовано и угадано писателем, частные мотивы ситуации и конкретные проявления его решающего значения, кажется, не имеют. В случае с четой Медведевых они могли быть такими, как они показаны в романе «Всё впереди», в другом они могли быть иными, — важно, что неизменным остается общее понимание опасности и тревоги, что из этого понимания является читателю мысль, предупреждающая о причинах если не физического, то нравственного, духовного насилия над человеком в современном мире.

По жанру многие считают «Всё впереди» каноническим семейно-бытовым романом. Это удобно. Ведь именно о семейно-бытовом романе возможно резкое расхождение мнений — от восторженных, панегирических, до уничижительных, — тут каждый опытен, каждый сам себе пан. Только вот нельзя, никак не получается объяснить всю эту разноголосицу сюжетно-композиционными или стилистическими особенностями прозы В. Белова. В этом смысле вряд ли можно считать, например, серьезными и упреки в антихудожественности, адресованные писателю лишь потому, что в своем новом произведении он выступил с темой, так сказать, городской жизни, явно неожиданной не столько даже для любителей деревенской темы, сколько для тех, кто считает город (Москву! А тем паче — Париж!..) заповедной зоной, отданной на беллетристическое растерзание промышляющим литераторам, кто боится здоровой творческой конкуренции и уже поэтому хочет видеть творчество того же Белова ограниченным рамками сельского быта, романтической деревенской околицей или прозаическим загоном для скота. Как говорится, не ходил бы ты, голубок, дальше, чем за три волока, и все было бы хорошо… Но в литературе запретных тем нет. И уж коль скоро даже академическое мнение, траченное и на этот роман, склоняется к тому, что из деревенской избы видно многое в мире, многое, но не все, то тем более следовало бы приветствовать и поддержать новаторский, смелый поиск самобытного художника, раздвигающий горизонты и авторского, и читательского восприятия мира.

Оставляя в стороне причины второстепенные, не основные, связанные со вкусовой оценкой романа или оценкой его с точки зрения групповых интересов окололитературной среды, мы должны признать, что суть разногласий в прочтении романа «Всё впереди» проистекает из мировоззренческих позиций читателей и оппонентов В. Белова, вступающих в согласие с мировоззрением автора романа или противоречащих ему.

Случайно ли, что сюжет романа В. Белова строится столь тонко и, до пародийности на детективно-приключенческий жанр, столь изящно, что свет в коридоре парижской гостиницы «Ситэ-Бержер» гаснет именно в тот момент, когда вечно «жаждущий справедливости» нарколог Иванов мог самолично убедиться, что Люба, образец чистоты и непорочности, среди полуночи ввела кавалера в свой номер или, наоборот, сама вошла в его номер? Случайно ли, что он же, нарколог Иванов, становится свидетелем провокационного пари на бутылку фирменного виски «Белая лошадь» между Бришем и его другом Аркадием: сумеет ли последний наставить рога Медведеву?! — но так-таки никогда не получит убедительных доказательств того, чем и как это пари закончилось? Случайно ли, наконец, что сам В. Белов не удостоит сообщить читателю, что же было на самом деле там, в Париже, и здесь, в Москве, «постельного» или «любовного», из-за чего Люба Медведева стала Любовью Викторовной Бриш?

Семейно-бытовой роман без сцепления и последующего раскрытия таких звеньев просто невозможен… А игнорируя канонические правила сознательно, автор тем самым говорит о необходимости отыскания иного ключа для прочтения романа. Забавно, что и возможное возражение этому отпадает само собой, — ведь В. Белову, художнику-реалисту, нельзя слащаво польстить, предположив, что чувство такта не позволяет ему с излишней дотошностью копаться в постельном белье героев и касаться наиболее интимных сторон их жизни. Этот такт определяет не он, а персонажи его романа, неприукрашенная жизненная реальность наконец. В подтверждение этого пристрастный читатель тут же сошлется на примеры из романа, — хотя бы на далекий от понятий скромности и стыдливости образ распутной жизни Натальи Зуевой, на знаменитые теперь «вологодские кисточки» для отыскания эрогенных зон и многое из подобного этому.

В. Белову, думается, труднее было не дописать интимно-сладострастные сцены до известного конца, а остановить свое перо там и тогда, когда роман сбивался на банальный адюльтер, ибо не сама по себе супружеская неверность интересует его, как и Медведева, — здесь автор и его герой солидарны! — но процесс нравственного распада и разложения личности, процесс все убыстряющегося выветривания и разрушения неколебимого для целой череды поколений лада народной жизни, выработанных веками моральных устоев, правил и законов общественного и личного бытия.

Конечно, со сменой эпох и формаций, революционно изменяющих положение масс, неизбежно меняются и общественные отношения. Но еще никому не удавалось построить храм на песке. Разрыв живительных связей современности с нравственно-созидательным опытом прошлого чреват в истории обрывом таких же связей современности с будущим. Что равносильно гибели народа, а случись это в масштабах человечества — то и гибели всей цивилизации. Мысль эта лейтмотивом проходит через роман В. Белова, побуждая к взыскательной оценке всего того, что на волне перестройки жизни, от гребня до основания, происходит сегодня. Нелишне заметить, что литература начала подготовку к перестройке сознания значительно раньше, чем сама перестройка стала программой действий общества. Может быть, тогда, когда В. Шукшин провозгласил: нравственность есть правда! Когда стало ясным, что слово, не подкрепленное делом, есть ложь. Когда литература целым рядом ярких, талантливых произведений, такими, как романы «Выбор», «Берег» и особенно «Игра» Ю. Бондарева, как «Повесть о несбывшейся любви» А. Иванова, повесть «Пожар» В. Распутина, роман «Всё впереди» В. Белова представила, наконец, народ, державно осмысливающим самого себя на пути к новой эпохе.

Хотя в центре повествования В. Белова действительно глубокая семейная драма, проанализированная с профессиональной добросовестностью психолога и художника, все здесь — и сюжетно-композиционная структура романа, и тематический объем вовлеченного в осмысление материала, и вся диалектика и динамическая напряженность споров, которые ведут персонажи, расплачиваясь за правоту своих убеждений если не жизнью, то положением в обществе, работой, семейным, счастьем или падением нравственности, нищетой духа, — все недвусмысленно указывает, что перед нами роман философский, роман-вопрос и одновременно роман-предупреждение.