Владимир Мильчаков - Загадка 602-й версты

— Вот гадина,— выругался Могутченко, потирая руку.— Как клещами сжимает. Дай-ка ее мне. Еще раз посмотрю.

— На,— подал Иван и, усмехнувшись, посоветовал :— Ты ее к шее примерь.

— Благодарю,— кивнул головой Могутченко.— Что-то не хочется. Эта тварь уже примерялась не к одной шее. Смотри сюда. Вот почему эксперты говорили про пальцы гориллы. Видишь?

Иван наклонился к руке Могутченко и только тогда рассмотрел, что концы полуобручка были необычной формы. Нанесенный на них узор воспроизводил чьи-то пальцы, гигантские пальцы, каких не может быть у людей.

— Да, вещичка занятная,— произнес за спиной Ивана голос, заставивший его вздрогнуть и круто обернуться. Взглянув в лицо этого приехавшего с начальником отдела человека, Иван от удивления широко открыл глаза. Перед ним снова стоял Данило Романович Когут.

Правда, этот Когут выглядел сильно помолодевшим, да и борода была аккуратно подстрижена, а не вилась крупными кольцами. Ивану захотелось потрогать этого человека, подергать его за бороду, чтобы убедиться, что он существует наяву.

— Познакомься, Ваня, с Сергеем Романовичем, родным братом Данилы Романовича,— проговорил Могутченко за спиной Полозова.

Могутченко даже не заметил того, как был поражен Полозов. Зато, когда Козаринов и бойцы вывели из предбанника уже окончательно присмиревшего бандита, поражаться пришлось Могутченко. Он даже крякнул от изумления.

— Бывает же,— покрутил он головой.— Как катера одной серии...

На Сергея Романовича встреча с этим помятым и бледным от потери крови двойником произвела совсем другое действие.

— Вот когда встретиться пришлось,— глухо проговорил он.— Не подох, значит.

Старший Когут вздрогнул и поднял голову. В глазах его вспыхнули огоньки неуемной злобы.

— Встретились,— прохрипел он в ответ.— По-другому бы я хотел с тобой поздороваться, братуха.

Больше ничего не было сказано между ними, самыми близкими людьми по крови и самыми лютыми врагами в жизни.

Уже когда раненых уложили в автодрезину, Иван вдруг вспомнил про деревянную ногу двойника и послал за нею бойца.

— Ни к чему она теперь,— слабо, как бы в полубреду, проговорил двойник.— Не прошел номер. Не пофартило.

— Пригодится,— ответил за Ивана Могутченко.— Мы тебя на суд на этой ноге приведем. Пусть люди видят, от какой мрази они шарахались.

Но Иван правильно понял слова бандита и, желая окончательно сломить его волю, насмешливо добавил:

— Промахнулся ты со своей ногой. Сильно промахнулся. Спектакль в Богородском на кладбище зря устраивал.

И вынув из-за пазухи сверток, добытый им из деревяшки Данилы Романовича, показал его бандиту.

Посеревшее лицо преступника исказила гримаса злобы. Он дико, почти взглядом сумасшедшего смотрел на Ивана. Но тот, выдерживая взятый тон, насмешливо подмигнул ему. Старший Когут отвернулся к стене я глухим от злобы голосом сказал:

— Раньше нас схватил, значит, гад. Твой фарт. Только ведь тебе-то, дураку, от этого богатства пользы не будет. Эх, и как же мы тебя проглядели. Больным прикинулся, стерва.

Боец притащил деревянную ногу двойника, и Полозов внимательно осмотрел ее. Так и есть. Нога была даже в деталях сделана так, чтобы походить на ногу Данилы Романовича. Даже белая войлочная подушка, на которую опирается колено, была по краям аккуратно обшита кожей, а кожа, в свою очередь, прибита к деревяшке обойными гвоздями с медными шляпками. Теперь Иван окончательно убедился, что означали следы на снегу и почему погиб Старостин.

— Дурак, какой все-таки дурак,— с глубоким убеждением проговорил Иван, бросая деревяшку на пол кабины.

— Ты это о ком?— уставился на него подошедший Могутченко.

— О себе, конечно,— успокоил его Полозов.

— Самокритика, значит. Валяй,— добродушно согласился начальник отдела.— Может, поновей что-либо скажешь?

— Сейчас посмотрим, как ты запоешь,— загадочно усмехнулся Иван. Он снова вытащил спрятанный было сверток и показал его Могутченко.

— Что это?— недоверчиво глядя на сверток, спросил начальник отдела.— Неужели?..

— Вот именно,— торжествующе ответил Полозов.— Это то, из-за чего эти мерзавцы убили Галину и Данилу Романовича.

Уже светало, когда обе дрезины затормозили около казармы взвода охраны. Могутченко, Полозов и Сергей Когут пошли к казарме. Козаринов с бойцами начали высаживать раненых бандитов.

Не дойдя до казармы шагов тридцать, Полозов остановился и прислушался. Остановились и его спутники. В казарме определенно творилось что-то недоброе. Слышалось чье-то рычание, кто-то вопил и на кого-то кричал Леоненко.

Полозов со всех ног кинулся к казарме. Могутченко и Когут за ним. Распахнув двери казармы, Полозов замер. Стол, табуретки, скамейки, сундучки бойцов, обычно аккуратно стоявшие на краю нар, все валялось как попало в полном беспорядке. Посреди этого хаоса яростно метался доведенный до крайней степени бешенства Немко. За ним гонялся Леоненко, пытавшийся прикрутить веревкой к телу хотя бы одну руку беснующегося.

Немко, казалось, не замечал ничего. Схватив за опояску связанного по рукам и ногам человека в полушубке, он молотил им как снопом по чему попало. Избиваемый орал изо всех сил.

Быстрее всех на происходившее отреагировал Сергей Когут. Отстранив растерянно остановившегося в дверях Полозова, он шагнул вперед и схватил Немко за руки. Яростное рычание идиота сменилось криком боли. Немко отпустил свою жертву. Когут завел руки Немко за спину и Леоненко старательно связал их.

— По какому поводу побоище?— спросил Могутченко.

— Ну и силенка у вас, товарищ,— не замечая, что Могутченко ждет ответа, восхищенно проговорил Леоненко.— Ведь Немко-то настоящий битюг. С ним только оглоблей справиться можно. А вы как с мальчиком.

— Что здесь произошло?— повторил вопрос начальника Полозов.

— Это я с ним,— указывая на Немко, доложил Леоненко,— политработу провел.

— Политработу?!— удивленно, чуть не в один голос, переспросили Могутченко и Полозов, оглядывая обычно блиставшую чистотой, а теперь разгромленную комнату.

— От твоей политработы всегда люди бесятся?— насмешливо спросил бойца Могутченко.

— Люди нет, не бесятся,— не поняв иронии начальника, ответил Леоненко.— Вначале все хорошо было. До Немко дошло, что поджигать склад — преступление. Он даже сказал, что хотел сделать это только по просьбе «Миколы Угодника». Тогда я объяснил ему, что это за «Угодник». Немко как будто все понял, успокоился. Я развязал его, напиться дал. Про то, что на кладбище в Богородском случилось, рассказал. А он спросил, почему «Микола Угодник» связанный лежит. Я снова ему все объяснил. Тут только до Немко дошло, что его обманули. Подошел он к «Угоднику», посмотрел, даже за бороду два раза подергал. «Угодник» его по матушке послал. Немко голос-то узнал и озверел, и начал... Если бы не вы, убил бы он «божьего угодника».