Южный Урал, №4

Да и к чему это? Торопиться в таком деле нельзя. Работает он всего месяц — время еще не ушло. Заработок хороший, квартира — куда лучше, соседи — ребята хорошие, не драчуны какие нибудь...

Даже мать, — не утерпела, недели две тому назад приехала проведать сынка, — и та осталась довольна его житьем-бытьем. А уж на что порядок любит и понимает в нем толк.

На прощанье она сказала:

— Держись, сынок, за ребят этих, за завод этот, за места такие благодатные! По всему видать — в хорошую компанию ты попал! Чует материнское сердце: люди к правильной жизни идут, — иди и ты с ними!

Конечно, надо идти с ними. А тем временем и присмотреться можно будет, как и что выбрать себе для занятия. Ведь смена вон какая короткая, всего восемь часов. Остальные-то шестнадцать тоже надо чем-то заполнить, не все же время на боку валяться...

Коля встал и начал одеваться. Саша взгромоздился на стул вместе с ногами, навалился на стол и сосредоточенно читал написанное, хмурясь и шевеля губами. Он мельком оглянулся на Колю и тотчас же заговорил:

— Слушай, Колька, а ведь получилось! Честное слово, получилось! Я бы сказал, даже здорово вышло... Вот, послушай:

Звучит, правда?

— Да ты бы оделся хоть... Замерзнешь.

— Верно, одеться надо. Сейчас в цех пойду. «Вот, Клавдия Афанасьевна, получайте! Досрочно написал!» Посмотрим, какой у нее будет выражение лица... Ничего, ничего, Колька, и у нас оказывается, характерец есть!

Он был так возбужден, что чуть не порвал рубашку, надевая ее на себя. Взяв мыло и полотенце, он пошел умываться, но не утерпел и еще раз вернулся к столу, чтобы перечесть стихотворение. Прочитав, он довольно улыбнулся и вышел в умывальную. Коля ринулся вслед за ним.

— Подожди, Саша, мыться вместе пойдем!

Звонко шлепая тапочками, он вихрем промчался по тихому коридору и вскоре из умывальной донеслось громкое покрякивание, всплески воды. Саша лил на себя воду пригоршнями и приплясывал перед умывальником, не то от холодной воды, не то от избытка сил...

Ярко горело и искрилось затянутое морозными узорами и освещенное солнцем окно. Утро было в полном разгаре.

Часа за три до конца смены с конвейером что-то случилось. Все меньше и меньше проходило пустых тележек. В конце концов некуда стало выставлять готовые формы — незалитые опоки по три-четыре раза кружили мимо формовщиков.

Вскоре конвейер остановился. Неподвижно замерла вся вереница тележек с черными кузовами опок на площадках.

— Чорт знает, что делается! — зло произнес Алеша.

Он посмотрел вдоль линии формовочных станков: все рабочие перестали набивать опоки. Остановились и два соседних конвейера.

Окно электропечи в дальнем цехе еще светилось огнем, но в огромной пасти вентилятора, висевшего над сводом печи не было видно клубов дыма и языков пламени. Видимо, электроды выключили, плавка остановилась.

— Опять плавильщики запоролись! — пробормотал Алеша и пошел к плавильному пролету.

Его обогнал сменный мастер Семен Кузьмич Фомичев. Алеша был с ним знаком — ходил советоваться, когда задумал свое предложение о расширении питателей. Семен Кузьмич одобрил его идею, они поговорили по душам, и теперь Алеша обращался к нему запросто.

— Семен Кузьмич, что за напасть навалилась на вас опять?

Мастер на бегу досадливо отмахнулся:

— И не говори, парень! Электрод лопнул!

Он умчался вперед, расталкивая двигавшихся к плавильщикам формовщиков и выбивщиков.

Давно уже присматривался Алеша к электроплавильной печи. Она казалась ему чудом из чудес: ведь вот до чего могуществен человек — молнию заставил плавить чугун. Попросив у кого-нибудь синюю гляделку, он подолгу простаивал перед рабочим окном. Когда его глаза привыкали к яркому свету, то он отчетливо видел ослепительно белые молнии, непрерывным потоком лившиеся с концов электродов.

Сама печь походила на котел, размерами с добрую избу. Он был накрыт огромной крышкой, выложенной, как и печь, рядами огнеупорных кирпичей. Печь была подвешена над большим котлованом и могла свободно наклоняться, стоило только контроллером включить мотор. Чугун вытекал из нее, как кипяток из чайника.

В круглом своде печи имелись три отверстия. Через них внутрь печи вводились электроды — серые графитовые стержни размерами с изрядное бревно. По электродам пускался ток. Между концами стержней и заполнившим печь чугуном возникала вольтова дуга — она-то и плавила металл.

Теперь один из электродов сломался. Два целых были подняв ты вверх вместе с держателем, их концы еще дымились. Третий, отломившись почти у самого места крепления, так и остался в отверстии.

К плавильщикам собралось уже порядочно народу. Пришли все, кому из-за этой аварии стало нечего делать. Подошел вагранщик, посмотрел, узнал, в чем дело, закурил:

— До конца смены все равно не наладиться! Пойду сбавлю дутье!

Слова вагранщика как-будто определили, что надо делать людям, все понемногу разошлись. Алеша остался: хотелось посмотреть, как будут вынимать обломок электрода, как поставят новый... Электроды-то, вон они какие, не так просто их ворочать!

На купол печи спустили железную площадку, подвешенную на тросах. На нее залезли Семен Кузьмич, плавильщик Мухамедов и его подручный, недавно принятый в цех молодой рабочий, Федя. Они склонились над отверстиями электродов, обсуждая как можно вытащить засевший там обломок. Обсуждали долго, видимо, было какое-то затруднение...

Наблюдая за плавильщиками, Алеша заметил, что вдоль прохода идут Клава и Саша. Клава шла своей торопливой походкой, а Саша, как обычно, вразвалку шагал с нею рядом. Клава на ходу дочитывала какую-то бумагу.

Алеша усмехнулся:

— Написал все-таки?

— А ты думаешь? Попотел и написал... — не без самодовольства ответил Саша.

Нахмурившись, Клава дочитывала стихотворение.

— Ничего, я думаю, подойдет. Немного, конечно, пошлифуем.

— И шлифовать нечего! Все сделано — первый сорт!

— Ну, конечно! Авторам всегда кажется первый сорт, а вдумаешься — такая дрянь, уши вянут!

— Вот как! Дрянь? Давай обратно!

— Не дури, это не про тебя! Раз сказала — подойдет, значит, подойдет... Что здесь случилось?

— Электрод обломился. Видишь, возятся: не знают, с какого конца начать...

— Вечно у плавильщиков что-нибудь не так! Пойду, поднимусь к ним, посмотрю, в чем дело...

Алеша загородил ей дорогу:

— Клава! Там температура неподходящая, можно поджариться!..

— Глупости! Я — комсорг, должна быть в курсе дел! — и Клава решительно направилась к лестнице, чтобы залезть на свод печи.