Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)

Генерал-губернатор, спускаясь в 1855 году по Амуру, 12 мая близ устья реки Кумары встретил четыре большие маньчжурские лодки, поднимавшиеся вверх по Амуру с несколькими чиновниками, отправленными маньчжурскими властями по распоряжению из Пекина в Забайкалье, к устью Горбицы, для совещания о разграничении. Генерал-губернатор предложил этим чиновникам прибыть в Мариинский пост, где во время переговоров выразил пожелание, чтобы река Амур была принята границей между Российской и Китайской империями {Этот факт ясно показывает, какое было тогда фальшивое убеждение о Приамурском крае, состоявшееся в противность доводам моим и постоянным стремлениям доказать, что без морского прибрежья и бассейна реки Уссури Амур не представляет для России значения.}. Китайские уполномоченные по обыкновению уклонились от этого предложения, ссылаясь в своих доводах на письмо нашего Сената, посланное в Пекин в 1853 году, в котором говорилось о горном хребте, идущем от вершины реки Горбицы. Генерал-губернатор, настаивая на своем предложении, объяснил, что он имеет на то повеление своего государя. Посольство отправилось обратно без всякого результата, с убеждением, что Н. Н. Муравьёв действует будто бы на Амуре самовольно, без согласия своего правительства. Это убеждение впоследствии и выражалось китайцами в их официальных бумагах и даже получило отражение в некоторых иностранных журналах.

В ожидании нападения неприятеля на залив Де-Кастри главнокомандующий Н. Н. Муравьёв, вместо предложенных мной сотни казаков, расположил в заливе Де-Кастри 500 человек пеших казаков под командой своего адъютанта, подполковника Сеславина; поэтому, разумеется, были весьма ослаблены наши средства к устройству надлежащих зимних помещений. Сеславин до исхода сентября напрасно ожидал в заливе Де-Кастри неприятеля, — последний туда не являлся. В сентябре Сеслакнн оставил в этом заливе часть казаков с двумя горными орудиями, сам же с остальными людьми возвратился в Мариинский пост.

Между тем адмирал Е. В. Путятин с капитаном 2-го ранга Посьетом на паровом катере «Надежда» в начале августа отправился вверх по Амуру в Забайкалье. Это было первое наше судно, поднимавшееся по реке Амуру. Плавание его совершалось медленно и сопряжено было с величайшими затруднениями и лишениями. Мы, как я выше сказал, не имели на Амуре постов, в которых пароход мог бы запасаться продовольствием и дровами, почему он был загружен и вынужден был иметь на буксире тяжелый баркас; дрова же для топлива рубил прямо с корня. Кроме этого вода в верховьях реки была необыкновенно низка и на реке обнаружилось много банок и мелей. Холода наступили весьма рано, так что, не доходя около 300 вёрст до Усть-Стрелочной станции, адмирал Е. В. Путятин встретил шугу (лед) и вынужден был, приковав пароход и баркас к скале, оставить их тут на зимовку, а сам со всеми своими спутниками с неимоверными лишениями и усилиями добрался пешком по берегу (в начале ноября) до Усть-Стрелочной станции, а оттуда через Иркутск проехал в С.-Петербург.

Пароход «Шилка», построенный летом 1855 года в Сретенске, спускаясь по реке Амуру, сел на мель близ Усть-Стрелки, около устья речки Кутоманды и остался тут зимовать, основав первый наш пост в верховье реки Амура — Кутомандский.

Вслед за адмиралом Е. В. Путятиным предполагали отправиться вверх по Амуру на пароходе «Аргунь» В. С. Завойко с капитаном Изыльметьевым и некоторыми другими офицерами фрегата «Аврора», а генерал-губернатор со мной и всем своим штабом хотел итти на шхуне «Восток» в Аян; но всем этим предположениям не суждено было осуществиться. Пароход «Аргунь», следуя из Николаевского в Мариинский пост, в тумане выскочил на лайду, и, несмотря на всевозможные усилия, стащить его не смогли. Он так и остался на нём зимовать, а все бывшие на нём пассажиры на шлюпках возвратились в Николаевское. Шхуна «Восток», по причине внезапно упавшей воды на баре протоки Кизи, не могла выйти на главный фарватер и осталась на зимовку в Мариинском посту, в котором уже решился было зимовать и генерал-губернатор; но, получив из Николаевского сведения о приходе туда из Северо-Американских Штатов коммерческого корабля «Пальмето» с различными запасами, генерал-губернатор со своим штабом и капитаном Изыльметьевым поздней осенью решился следовать на нём в Аян; я же с семейством и чиновником особых поручений при Н. Н. Муравьёве Анненковым остался зимовать в Мариинском посту.

Корабль «Пальмето» был первым коммерческим судном, вошедшим с юга в реку Амур. Этот корабль, вместе с кораблём Северо-Американских Штатов «Беринг», прибывшим в исходе сентября в залив Де-Кастри; был зафрахтован в Америке капитаном Козакевичем, который отправился туда из С.-Петербурга в конце 1854 года для закупки различных запасов, назначавшихся на реку Амур.

Корабль «Пальмето», следуя в Аян с упомянутыми лицами, благополучно избежал находившихся тогда в северной части лимана неприятельских крейсеров. Причина, побудившие неприятеля блокировать именно эти места, были таковы:

Один из кораблей Росеийско-Американской компании, идя из Аяна в Ситку, во избежание неприятельских крейсеров, спустился к лиману, но тут был замечен неприятельским фрегатом, который за ним и погнался. Корабль, сопровождаемый высланным из Николаевского подпоручиком Ворониным, успел войти на северный лиманский рейд, перешёл уже и бар северного фарватера, но здесь заштилел; между тем неприятель, не решившись следовать за ним в лиман, выслал свои гребные суда. Капитан корабля и Воронин, не имея никаких средств защищаться, зажгли корабль, а сами с командой (12 человек) под неприятельскими выстрелами достигли на шлюпках мыса Пуир. Таким образом, и этот корабль не достался в руки врага. Это обстоятельство вселило в неприятеле ещё большую уверенность, что вход в лиман Амура возможен только из Охотского моря, а потому он и усилил здесь своё наблюдение за нашими судами.

Прибывший в залив Де-Кастри в исходе сентября коммерческий корабль «Беринг» к началу октября разгрузился и был готов итти обратно; но в это время в залив вошли три неприятельские судна под начальством командора Эллиота, составлявшие, как оказалось впоследствии, авангард англо-французской эскадры, крейсировавшей в южной части Татарского пролива и около берегов Японии. Эта эскадра, желая отомстить за своё неудавшееся в прошлом 1854 году, нападение на Петропавловск и на находившиеся в нём наши военные суда, ранней весной 1855 года вошла в Авачинскую губу и, не найдя там ни судов, ни команд, кроме есаула Мартынова с несколькими жителями, сожгла пустые магазины и направилась к Курильской гряде по тому пути, по которому должна была следовать наша камчатская эскадра. Не встретив ни одного из наших судов этой эскадры, счастливо ускользнувших от его бдительности, неприятель стал крейсировать около берегов Японии и у южной части Татарского пролива, отрядив два судна к заливу Де-Кастри, которые, как мы выше видели, и пришли в него 9 мая. Суда эти, открыв нас, поспешили дать знать об этом своему адмиралу, крейсировавшему, как сейчас сказано, у берегов Японии, а наша эскадра в это время вошла в лиман. Неприятель, придя во второй раз, не нашел наших судов в заливе Де-Кастри и, уверенный, что Сахалин — полуостров и что вход в лиман с юга невозможен, решил, что суда наши из залива ушли к югу и скрываются где-либо у побережья Татарского пролива или Охотского моря, и всё лето и осень блокировал их берега, отыскивая эти корабли. В исходе сентября, не встретив ни одного из судов, он отрядил три судна под командой командора Эллиота в залив Де-Кастри с целью добыть сведения, куда именно ушла наша камчатская эскадра. Эллиот, придя в Де-Кастри в начале октября и увидев, что там расположен наш отряд, хотел захватить кого-либо в плен, чтобы узнать, куда скрылись наши суда; для этого он решился сделать высадку (около 200 человек). После усиленной бомбардировки десант пристал к берегу, но казаки наши в числе 70 человек, под командой есаула Пузана, с двумя горными орудиями, под командой капитана Кузьменко и мичмана Ельчанинова, давши пристать к берегу неприятельскому десанту, из леса открыли по нему сильный огонь из орудий и ружей, так что неприятель со значительными потерями должен был немедленно возвратиться на свои суда, потеряв пять человек убитыми и до 20 человек ранеными; с нашей стороны было ранено три нижних чина. После этого он расположился в Де-Кастри, полагая, что суда наши поздней осенью придут туда на зимовку. Между тем Пузан дал знать о появлении неприятеля в Мариинский пост. Сеславин, получив эти сведения, сейчас же выступил с остальными казаками (до 450 человек), а за ним туда же последовал и подполковник Назимов с 14-м батальоном; таким образом, в половине октября в заливе Де-Кастри собралось до 1 500 человек войска. С 9 или 10 часов утра до часа пополудни неприятель ежедневно бомбардировал нас, но никакого вреда ни войскам, ни строениям нашим не приносил; лесу, правда, повалил довольно. Простояв здесь до исхода октября, он ушёл к югу, а за ним и войска наши по льду озера Кизи возвратились обратно в Мариинский пост.