Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

Услышав, что пленные — женщины, солдаты прервали свое занятие. Из-за брезента высунулись еще две заспанные физиономии.

Унтер-офицер с расцарапанной щекой и шишкой на затылке, запыхавшись, взбежал на площадку перед пещерами и вытянулся, одергивая китель.

Макс, словно отстраняя его, махнул рукой.

Шнайдер покорно отошел в сторону, но руки, поднятой для приветствия, не опустил, словно говоря своим жестом: не суди, не выслушав.

Однако обер-лейтенант не пожелал его слушать.

Первыми на площадку поднялись Бауман и Штуте. За ними вскарабкались пленницы.

Не веря своим глазам, Макс смотрел на худенькую молодую женщину и капризную девчонку со злыми глазами и горящей щекой — по дороге унтер-офицер ударил ее по лицу. Он долго не отрывал взгляда от пленниц, потом поодиночке оглядел группу, посланную для захвата проводника, и наконец всем видом изобразил внимание, прислушиваясь к далекому шуму орудий.

— Я полагаю, что воронье тут не дохнет с голоду.

Все молчали. Ирония Макса означала приближение грозы.

— Или, может быть, фюрер послал вас сюда вкусить ласки горянок?

Гуца с отвращением взглянула на круглую голову немца, насаженную на широкие плечи.

— Эту вы похитили для себя, — желчно процедил командир. — Я ей не нравлюсь.

— Ганс, — шепнул Клаус своему другу. — Ты видел?

Штуте почти незаметно кивнул.

Шнайдер понимал, что лучше было захватить в плен мужчину, но не думал, что от женщин не будет никакого толка.

Обер-лейтенант прошел вдоль строя солдат и остановился перед унтер-офицером.

— А, Шнайдер!

Шнайдер вытянулся с такой старательностью, что чуть не лопнул, как перетянутая струна.

— Бросим жребий, или одна мне по уставу полагается?

— Герр обер-лейтенант…

— Капрал объяснит нам, — прервал Макс и остановился перед Гансом.

— Мы столкнулись неожиданно, разойтись на тропинке было невозможно… У нас не оставалось выхода… — Сказал Штуте, пытаясь объяснить причину пленения женщин.

— С кем вы столкнулись? Эти женщины одни разгуливали среди ночи по горам?!

— Нет, герр, с ними были еще…

— Женщины?

— Не знаем, — опередил Ганса унтер-офицер.

— Я думаю…

— Никому не известно, кто был с ними, — опять не дал договорить Шнайдер.

— Молчать! — крикнул обер-лейтенант и обернулся к Гансу. — Вас одиннадцать человек. Где остальные женщины?

— Одного убили.

— А остальные?

— Двое убежали…

— Убежали?!

— Убежали…

— От вас убежали женщины?! Ха-ха-ха!

— По-моему, то были не женщины… Эти даже не шелохнулись.

— Не женщины?!

— Мне так кажется…

— А может быть, все-таки женщины?

Ганс заметно покраснел.

— Нет, герр!

Обер-лейтенант повернулся и подошел к унтер-офицеру.

— Что скажешь, унтер-офицер Шнайдер?

Шнайдер молчал.

— Так как тебе кажется: женщины они были или…

— Может быть, и нет… — пробормотал Шнайдер.

— Может быть, Штуте показалось?

— Не знаю, герр…

Обер-лейтенант резко обернулся ко всем:

— Значит, убежали?!

Все молчали.

— Может быть, мне кажется, что они убежали для моциона… До каких пор они будут бегать? А? Опять никто не сказал ни слова.

— Шнайдер, ты должен знать, как долго они будут бегать. Зачем только вы вернулись сюда? Подумали бы о спасении собственной шкуры…

— Герр обер-лейтенант… — сказал Шнайдер, — допросим их, они ведь тоже местные…

— Ну, а дальше?..

— Дальше… — унтер-офицер осекся.

— Допустим, они скажут, что убежавшие были мужчины, или даже ответят на все интересующие нас вопросы, что нам с того, если нас все равно запрут между этими скалами? Я думаю, ваши беглецы скоро пожалуют сюда, и ты, Шнайдер, будешь между нами посредником.

— А что нам оставалось делать? — спросил Карл. — Другого выхода не было.

— Что делать? — Макс прошелся вдоль строя и опять остановился перед унтер-офицером. — Что нужно было делать, Шнайдер?

Потом он ненадолго замолчал. Нет, видимо, и здесь судьба, иначе как они могли столкнуться среди ночи с женщинами, да еще в таком месте, где и днем никого не встретишь…

Но сейчас не время рассуждать.

— Что скажешь, Шнайдер? Время не ждет. Я думаю, вам не хочется навсегда поселиться здесь?

— Герр, может быть, они знают здешние дороги… — заикнулся было опять унтер.

— Спросите у них, они скажут… — Макс обернулся к Гуце, — фрейлейн, Шнайдер мечтает, что бы вы показали ему здешние стежки-дорожки. Может быть, вы заодно сообщите ему, сколько солдат прибудет сегодня к этим пещерам? Скажите, фрейлейн!..

— Много, — сказала пленница по-немецки, — достаточно для того, чтобы уничтожить вас.

Обер-лейтенант остановился, потом удивленно обернулся к Гансу.

— Я же говорил!.. — вскричал Клаус.

— Что ты говорил? — прервал его командир.

— Что она знает по-немецки…

— Кто?

— Вот эта, — Клаус указал на Гуцу.

— Ты действительно говоришь по-немецки?

Гуца молчала.

— Отвечай! — Макс посмотрел ей в глаза и потянулся к кобуре револьвера. — Может, тебе кажется, что я не понимаю гнусность нашего положения и намерен церемониться? Будешь говорить или нет!

Гуца отступила на шаг, но промолчала.

— Впрочем, мне не о чем сейчас расспрашивать тебя. Но если ты и в самом деле можешь связать два слова по-немецки, я позволю тебе ласкать моих солдат. Тех, что встретили тебя здесь. А твои проводники, — он строго воззрился на Шнайдера, Ганса и Карла, — довольно любовались тобой.

— Твоим солдатам далеко до тебя! Разве что, кроме вон того… — Гуца кивнула на Шнайдера.

— Мне нравится, что ты высокого мнения о моих солдатах, — обер-лейтенант покосился на Штуте, — уже успел?! — Ганс поднял брови. Макс оглянулся на Баумана: — И ты? — юноша покраснел.

Стоящему у брезента Даниэлю Макс ничего не сказал и опять обернулся к Гуце.

— Ничего, и к нам привыкнешь, — он шлепнул по животу Шнайдера, — что, брат, и ты не по вкусу пришелся?..

Шнайдер расплылся в улыбке, но обер-лейтенант строго нахмурил брови.

— Это наверняка ее проделки, — он подошел к Таджи и взял ее двумя пальцами за подбородок, — совсем еще дитя… — оглядел девочку, пожал плечами, — не надо ее пугать… А вообще-то ничего… — и спросил Гуцу: — Она тоже понимает по-немецки?

— Лучше бы и мне не понимать.

Возмущенный Кнопс шагнул было вперед, но Макс движением руки остановил его и процедил сквозь зубы:

— Я знаю, Кнопс, ты предан мне. Твоя преданность мне скоро понадобится… — Он отвернулся и громко скомандовал:

— Собрать лагерь! Снимаемся!

Вдоль берега мутной стремительной реки галопом мчались два всадника. Взмокшие кони скакали то по левому, то по правому берегу, когда же по берегам прохода не оставалось, шли прямо по воде. Река была не глубокая, но холодные, свинцового цвета волны словно связывали коней по ногам.