Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

— Знает. Очень хорошо знает.

— Может быть, за столом где видела, в компании. Там он куда как хорош… Ты не в первый раз об этом заговариваешь, дочка. Я знаю Гено, и тебя, слава богу, знаю — не чужая. Вот я и думаю: как бы дело не было худо, а? В такое время вы не стали бы заниматься сватовством да свадьбами, если бы не прижало… Только я не хочу брать греха на душу, не-ет! Мне и своих грехов до того света не дотащить — больно ослаб… Плесни-ка сюда воды!

— Хочешь виноградного соку?

— Все равно… Ну, так вот, — продолжал Симон, отпив несколько глотков. — Делайте, как хотите! Тебе и твоему мужу предоставляю все права. Можете больше не спрашивать. Но мне тебя жалко, намаешься ты со своим братом. О матери я не говорю — она как-нибудь, худо-бедно доживет свой век.

— Отец, ты напрасно волнуешься. Все будет хорошо.

— Поступайте, как считаете нужным.

— Ладно, отец, ладно…

— Гено толковый парень. Предупреди его от моего имени — как бы маху не дал. Это дело расходов потребует, а у меня нет ничего, только смерть в глотке застряла, вот и все мои сбережения. У самого мальчишки костюм единственный появился с тех пор, как этот добрый человек на работу его устроил, так он уже дважды его в карты просадил. Тот, который он сейчас носит, то ли одолжил кто-то, то ли подарил — не знаю… Так-то, доченька… Одно скажу — дай бог, чтобы все обошлось! Дай бог! Дай бог!..

По петляющей в чайных плантациях грунтовой дороге, волоча за собой облако горячей пыли, мчался «Колхозник». У выезда на асфальтированное шоссе он задержался, словно раздумывая, и свернул налево. Километра за два до чайной фабрики шофер без спросу притормозил машину и остановился напротив закусочной, окрашенной в яркий голубой цвет.

Агроном дотронулся до локтя Гено и, скосив глаза в сторону заведения, вкрадчиво проговорил:

— Не будем ничего пить. Только одного цыпленка удушим.

— Само собой! Что за разговоры! — Председатель привстал и подтолкнул спинку переднего сиденья, тем самым как бы приглашая Гено и одновременно прося пропустить.

— Спасибо, я не хочу…

— Да ты что: святым духом, что ли, питаешься? — обиделся председатель. Обижало его не то, что нужно угощать работника газеты, а то, что еще приходилось уламывать.

— С удовольствием, но мне надо успеть на стройку.

Агроном взглянул на председателя, словно спрашивая: поверим или попробуем еще раз?

— Пообедаешь и поедешь, — сказал председатель.

— Нет. Не успею.

— Не будем пить, — ласково повторил агроном. — И заказывать ничего не будем, поедим, что у него готово… Рано еще…

— Нет. Если вы так уже хотите уважить меня, я бы попросил подвезти…

— Само собой! — прервал его председатель. — Машина в вашем распоряжении.

— Мне только до магистрали. На стройку.

— Это нам по пути. Подвезем.

— Не беспокойтесь! Вы обедайте, а я тем временем управлюсь. Всего доброго. Спасибо!

На магистрали, ведущей к стройке, Гено не стал дожидаться автобуса, а сел на попутный грузовик с прицепом, везущий арматурное железо.

Шофер, сухощавый, жилистый парень, видимо, только сегодня сбрил многодневную щетину, — скулы и подбородок его были совершенно белыми на темно-красном обожженном лице. Он вел машину медленно, осторожно, так как дорога была изрыта, расшлепана и кузов с прицепом, заваленным толстыми металлическими прутьями длиною в полтора десятка метров, то и дело громыхали и полязгивали.

Рядом с шофером сидел усатый старик, судя по всему, тоже случайный попутчик.

— Значит, строите… — заговорил он, видимо, утомленный долгим молчанием.

— Что? — Шоферу не до разговоров, дорога совсем разбита, едешь на сплошных колдобинах, а машина перегружена.

— Строите, говорю?

— Как видишь…

— Ну-ну, — старик покивал головой.

С Гено не заговаривают. Им кажется, что этот не их поля ягода.

Наконец машина выехала на ровный участок дороги.

— В этом месте собираются реку перекрывать, — сказал Гено.

— Ну-ну! — старик опять покивал, потом потрогал лежащую на коленях оплетенную бутыль. — И перекроют. Попомни мое слово — перекроют!

— Папаша, на что тебе пустая бутыль? — спросил шофер, когда машина, ритмично позвякивая грузом, покатилась под гору. — Стеклотару собираешь?

«Этот, видно, давно здесь, — отметил про себя Гено, — надоело о стройке говорить».

— А она у сына без дела стояла, — ответил старик шоферу. — Вот я и забрал, чтоб не рассохлась.

— В городе, что ли, сын-то?

— В городе. Теперь так заведено, — ехидно заметил старик.

На повороте мимо них промчались два самосвала. За ними, медленно волоча на сдвоенной платформе подъемный кран, полз грузовик. Шофер осклабился и помахал рукой водителю грузовика.

— Как нынче колхозные виноградники? — обернулся он опять к старику, но в это время заднее колесо машины ухнуло в яму, железо на кузове оглушительно лязгнуло, и старик не расслышал шофера.

— Ты что-то спросил?

— Я говорю, как нынче виноградники?

— Колхозные?

— Ну, да. Твои и без тебя знаю, что хороши, — не запустишь.

— Ничего. Лучше, чем в прошлом… Как переедешь через овраг по мосту, прежде чем в гору разогнаться, останови, я сойду.

— Ладно.

— Вон там видишь на пригорках виноградники?

— Ну…

— Это все колхозные.

— Знаю.

— Ты, видно, молодец, все знаешь… А и чай, и виноград вместе — это, брат, трудно, сил не хватает.

У въезда в село, на дороге, в тени акации стояла женщина с чемоданом. Увидев выехавший из-за поворота грузовик, она шагнула навстречу, но шофер пожал плечами и кивнул на пассажиров — некуда.

— Разве автобусы не ходят? — спросил Гено.

— Не ходят, а носятся, как оголтелые, только двух машин все равно не хватает.

Один за другим, громыхая легкими кузовами, промчались порожние самосвалы.

— Автобусов не хватает, а мы тут как тут, — заметил шофер.

— Останови-ка, сынок! — старик завозился, собираясь. — Хорош…

Машина стала. Старик заплатил шоферу, попрощался и вышел из кабины. Гено захлопнул дверцу.

— Что? Мало дал? — спросил он, взглянув на шофера.

— Старый человек, а то я бы ему сказал пару теплых слов…

— Может, у него нету больше.

— Пусть тогда скажет — за спасибо довезу. Не обогатят меня его гроши!

— Сколько получаешь?

— Зарплату?

— Да, оклад.

— Дело непостоянное: то больше, то меньше.

— Женат?

— Да.

— И дети есть?

— Двое.

Дорога спустилась к реке и некоторое время бежала рядом с хлюпающей на перекатах зеленой водой, а потом опять поползла в гору, и шофер сосредоточился, напрягся, глядя в ветровое стекло и позабыв о случайном попутчике.

Машина ползла все выше, и скоро река осталась далеко в ущелье. В этом месте русло ее неожиданно раздавалось вширь к делилось на два рукава — одни шумел внизу, под обрывом, а другой, огибая сухую, белую на солнце мель, тек в сторону.