Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

Среди прочих соседей Мака зашла и к двоюродному брату Симона — Антону Лежава. Мать из-за какого-то пустяка рассорилась с его женой, они не общались, и Мака с прошлого года не видела своей родни.

Пошли расспросы о том, о сем, воспоминания, смех… Наконец Мака сообщила цель своего визита: приходите на свадьбу, брат женится. Неожиданная новость вызвала удивление, даже недоверие. Как? Бичико? Ответ Маки не был исчерпывающим — частью правда с шуткой пополам, частью — обещание — вот придете и все узнаете.

Она задержалась у родни, а когда вернулась домой и поднялась по лестнице на веранду, к калитке подъехала машина.

«Гено приехал!» — обрадовалась было Мака, но калитку отворил Бичико, и светло-коричневая «Победа» смяла высокую траву во дворе.

Машину поставили возле самого дома. Тхавадзе скинул пиджак, засучил рукава белоснежной сорочки, открыл багажник и выкатил на земляной пол небольшую бочку. Бичи внес в дом объемистые свертки. Не дожидаясь его возвращения, Джумбер начал доставать из машины аккуратно спеленатые бутылки.

Мака отвернулась и вошла в комнату — ей не хотелось видеть, как в их доме хлопочет и хозяйничает Тхавадзе.

У окна, опустив плечи, стояла Мери.

— Нельзя было не позвать соседей, — сказала Мака так, словно оправдывалась или спрашивала разрешения у новоиспеченной невестки.

Мери взглянула на нее с благодарностью, смешанной с отчаянием.

— Да, вот что: тут недалеко, в пятом доме, живут наши родственники, мама в ссоре с ними. Если она не хочет, может и дальше не разговаривать, но с тобой мужнина родня должна познакомиться, должна чтить тебя.

— Как бы мама не обиделась!.. — забеспокоилась Мери, но тут же примолкла, стушевалась; если Мака так считает, значит, так нужно.

Мака подмигнула ей и улыбнулась. Потом, решив, что машина, наверное, уже разгружена, вернулась на веранду.

— Мери, дорогая, если ребенок проснется, кликни меня.

— Мака!..

— Что, Мери? Ты не стесняйся. Напротив, чувствуй себя свободнее. Скоро соберутся соседи, и пусть они увидят, что ты своя в нашем доме! Ты только сегодня вошла в наш дом, но уже давно наша невестка, — Мака ушла, а Мери еще долго смотрела на то место, где она только что стояла.

Когда Мака появилась на лестнице, Тхавадзе садился за руль, и ладонь его лежала на ручке дверцы.

«Такая же ручка была во сне у шкафа». Мака вздрогнула от этого воспоминания. Она внушила себе, что сон уже сбылся прошлой ночью, что он исчерпан, но собственные поступки вызывали в ней смятение: она суетилась, спешила, не находила себе места, не находила занятия, словно избегала кого-то, старалась понравиться Мери, удивить ее своим благородством.

Вскоре появились первые гости — с лицемерными улыбками, с поздравлениями.

Пора было садиться к столу, но Мака молчала.

«Если не приедет Гено, кто будет тамадой? Тамадой должен быть зять. Возможно, Тхавадзе умеет пить лучше его и может возглавить стол, но здесь не его место».

Во двор вынесли скамейки и стулья.

Одни гости разговаривали, собираясь группами, другие играли в нарды [10] Распространенная в Грузии игра в кости. . Сыну Антона Лежава кто-то приколол к пиджаку «хвост» из клочка газеты, и соседская девушка — косая Цабуния закатывалась от смеха, глядя на него. Тхавадзе сидел под грушей, на длинной дощатой скамейке. Он ни во что не играл и ни с кем не разговаривал. Для него не существовало никого, кроме единственной женщины.

Мака знала, что не должна жалеть его. Хотя тех, кого жалеют, не любят.

«Ну, что он сидит, как изгой, как отверженный. Здесь все его знают. Мог бы походить среди людей, поговорить, сыграть партию в нарды, в конце концов», — думала Мака.

В дверях показался Бичико. Мака сразу же обернулась к нему.

«С каких это пор меня волнует настроение Джумбера? Что мне за дело до него?»

— Пригнала столько народу, не заставляй теперь ждать! — бросил Бичико, проходя мимо сестры, и направился к гостям.

«Сейчас он пригласит их к столу. Все-таки не смог не доложиться. Не сумел возглавить всего. Но где тамада?..»

Она заглянула в подсобную комнату и, увидев там мать, велела ей переодеться. Потом поднялась наверх, к Мери. Когда она шла через веранду, навстречу ей выбежал Гоча и прижался к ее коленям.

Бичико, не спросившись у сестры, выбрал тамадой Тхавадзе.

Мака решила не садиться к столу. Теперь ее одинаково раздражали и брат, и невестка, и мать, и муж — все.

Заметив, в каком она настроении, Ольга хватила себя по щекам: рассеянная, сбитая с толку, теперь она совсем потерялась.

С той минуты, как рано, на рассвете, ее разбудили и к ней в комнату, прямо к ее постели привели неизвестно откуда взявшуюся невестку, именно невестку, а не невесту сына, она, как слепая поводырю, доверилась дочери и до сих пор не могла понять, во сне или наяву происходит все вокруг.

У пришедших на свадьбу беременной невесты и, кроме отсутствия Маки, которое могло быть истолковано по-всякому, было достаточно поводов для сплетен и упражнений в острословии.

— Гено не приехал… — пожаловалась Мака Марго.

— Приедет, моя радость, не волнуйся! Пойдем, Мака, пойдем к столу…

В эту минуту Марго совсем не думала о двоюродном брате. Ее мучало то, что если Мака не появится за свадебным столом, там возникнет неловкость, которую не удастся замять. Еще ее терзала тревога о своих близнецах, оставленных на попечение больной свекрови, но, кроме нее, с Мери не было никого из родни, и, разумеется, Марго не могла оставить бедняжку.

Мака встала, провела рукой по волосам и с шумом распахнула дверь из соседней комнаты. Все невольно обернулись к ней. Она подошла к столу и, удивленно разведя руками, спросила:

— Что же вы? До сих пор не выпили за жениха и невесту?

— Выпили!

— Поздравили!

— А как же!.. В первую очередь! — послышалось с разных концов стола.

— И так тихо, что я даже в соседней комнате ничего не расслышала? Ну-ка, подайте мне сосуд, из которого пил тамада!

— Подайте ей рог!

— Ай да молодчина, Мака! Так их! Чего куксятся!

Ей передали черный, полированный, без чеканки по ободку турий рог.

«Тхавадзе его принес. У нас никогда не было такого, и у соседей не помню. Больше пить не стану, но этот выпью до дна. Турий рог только на вид велик, а вмещается в него не так уж много…»

Вино застревало в горле, пилось с трудом, но все смотрели на нее, и отступать было поздно. Наконец она осушила его и, чтобы рассеять сомнительное молчание за столом, с улыбкой стряхнула рог об мизинец. Этот жест вызвал общий восторг.

— Вот это я понимаю!..

— Мака молодчина!..

— Знай наших!

Антон Лежава, к этому времени уже порядком подвыпивший, вскочил, оттолкнул стул, вскинул высоко свой стакан и торжественно объявил: