Ахмедхан Абу-Бакар - Опасная тропа

Веселый и оживленный захожу я в наш сельский магазин, который размещается в подвале, рядом с винным магазином. Смотрю: за прилавком стоит наш Кальян-Бахмуд.

— Стоишь? — спрашиваю его, позабыв, что наши приветствия он не воспринимает как должное.

— Нет, лежу, — с ехидной улыбкой отвечает он мне.

Не стал я с ним пререкаться, а сразу же обратил внимание на телевизор. Я его раньше облюбовал, он был единственный, — остальные были дорогие, а этот стоил сто сорок рублей. Приличный, кажется, из серии «Рассвет». Говорили, что «Рекорд» лучше, но у нас такого выбора нет.

— Что, Мубарак, не думаешь ли купить телевизор? — спрашивает завмаг, сдвинув косматые брови. Тщедушный он человек, сутулый и с впалой грудью.

— Слушай, нельзя ли проверить, как он работает? — спрашиваю я, показывая на дешевый телевизор.

— Почему нельзя, дорогой, давай деньги.

— Ты проверь сначала.

— Нет, сначала дай деньги, а потом проверяй сколько хочешь.

— Ты что, а если он не работает, — досадливо передернул я плечами.

— Считай, что тебе не повезло, — ухмыляется завмаг.

— Ты что, шутишь, что ли? — спрашиваю я, глядя на него просительными глазами.

— А что мне делать, если от меня там в райпо товары обратно не принимают? — уставил он на меня свои немигающие трусливые глаза.

— Черт знает, что такое.

— Вот именно, дорогой ты мой.

— Прошу тебя, проверь, пожалуйста, понимаешь, сюрприз детям и жене хочу сделать. — Просто диву даешься, как эти мелкие люди, от которых что-то зависит, любят унизить человека. Нормальный человек не может понять, ради чего все это делается.

— Сюрприз хочешь, пожалуйста, плати деньги и бери. Возьмешь домой, обрадуешь семью, включишь — и не работает, — ха-ха-ха! Вот это будет сюрприз! — заржал этот человек, будто получил огромное удовлетворение, удовольствие от своего плоского остроумия.

— Ты знаешь, кто ты?! — даже пальцы рук, а их у меня восемь, невольно сжались в кулак. Как было бы хорошо, если бы люди не портили друг другу настроение, не туманили бы ясный, погожий день.

— Не надо, дорогой, иди, иди своей дорогой. Я сразу заметил, что ты возбужден и явился сюда не покупать, а затеять скандал.

Я взял себя в руки, все во мне кипело, горело, одна рука моя даже вырвалась из кармана, чтоб через прилавок схватить этого наглеца за грудки, но правой рукой я вовремя прихватил свою левую руку. Этот тщедушный, зловредный завмаг испортил все мое хорошее настроение, расстроил меня, заставил разнервничаться. Хорошо, что я сдержался, ибо как бы я, опешивший и онемевший от возмущения, выглядел перед вошедшим в это самое время Михайлой с Верой Васильевной.

— Вот ты где! — набросился сразу на меня Михайла и стал массажировать мою спину увесистым кулаком, это он так выражает свое удовольствие от встречи.

— Здравствуйте, здравствуйте, Вера Васильевна! Рад такой встрече, брат Михайла.

— А что ты здесь делаешь?

— Да вот зашел, хотел семье сюрприз сделать… Но продавец наш такой вежливый и услужливый, что… раздумал. — Продавец мои слова пропустил мимо ушей.

— А что ты хотел купить?

— Телевизор. У всех есть, а у нас нет… дети просили.

— А в чем же дело?

— Я прошу его проверить — работает он или нет, а он говорит: сначала плати, а потом, пожалуйста, проверяй сколько хочешь. А вдруг он не работает?

— Эй, Кальян-Бахмуд, как дела, приятель? Ты что же это?..

— Я пошутил, дорогой наш доктор, а он шутки не понимает, — рассыпался в угодливой улыбке завмаг перед врачом, точь-в-точь, как Акраб перед директором совхоза. Глядите на него, каким он стал, сразу обрел свой обычный кроткий вид.

— Давай-ка проверим…

— Я сейчас, сейчас, доктор, дай бог тебе здоровья, — засуетился продавец, — ты меня вылечил, помереть не дал, я ради тебя даром, пожалуйста, даром…

— Нет, почтенный Кальян, даром это слишком дорого для совести обходится, понимаешь? — смеется всегда добродушный Михайла. — Правда же, Мубарак?

— Еще бы, втройне дорого, хотя для некоторых совесть — понятие утраченное и они даже не жалеют об этом.

Я в душе был рад, что так все обернулось. Завмаг, расплывшись в подобострастной улыбке, ладил антенну к телевизору и показывал свою готовность исполнить любое желание доктора, который, к моему сожалению, спас его от смерти.

— Твоим лекарством, да, доктор, вот живу… Спасибо тебе. Слышал, что вы собираетесь поехать к себе на родину?.. В добрый час, в добрый час…

— Спасибо, уважаемый Кальян. Да, забыл я тебя спросить, Мубарак, как рана малыша?

— Заживает. Что рана от бычьего рога, брат Михайла по сравнению с раной от слова.

— Это он на меня все ворчит и ворчит… — как бы оправдываясь перед Михайлой и Верой Васильевной, говорит продавец, — ничего плохого я ему не сделал. — Включает телевизор: — Пожалуйста, я же знаю, со Знаком качества, — будет работать.

Сначала заиграла музыка, затем засветился экран. Немного нечетким было изображение таблицы, Михайла подправил.

— Работает?! — Свет экрана будто проник в мою душу — я потираю руки, уже предвкушая удовольствие увидеть радость на лицах моих детей.

— Конечно, работает!

— Вот спасибо тебе, Михайла, — говорю я и оборачиваюсь к снисходительно улыбающемуся завмагу, который будто хотел сказать: «Что поделаешь, я этому Михайле не могу ни в чем отказать, он ведь мне жизнь спас». — Сколько? — спрашиваю я, радуясь униженному виду этого человека.

— Сколько не жалко.

Отсчитав, я отдаю три бумажки по пятьдесят, хотя и жаль было расставаться с этими хрустящими банкнотами, беру десятку сдачи.

— И долго там будете? — обращаюсь я с вопросом к друзьям. Каждый год они в это время уезжают на родину, на Украину.

— Как обычно, все оставшееся время, — говорит Вера Васильевна.

— Желаю вам в добром здравии застать своих.

— Спасибо, Мубарак.

— Скорее возвращайтесь, — процедил продавец.

— Может быть, тебе помочь, Мубарак?

— Не надо, что вы, он легкий, — я, прощаясь, пожал им руки, взял телевизор и выбрался из магазина. А от завмага у меня на душе осталось только огорчение.

— Камень, что тащишь домой, тяжелым не бывает, — бросает вслед завмаг.

И пока я дошел до своего дома, уже все знали, что я купил телевизор, дети выбежали навстречу. Радости их не было конца, все прыгали около меня, расхваливая меня как могли: «Наш папа самый лучший из всех! Папа, дорогой, ты, наверное, устал, давай поможем!». Но я боялся доверить им такую ношу. «Мама, мамочка, наш папа телевизор купил!» — кричали все, а младший строил гримасу соседскому мальчику, сыну этой ведьмы Загидат, мол, вот тебе, теперь и у нас есть телевизор и ходить к тебе не буду. Соседский мальчик присоединился к процессии.

Засуетилась жена моя, отыскивая в комнате место, куда бы поставить эту «коробку шайтанов», как нарекли телевизор сельские старушки. Дети все ворвались и уселись на ковер, прижавшись друг к другу. Антенну я подключил к соседской. Над крышей соседа поднялся этот высокий крест. Включил телевизор, раздался щелчок и заговорил, засветился в моем доме этот голубой экран. Началась передача… Оставив детей, я вышел к жене, передал ей оставшиеся деньги и говорю: