Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

Так и поступили. Три дня с утра до вечера мы колесили по району, побывали на предприятиях, в школе, в совхозе, на стройках, встречались с авторами писем. Потом в газете появилось серьезное выступление о стиле работы райкома с письмами трудящихся...

Как-то перед Новым годом после длительной командировки Александр возвращался с Дальнего Востока домой. Его блокноты были полны записями. Он думает. Вырисовываются очерки о моряках, о разведчиках нефти, о таежном докторе...

Но вдруг в салоне появляется бортпроводница. Она переходит от ряда к ряду и приглашает всех ребятишек с собою.

Пассажиры, утомленные многочасовым перелетом, заинтересовались:

— Куда это их повели? Что случилось?

Между тем бортпроводница и дети скрылись за створками занавесок, отделяющих пассажирский салон от служебных помещений. Только что по внутренней связи сообщили: «Высота девять тысяч метров». За окном стоял негаснущий красный рассвет. И вновь в динамике голос бортпроводницы:

— Уважаемые пассажиры! Минуточку внимания!

Пауза. Наконец:

— Девочка, как тебя зовут? — Таня.

— Что тебе больше всего понравилось у нас на борту?

— Лимонад и столики.

— А куда ты летишь?

— В Калинин, к бабушке.

— Скоро праздник — Новый год. Может, ты что-нибудь споешь для наших пассажиров?

— Я лучше расскажу стишок про елку.

Лица пассажиров теплеют. Особенно радуется Танина мама.

— А это Леша, — продолжается невидимый диалог. — Ему девять лет. Кем ты хочешь стать?

— Летчиком. Потому что мне больше всего понравился... самолет.

Леша спел песенку про розового слона...

Александр прямо в самолете написал заметку. В новогоднем номере она заняла всего сто строк.

Спустя три недели в редакции появилась знакомая бортпроводница с пачкой конвертов, на которых было написано: «Москва, «Аэрофлот», Ирине Скворцовой».

— И по такому короткому адресу они меня разыскали!

— Но и Вы меня нашли по такому же короткому адресу: «Правда», наш спец. Корр.», — улыбнулся Александр.

— Ну, вас-то найти легче, — смутилась Ирина. — Скажите, а за что же все меня благодарят?

Александр просиял: «Значит, читатели поняли, что хотел сказать». А вслух произнес:

— Благодарят вас, Ира, за доброе сердце, за любовь к детям, за чудесный утренник в небе...

Встречи в воздухе, встречи на земле, встречи на курорте...

Однажды в крымском санатории, где отдыхал Скрыпник, прямо на его глазах встретились однополчане, не видевшие друг друга сорок с лишним лет. С того самого боя, когда в одном десанте форсировали реку Свирь у Лодейного поля. Какой радостной была встреча бывших солдат — доктора юридических наук русского Леонида Загайнова и ответственного партийного работника казаха Амирхана Сейтмаганбетова. Мог ли Александр не написать об этом? Конечно же, нет. Очерк, опубликованный в «Правде», так и назывался «Лодейное поле». Он вызвал многочисленные читательские отклики...

Как-то проходя по цеху Курского объединения «Электроагрегат», Александр обратил внимание на пожилого рабочего со Звездой Героя на лацкане пиджака. Подошел, представился. Узнал, что его собеседника зовут Серафимом Шеховцовым, стал расспрашивать, за что тот был удостоен высокого звания, поинтересовался показателями, выполнением плана. И вдруг ветеран жестом остановил корреспондента и, глядя за окно, произнес:

— А чего-то мы все про станки да про работу? Давай-ка расскажу я тебе про любовь...

«Из-под резца струилась бесконечно длинная, как вся его предыдущая жизнь, сверкающая стружка металла, — напишет потом в своем очерке «Любовь» Александр Скрыпник, — и вместе с радостью вдруг набежала на глаза печалинка».

Серафим Шеховцов все рассказывал. О том, как ушел на фронт, оставив свою Зину с двумя малолетними детьми. Как вернулся с войны в обветшалую хату, как поехал зарабатывать деньги в Архангельск на лесосплав, как потом уже совсем взрослым человеком стал учиться токарному ремеслу. Как от тяжелой работы и забот заболела Зина...

«Смеркалось. Был теплый вечер. Тополиная метель струилась по мостовой. Пахло липовым цветом. Запомнился навсегда тот вечер Шеховцову. Мимо шумных стаек детей, мимо любопытных бабок на скамейках у подъездов, мимо спешащих в кино и просто так гуляющих он нес на руках свою жену, закутанную в одеяло...

И так было не один, не два и даже не десять лет...»

Необычайно душевный очерк написал Александр Скрыпник. Очерк о большой любви, осветившей радостью и печалью одну человеческую жизнь...

Пока я говорил лишь о тех очерках Скрыпника, герои которых повстречались ему в пути, в общем-то при случайных обстоятельствах. Ну а за чем он, собственно, летал на Дальний Восток, когда стал свидетелем концерта в поднебесье? Какие заботы привели его на КМА, ведь он появился на «Электроагрегате» не ради же разговора с Серафимом Шеховцовым, о котором раньше и не слыхал? Где же то главное, основное, что зовет его в дорогу? И есть ли оно?

Главное, основное в творчестве Скрыпника, безусловно, есть.

Оно четко прослеживается в тематике его очерков и, в частности, тех, что вошли в эту книжку.

Скрыпник — работник «Правды», главного печатного органа Центрального Комитета партии. Его перо, как и перо других журналистов-правдистов, полностью и безвозвратно отдано делу Коммунистической партии. У Скрыпника совершенно ясный курс. Он находит его в партийных документах, в решениях съездов и Пленумов ЦК, в выступлениях партийных и государственных руководителей. Эти же документы дают ему и адреса свершений, адреса ударных объектов пятилеток: нефтяная Тюмень, хлеб Нечерноземья, уголь Донбасса, хлопок Узбекистана...

По своей газетной специализации Александр Скрыпник — очеркист, он пишет очерки. А что же такое очерк? Кажется, все знают, а между тем ответить на этот вопрос очень трудно, лично я не берусь. Скажу лишь, что время сильно изменяет физиономию газетных жанров: будь то очерк, передовая статья, фельетон, рецензия или обозрение. То, что лет сорок — пятьдесят тому назад считали очерком, ныне мы очерком уже не назовем. С течением лет стираются и межжанровые грани, появляются новые разновидности газетных публикаций: очерк, сделанный по законам статьи или корреспонденции, очерк с элементами критического фельетона и т. д. Уверен, что каждый из видов нашего очерка имеет право на признание. Пусть будет больше очерков хороших и разных.

Но всего больше мне по душе очерк горьковского направления — очерк-разведчик нового, очерк-первопроходец, активно вторгающийся в жизнь и оказывающий на нее непосредственное воздействие. Вот именно такой очерк разрабатывает Александр Скрыпник. В центре этого очерка — Человек. Человек, который виден издалека. Сильный. Мужественный. Умелый. Достойный подражания. А рядом с Человеком — Его Дело. Дело, которому он служит, ради которого живет, борется, побеждает...