Алексей Толстой - Собрание сочинений в десяти томах. Том 10

Мне рассказывали приезжие, что в Гамбурге и Киле в портах — пусто. Пароходы стоят в доках. Команды списаны на берег на произвол ветра. В Берлине — страшно смотреть на голодных немцев, — каждый четвертый, пятый человек — безнадежен по случаю голода. Стрельба на улицах — обычное явление. По утрам в Тиргартене находят трупы. Склады и магазины завалены товарами, но покупателей с каждым днем все меньше.

Фашизм — последняя попытка организовать хозяйство без социализма. Вернее: спустить цепных кобелей на фабричный двор. Но это же не разрешение проблемы… Либо свертывание заводов, банкротство и революция. Либо война между собой за рынки, и опять революция…

Революция на Западе — реальна, неминуема, и это скорее, чем порой кажется нам, разочарованным двумя неудачами…

Вот тот отблеск, который все сильнее начинает озарять наши тяжелые трудовые будни.

Снова романтика борьбы 18—21-х годов, породившая советскую литературу.

Упрек литературе сегодняшнего дня, — и это непосредственно связано с моей темой, — упрек в том, что, мол, вы, писатели, не в силах найти тех пламенных слов о строительстве, — слов, которые вы находили о гражданской войне.

Да, слов еще не найдено подходящих, слов в меру титаническому труду строительства. Очерки, которые мы все пишем, не разрешение задачи. Это лишь сырой материал. Но искусство!.. Почему так скупа художественная продукция пятилетки? Причины две: раздробленность писательской массы… Писатель погружен в будни строительства. Ему виден участочек, он следит, как кирпич кладется на кирпич, и вместо былой романтики конных армий видит только однообразный труд изо дня в день. Труд по существу неизмеримо более героический, чем военная героика, но, так сказать, мало эффектный.

Писатель еще не охвачен общим планом, — он не на вышке, откуда виден весь необъятный горизонт строительства… Вся жизнь охвачена пятилетним планом, — писательская масса не охвачена, и потому пафос строительства размельчается в очередях и суете обывательщины.

Второе… Это недооценка той стремительности, с какой надвигается революция на Запад. Вглядитесь — сквозь пыль сегодняшнего дня — занимается ее зарево. Свет высокой романтики ложится на воздвигающиеся леса наших заводов.

План в заре социализма: какой еще воздух нужен для искусства!.. И вот с большим делом о малой сцене это в особенности сказывается… Малая сцена создавалась на очередном материале строительных будней. Какой уже там пафос. Мало через два слова в третье склонять пятилетку. Нужно эту пятилетку ощущать, осязать во всем ее мировом значении. Нужно находить малые слова для больших дел… Нужно, чтобы на все эти слова ложился отсвет наступающих великих событий…

Раз нужно, — стало быть, должно быть сделано. Я предлагаю — основать в Москве, Ленинграде, в больших городах, где имеются опытные драматурги, основать студии драматургии малой сцены. Актерский состав таких студий — рабочая молодежь… Кадры таких актеров имеются.

Каждый из нас берет на себя обязательство написать, проработать в студии и поставить, скажем, одну клубную пьесу в год. Тема задается соответствующей комиссией. Второе, каждый из нас должен взять в техническую обработку молодого писателя-выдвиженца и вместе с ним осуществить его пьесу. У каждого из нас, таким образом, будут две задачи в год: поставить свою пьесу и пьесу молодого товарища. Если мы будем охвачены общим планом в искусстве, если наше сознание будет дежурить на вышке пятилетки и оттуда следить за роскошным заревом Запада, — то уверяю вас, товарищи, дело с малой сценой очень скоро даст желаемые результаты: искусство проникнет во все самые маленькие сцены, и вместе с искусством то, что нас возвышает.

В первые годы после мировой войны правящие круги США относились более или менее равнодушно к событиям, происходившим в бывшей Российской империи. «Моральная» оценка, столь важная для американской точки зрения во всех, даже гораздо более мелких жизненных явлениях, в данном случае оставалась неопределенной, несмотря на то, что сто шестьдесят миллионов — более ста народностей — на территории бывшей Российской империи переживали гражданскую войну, эпидемии и голод.

Можно отметить лишь четыре факта, нарушавшие это равнодушие. Первое — посылка военных сил на север Европейской России во время интервенции 1919 года. Второе — скрытое за спиной Франции, но решительное вмешательство в сибирские дела в конце 1918 года с целью ограничить территориальную, промышленную и торговую мощь Японии, уже договорившейся с командованием белого омского правительства об оккупации Дальнего Востока. (Американское вмешательство выразилось в том, что в Омске адмиралом Колчаком, хорошо известным в Америке, был совершен монархический переворот со всеми кровавыми последствиями, стоившими жизни миллионам русских людей.) Третье — организация АРА, или материальной помощи голодающим в России. Против этого нельзя было бы ничего возразить, если бы агенты АРА, помимо дел милосердия, не преследовали также и чисто практических задач, не связанных с голоданием русских, задач, по-видимому, уравновешивающих затраты организации АРА. Четвертое — когда гражданская война и голод в Советской России были изжиты, обнаружились некоторые духовные нити, идущие со стороны Америки. Они выражались в повышенном интересе к религиозной жизни в России и посылке к нам организаторов евангелических общин. Дело как будто касалось на этот раз чистой морали. Но известный процесс проповедника Шульца вскрыл под этим (подобно как в случае с АРА) задачи не столько религиозные, сколько подрывные, направленные к разложению советского строя и с ним вместе строящегося социализма.

В то же время (по окончании мировой войны) Америка проявила напряженный «моральный» интерес к европейским делам. Были созданы четырнадцать пунктов «вечного мира», проникнутых высоко «моральными» идеями самоопределения народностей, свободы, справедливости, любви к богу и ближнему, мира без аннексий и контрибуций. Покойный президент Вильсон повез эти скрижали на парижскую конференцию.

В четырнадцати пунктах Вильсона был изъян — они ни одним словом не касались судеб российской территории и ее народностей. Советская Россия мыслилась как бы не существующей на карте земного шара.

Всем известно, что в применении к действительности президент Вильсон не мог отстоять на конференции ни одного из четырнадцати пунктов, исключая создания Лиги наций. Побежденные страны были ограблены до исподней рубашки, на германский народ наложена контрибуция, превышающая в десять раз запас всего мирового золота, страны-победительницы под прикрытием Лиги наций начали торопливо готовиться ко второй мировой войне, настолько страшной орудиями истребления и готовностью к истреблению, что — думать надо, — если рабочему классу не удастся вовремя повернуть колесо истории, добрая старая Европа, а вслед за ней и Новый Свет окажутся в дымящихся развалинах.