Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Мамоньки, у тебя и вши есть, несчастный? — Христина бросила ему брюки, гимнастерку, сапоги.

— Есть, — смиренно согласился Горобец.

— Так ты ж пропадешь, бедная моя головушка!

— Пропаду, — со слезой в голосе согласился он.

После долгого молчания Христина спросила:

— Пойдешь со мной?

— Пойду…

Недели две Леонтий Горобец сидел в хате Христины, даже на подворье не выходил. Обмыла она его и обстирала, костюм купила, сапоги свои отдала. Все шло хорошо до самого воскресенья. В то утро Христина пошла на рынок, замкнув своего примака в хате. И кажется, долго не задержалась, но когда вернулась — Горобца дома не застала. Кинулась туда, сюда — нет. Возле конторы играла гармошка. Прибежала Христина туда: Горобец выбивал в ее сапогах польку — пьяный в дым. Силой тащила его домой, а он упирался и гнусаво кричал:

— Граждане!.. Братья и сестры!.. Спасите, а то пропадет писарь Н-ской дивизии!..

Писарь, конечно, не пропал, но случилось с ним такое, что уважаемый Леонтий Гнатович Горобец и сейчас краснеет, как вспомнит: Христина выпорола его ремнем. Да, да. Положила на лавку и всыпала: несколько дней не мог сесть.

Не будем популяризировать подобный метод борьбы с алкоголизмом, но после этого Леонтий бросил пить и пошел в колхоз на работу.

Данила Выгон, который тогда добросовестно исполнял обязанности председателя колхоза, покрутил в руках документы Горобца и сказал:

— Я в грамоте не сильно разбираюсь и, что здесь написано, не знаю, но печать есть… А раз есть печать, то беру тебя на работу, будешь при мне счетоводом. А не справишься — выгоню и пошлю пасти свиней.

Леонтий Гнатович, как видно, справился, ибо и сейчас восседает на бухгалтерском кресле артели «Родное поле», а лет минуло многонько… И над ним на стене висит застарелая табличка: «Глав. бух. тов. Воробей»…

В клетушке-кабинете председателя пусто. Семен Федорович Коляда в поле, смотрит, как работают тракторы. Мало их, да и старые уже. Те, что поновее, остались в колхозе «Вперед», от которого отсоединили Сосенку, а ей выделили что негоже… Только сам бог да бригадир Нечипор Сноп знают, как эти тракторы еще таскают плуги. Правда, и Леонтий Гнатович Горобец кое-что знает: нет-нет да и подкинет какую копейку на запасные части, нарушив финансовую дисциплину. Нарушает он ее не только в интересах артели, но и из уважения к своему другу Нечипору Снопу.

Вечереет. Из оврагов и балок выкатываются на поля сизые туманы. По дороге в село стелется пыль — идет стадо. Пахнет молоком и ботвой. Возле тракторного вагончика пылает костерик: дед Данила Выгон печет для трактористов картошку. Когда сразу же после войны был он председателем, никто не давал Даниле Степановичу и полсотни лет, а сейчас сидит в кожухе и большой бараньей шапке дедок: годы…

К вагончику подошел почтальон Михей Кожухарь — высокий и худой, как чердачная лестница, может, поэтому ходит он подгибая ноги. Лицо у Михея безбородое, в темных морщинах.

— Здорово, Данила! — Михей достал из запыленной сумки газеты, отдал их Даниле и присел у костра.

— За бензином пришел? — спросил Выгон, не отвечая на приветствие.

— И откуда ты все знаешь? — притворно удивился Михей, вытаскивая из почтальонской сумки граненый графинчик. — Нацеди, Данила, бутылочку.

— Ты что, пьешь его?

— Уважь, — уклонился от ответа Михей.

— Я же тебе позавчера целый литр дал.

— Ну, одним словом, для дела мне надо.

— Все свиней палишь?

— Да налей чуток, а то расход имею большой. По старой дружбе налей, а я тебе что-то расскажу… Позавчера к Ивану лесник приезжал… Да-а, приехал, а хозяина нет дома… Ну, жинка, конечно, того, бутылку на стол…

Данила Выгон знал, что не отцепиться ему от Михея, и, не очень прислушиваясь к его болтовне, наливал из бидона бензин. Разве Михея переслушаешь? Еще не было такого, чтобы что-то случилось в селе и он об этом не знал. Да что там село! К нему сползаются слухи со всего района… Прежде чем стать почтальоном, Михей пахал и сеял, был пастухом, сторожем, а со временем ездовым — возил председателя колхоза; но после того как умудрился перевернуть бричку на площади перед райкомом в Косополье, Семен Федорович Коляда, не стерпев позора, послал Михея на ферму возить молоко.

Но потом перерешил мудрый Коляда: пусть лучше Михей за него руку тянет — и назначил его почтальоном.

— Для своих все сделаю, — сказал Коляда. — И ты не забывай, кто добра тебе желает.

— Большое тебе спасибо, Семен Федорович, вовек не забуду, — поклонился Михей.

Теперь он через день ездил в район, получал почту, а затем долго разносил ее по селу, качаясь на своих длинных ногах, как на пружинах.

Осенью или под Новый год, когда в селе начинали колоть свиней, Михей по нескольку раз не являлся в район, и почтовое начальство записывало ему выговора. Но что значили те выговора, если Михей был в Сосенке нарасхват: никто лучше его не мог заколоть кабана, опалить его и с толком распорядиться горами сала и мяса. Поэтому уже сейчас Михей запасался бензином для паяльной лампы, готовясь со знанием дела палить шерсть на обреченном поголовье.

Михей любил захаживать к трактористам, когда они заканчивали смену. С ними он ужинал и рассказывал всякие смешные истории, происшедшие то ли вчера, то ли десять, двадцать лет назад. Но сегодня возле вагончика, кроме старого Данилы Выгона, не было никого и рассказывать было некому. Михей уже собрался уходить, как вдруг его ухо уловило конский топот: кто-то скакал по недалекой дороге. Михей встал и вытянул длинную шею.

— Да это ж Стешка. Ей-богу, когда-нибудь убьется девка. Куда это ее несет?

Девушка круто повернула коня с дороги и уже прямо по пахоте мчалась к вагончику, припав лицом к самой гриве. Две косы, будто плети, полосовали ей спину. Казалось, они подгоняли ее.

У вагончика девушка натянула повод, и конь, вздыбившись, остановился. Да, это была Стеша.

— Побей тебя сила божья, — махнул рукой Выгон, — пожар, что ли?

— У меня всегда горит. — Стеша строго сощурила большие раскосые глаза. — Где Сноп?

— Вон у того трактора, что возле леса.

— А что случилось? — спросил Михей.

— Постареете, если все будете знать. — Стеша игриво повела плечами.

— Тю-тю, какая ты несговорчивая! А я, старый дурень, собирался ленту тебе из города привезти.

— Голубую купите? — оживилась Стеша.

— И красную. Только скажи, кто и зачем к Снопу послал.

— Требуют Нечипора Ивановича в военкомат, в Косополье. Завтра. Вот меня председатель сельсовета и послал. — Тут же она ударила сверкающими резиновыми сапожками коня под бока, а конь будто ждал этого: рванул галопом к лесу — только комья земли под-под копыт брызнули.

— Зачем это Нечипора в военкомат требуют? — вслух озабоченно размышлял Михей. — Солдат из него никакой…