Елена Быкова - Большая Ордынка

Посуды не хватает, Тамарка хочет помыть, чтоб оладьи в чистые миски накладывать, а Божан ей:

— Присядь, посиди, Тамарочка, я помою.

Борис подумал: ему только с мисками и возиться. Ручищи-то какие здоровенные — силища. Ему штанги выжимать. Кулак, поди, в три моих будет. Представляю, как он может двинуть.

Тут Наташа вызвалась Тамарке помочь. Но Тамарка ни ему, ни ей мыть посуду не позволила, мигом все сама ополоснула.

К Борису Божан тоже очень ласков, пожалуй, изо всех его выделяет. А Бориса гнетет — рассказала Тамарка или умолчала. И склоняется к тому, что знает о нем Божан, знает и вроде даже сочувствует, будто забрал себе его, Борисово, добро. Подумать только! Подливает ему да подливает.

— Тамарочка на готовку большая мастерица. Еще одну котлетку! — А котлетища в его ладонь.

Валерию Божан тоже подлил, только тот слабо пьет, на еду нажимает, за все лето так еще не наедался. В Божановой рубахе сидит! А утром ведь твердо решил, что Божан ему не компания. И замечает Борис, что и Наташа все это понимает, но смотрит на Валерия пустыми глазами и сердцем за него не переживает. Вот оно что.

Марина на чай перешла с вареньем, и все молчком, разговор поддерживать не хочет. Вид у нее такой — «пусть я и здесь, но меня здесь нет».

«И как же это я Тамарку не разглядел? А ведь когда прощались с ней тогда, она, зараза, мне сказала: «А будешь ты меня вспоминать». И права. Сиди теперь, Борис, и молчи. И чего только на свете не бывает!

Марина на часы все поглядывает, как будто торопится скорее уехать. Тамарка это отлично заметила. А часы-то у нее, оказалось, стоят, дождем их, наверное, залило. Но Божан выручил. Взял их у Марины, раскрыл, что-то в них подкрутил огромными ручищами, и пошли часики, как миленькие затикали. И Марина по такому случаю в первый раз за все время еле улыбнулась. Поблагодарить-то ведь его за часики все же надо было.

Дождь прошел. Возвращались к себе в лагерь при луне. Взошла золотистая, тяжелая, а вокруг тройное сияние. На этот раз в кабину Борис посадил Веронику Никандровну. Она, пожалуй, больше всех выпила, веселая была, такой ее Борис еще не видел. И как-то так случилось, что дорогой он ей о Тамарке возьми да и расскажи. И про то, как принял решение никогда с ней больше не видеться и в гости со всем отрядом к ней не являться, и что для этого проделал, тоже рассказал.

Никандровна слушает его и ничего не отвечает. Борис машину осторожно ведет, не спешит. И молчание Никандровны все больше и больше его гнетет. И хочется ему узнать, чем же ее, Никандровну, эти люди привлечь могли. Она — интеллигенция, они — народ рабочий. Может, просто поизучать захотела, как свои бактерии изучает. Хочется ее спросить, да не решается.

А она вдруг говорит:

— Ми с Наташей на их огонек пошли… Два человека в огромном мире нашли друг друга, Разве это не чудо?!

И от слов ее опять с Борисом что-то такое происходит: сам все понимает, да только надо ему все наперекор, наперекор, возражать да возражать.

— Она еще ему покажет — эта ваша Тамара Николаевна, обязательно с кем-нибудь да спутается. А может, и от к жене вернется…

— Нет. Никогда.

— Чего это вы так уверены?

— Нимбами они зацепились.

— Это как понимать, нимбами?

— Да так и понимайте. Самым высоким, самым светлым. Оттого они и богаче нас с вами.

…Борис не спал. Он лежал в своем спальном мешке и опять думал, но почему-то все, о чем он думал, казалось ему теперь мелким и незначительным.

Самолет пошел на посадку.

Вышел командир и сказал:

— Товарищи, самолет дальше не летит. Мирополь не принимает из-за погоды. Забирайте ручную кладь, будем ночевать в Крыльске.

В аэропорту пассажиры с авоськами, свертками столпились у дежурного администратора. Начали выяснять, как быстрее добраться до Мирополя. Оказалось, что рейсовые такси ходят только в курортный сезон, автобусов нет, поезд идет вечером.

Администратор обзванивал автопарки города Крыльска. Машин не было, никто ничего не обещал:

— Ведь сегодня канун Нового года. Кто же сейчас повезет, — отвечали повсюду.

Среди пассажиров произошел раскол. Часть оставалась в порту, чтобы утром лететь самолетом. Другие собирались на вокзал — ехать поездом. Несколько человек решили — обратно в Москву. Кое-кто отправился в буфет прощаться со старым годом.

— Выпьем, — думали они, — и все прояснится.

Гражданин, который вез с собою маленькую елку, тоже пошел в буфет, и она, запеленатая, бесприютно стояла, прижавшись к стене.

Среди пассажиров было всего три женщины. Две очень молодые, третья старше. Сейчас, как-то сразу, они сплотились. Ни одно из принятых мужчинами решений их не устраивало. Общим их желанием было как можно скорее добраться до Мирополя.

Без багажа и свертков, в туфельках, они имели совсем не дорожный вид.

Старшая все время дремала в самолете, а теперь неожиданно взяла инициативу в свои руки.

— Вот что, — сказала она, — нам придется отправиться в Крыльск и там искать себе машину.

Спутницы не возражали, доверившись ей.

По площади перед аэропортом проезжала машина. Самая молоденькая, звали ее Женей, побежала к ней, остановила, начала упрашивать водителя, чтобы он довез их до города. Тот попытался было отказаться, но когда подошли еще две женщины и тоже начали просить, уступил.

Дорогой они только и говорили о своих надеждах немедленно выбраться из Крыльска.

Водитель молчал, иронически улыбаясь.

В городе он сказал, что довезет их не до автостанции, а до заправочной колонки, весьма толково обосновав этот стратегический ход. Женщины покорились. Подъехали. Несколько машин ждали заправки. Женя помчалась туда, а старшая сказала:

— Мы подождем здесь, в машине.

Водитель недовольно покосился на нее, но промолчал.

Женя вернулась в полной растерянности. Никто и слушать ее не захотел.

— Как теперь быть? — спросила она у старшей.

Другая, стриженая брюнетка, зябко куталась в слишком легкое для зимы пальто.

И тогда спокойно, неуместно спокойно, старшая сказала, обращаясь к водителю:

— Вот что! Нас повезете в Мирополь вы.

— Я? — воскликнул водитель. — Да вы что?..

— Да, да, вы не сможете нам отказать.

Водитель обернулся и удивленно посмотрел на нее.

— Да, да, вы и только вы сможете нам помочь, — и, улыбнувшись, доверительно сказала: — Мы ведь с вами старые фронтовики.

Голос ее звучал глухо и так, будто все уже было решено.

— Конечно, вы не оставите нас! Ну, только посудите, что мы будем делать? Вы подумайте, в каком мы положении. Пожалейте нас.

Маленькая Женя не прекращала уговоров. Она сидела рядом с водителем, беспрестанно поправляла растрепавшуюся челку и болтала без умолку.