Владимир Успенский - Неизвестные солдаты, кн.1, 2

Гудериан повез Паулюса в тыл на место недавнего боя, где еще не были убраны подбитые машины. Лишь у некоторых танков повреждения были сравнительно невелики, а от большинства остались только закопченные коробки с обгоревшей, свернувшейся струпьями краской. А несколько машин совсем развалились на части.

– Мы наступаем, и одно из наших преимуществ в том, что мы не теряем неисправную технику, – говорил Гудериан, показывая гостю поле сражения, как хороший фермер показывает свое хозяйство. – Русские вынуждены бросать поврежденные машины и артиллерию. Их потери невозвратимы. А. мы ремонтируем танки и снова посылаем их в бой. Вот такие, – кивнул Гудериан в сторону машины, у которой были разбиты гусеницы, но корпус остался цел. – В начале кампании на гусеницы приходилось более пятидесяти процентов повреждений. От взрывов на минах, от гранат и иногда от попаданий от снарядов. Ремонт занимал всего несколько дней. А сейчас гораздо хуже. Значительная часть танков выходит из строя совсем. Русские ожесточились. Вы видели – они выкатывают на прямую наводку орудия крупных калибров. Снаряды таких калибров, в случае попадания, разбивают машину на куски. Но самое главное – это варварское новшество – бутылки. В руках смелого солдата они превращаются в опасное оружие. Русские подпускают наши танки вплотную и жгут их. Машина выгорает и становится совершенно непригодной. Танкисты теперь боятся доходить до траншей.

– Уж не позаимствовать ли у русских их опыт? – с усмешкой спросил Паулюс.

– Когда идешь с бутылкой на танки, мало шансов остаться в живых. Бутылки хороши только в руках безумцев. В нашей армии они неприменимы. И зачем? У нас достаточно противотанковой артиллерии, а у русских теперь почти нет танков.

На поле, изъезженном гусеницами, изрытом воронками, валялись трупы красноармейцев, все в новом обмундировании, все в одинаковых черных обмотках. Над ними кружились мухи. Генералы, брезгливо отгоняли от себя мух ветками.

Гудериан остановился возле стрелковой ячейки. Наполовину высунувшись из нее, перевалившись через бруствер, лежал лицом вниз красноармеец. Гимнастерка сзади задралась, открыв неестественно белое тело. Вытянутая вперед правая рука сжимала горлышко пол-литровой бутылки с сиреневой жидкостью. На почерневших распухших пальцах четко выделялись длинные ногти. Адъютант наступил на руку красноармейца и ногой осторожно откатил бутылку в сторону.

– Вот оно, это оружие, – сказал Гудериан. – Методика несложная. Надо зажечь спичку, потом спичкой поджечь фитиль и бросить бутылку так, чтобы она попала в уязвимое место машины. Например, в жалюзи. Для этого нужно немногое: дожить до той секунды, когда танк окажется рядом и иметь железные нервы, чтобы орудовать спичками. Вероятно, это особенно приятно при сильном ветре или в сырую погоду. Впрочем, в последнее время появляются усовершенствованные бутылки. Зажигание упрощено. Увы, положение русских настолько трагично, что они не чувствуют юмора. Они применяют эти бутылки слишком серьезно. А мои танкисты боятся превратиться в жаркое. Люди с большим удовольствием рискуют гусеницами, нежели своими головами. Танкисты жалуются, что противник ведет войну не по правилам. Русские ведут войну на уничтожение.

– Не совсем точно, – возразил Паулюс. – Они принимают войну на уничтожение.

– Разве?

Гудериан насторожился, умолк выжидающе. Может, Паулюс скажет что-нибудь такое, о чем не принято говорить вслух? Гейнц сумел бы запомнить его слова и использовать этот козырь в нужную минуту.

Паулюс насмешливо посмотрел на него: Гудериан делал стойку над дичью, но Паулюс, слава богу, знал, с кем разговаривает.

– Да, представьте себе. Вам ведь известно распоряжение, отданное Кейтелем? Он требует использовать любые неограниченные средства даже против женщин и детей. Ни один немец, участвующий в военных действиях, не будет нести никакой ответственности за акты насилия и не будет подвергаться дисциплинарным или судебным наказаниям. Командование исходит из того, что эта война трудна для наших людей. Нецелесообразно ограничивать их в мелочах и раздражать их.

– Это совсем другой вопрос, – сказал Гудериан.

– Это одно и то же. Мы ведем войну на уничтожение, и противник отвечает нам тем же!

– Я солдат, мое дело отвоевывать территорию, – уклончиво ответил Гейнц.

– Пойдемте, генерал, – предложил Паулюс, вытирая руки носовым платком. – Слишком неприятный запах. Пора уже схоронить убитых.

Подполковник Захаров получил приказ всеми имеющимися силами и средствами воспретить противнику выход к Десне, прикрыть переправу на южный берег отступающих войск и техники. Захаров был уверен, что его батальоны смогут на сутки или на двое задержать немцев. Но он не знал главного: его полк оказался перед острием танкового клина, на пути гудериановских дивизий, стремившихся скорее переправиться через реку и выйти в тыл киевской группировке.

Днем заняли рубеж на гряде голых холмов, в четырех-пяти километрах от Десны. И спереди и сзади – ровная, открытая местность. Только вдалеке, в той стороне, откуда должны были появиться немцы, тянулся лес.

Подполковник вызвал на совещание командиров. Каждый, начиная с младших по званию, высказал свои соображения о том, как лучше выполнить задачу. Одним из первых выступил Бесстужев. Он сердито и резко говорил, что опять повторяется старая история: батальоны, вместо того чтобы сосредоточиться на опасных направлениях, растянулись по фронту редкой цепочкой. Из леса выходят две дороги. Немцы пойдут по этим дорогам и разорвут цепочку.

– Почему разорвут? – перебил его старший политрук Горицвет. – Не дадим! Встанем насмерть и не дадим!

– А они прорвут, – упрямо продолжал Бесстужев. – У них перевес в силах, и ударят они кулаком. На флангах наши роты будут стоять без дела, а в центре немцы пройдут запросто. Я предлагаю оставить на флангах небольшие заслоны, главные силы стянуть к дорогам, собрать туда всю артиллерию.

– А вы, товарищ старший лейтенант, училище кончили? – не без ехидства поинтересовался Горицвет.

– Кончил.

– Быстро у вас выветрились науки. Должны бы понять, что наша оборона отвечает всем требованиям. Мы оковываем немцев на широком фронте.

– А они не хотят оковываться. Чтобы оборона стала прочной, на нашем участке надо иметь сил в четыре раза больше, чем сейчас. И поскольку сил таких нет, надо их концентрировать на важнейших направлениях. Я вот еще предлагаю: выслать вперед усиленные отряды, как на Проне было. Туда, в лес, – махнул рукой Бесстужев. – Закупорим две дороги, на это у нас возможностей хватит.

– Путаница получается, – сказал Горицвет. – То вы говорите, что надо концентрировать, не распыляться. А потом сами же предлагаете дробить силы.