Александр Степанов - Семья Звонаревых. Том 2

– Нельзя! Ни иголок, ни спиц. Только вязальные крючки.

Краснушкину пришлось согласиться.

Время свидания истекло. Короткое прощание. Варя не проронила ни слезинки. Ушла. Перед тем как исчезнуть за дверью, обернулась, кивнула:

– Не волнуйся, Серёжа, – и повторила слова мужа: – Всё будет хорошо!

В проходной их ждал следователь Добужинский.

– Вообще-то Ваша супруга держится молодцом, – обратился он к Звонарёву. – Вот только не пойму, почему она просит перевести её в одиночку.

– Я очень просил бы вас, господин Добужинский, удовлетворить желание моей жены, – сказал Звонарёв.

– Попытаюсь, – пообещал следователь.

Разговор зашёл об освобождении Вари на поруки под залог. Оказалось, что залог составит изрядную сумму – тысяч десять – пятнадцать.

– Бог мой! – ошеломлённо воскликнул Краснушкин. – Откуда же взять инженеру такие деньги?

– Есть ростовщики, – намекнул Добужинский.

– Похоже, что охранное отделение имеет с ними определённую связь, – едко проговорил Краснушкин. – А может быть и не только охранное отделение…

Добужинский метнул на него вспыхнувший гневом взгляд:

– Ваши намёки по меньшей мере оскорбительны, господин доктор. Размер залога устанавливаю не я, а прокуратура. В данном случае сумму залога назначит прокурор окружного суда.

– Вильгельм Фёдорович фон Валь?

– Он самый, – подтвердил Добужинский. – Поговорите с ним.

– С этим чинушей трудно поладить, – усмехнулся Краснушкин. – Но, как говорится, попытка не пытка.

Добужинский пригласил всех пройти в свой кабинет, находившийся в окружном суде. Полутёмная комната, выходящая окнами на тюремный двор. Массивная дверь, каменный, покрытый истёртым ковром пол, громоздкая печь в углу. Толстые стены и обрешёченные прочными железными прутьями окна мало чем отличали этот «кабинет» от обычной тюремной камеры.

Следователь отправился к фон Валю. Звонарёв и Краснушкин остались в обществе лысого юркого чиновника, усердно хлопотавшего над какими-то бумагами.

– Та, конечно, думаешь о деньгах! – сказал Краснушкин свояку.

Сергей Владимирович невесело взглянул на него.

– Представь себе, ты угадал.

– Не думай, деньги будут.

– Откуда?

– Кое-что наскребёшь сам. Расшевелим тёщу. Ну, и на меня можешь рассчитывать: отдам все свои сбережения.

«Какой же ты изумительный человек!» – подумал Сергей Владимирович о Краснушкине и молча, благодарно стиснул его руку.

Прошло не меньше получаса, прежде чем вернулся Добужинский. По его расстроенному виду Звонарёв понял, что разговор с прокурором был неутешителен.

– Заломил двадцать тысяч. Срок выплаты всей суммы недельный. Формально прокурор прав, такая сумма залога обеспечит явку госпожи Звонарёвой в суд в любое время, – сказал следователь.

Сергей Владимирович был подавлен.

– У меня нет возможности внести столько денег сразу.

– В таком случае ваша супруга останется в тюрьме, – равнодушно заметил следователь.

– Это мы ещё посмотрим! – горячо воскликнул Краснушкин.

«Несчастье, – говорит русская пословица, – не приходит в одиночку. Одна беда идёт, за собой другую ведёт». Так случилось и со Звонарёвым. Утром, зайдя к Краснушкиным проведать детей, он узнал, что Иван Павлович срочно был вызван в Закатальский полк, к месту своей новой службы. Уезжал близкий человек, кто был опорой Звонарёву все эти тяжёлые дни. Вместе с его отъездом исчезала надежда на скорое освобождение Вари.

– Поехал к Сухомлиновой, – в слезах рассказывала Катя. – О Варе всё хлопочет. Хоть бы о себе похлопотал…

Вечером Краснушкин зашёл проститься. В форме полкового врача он выглядел молодым, подтянутым и, как всегда, неунывающим и бодрым. Сел в кресло, положив руки на колени, осмотрел, будто прощаясь, квартиру, знакомые картины. Грустно улыбаясь, заметил, что без хозяйки дом сирота и что в их не очень-то весёлом положении разумнее всего было бы отправить Катю с детьми к тещё на юг.

– Но ведь ты знаешь мою милую половину, – ни в какую! Избалована. Прожила полжизни в Петербурге. Ни о каком отъезде слышать не хочет. Ну да поживём – увидим, всё образуется.

И уже прощаясь, мягко, с чуть лукавой улыбкой поглядев на Звонарёва, сказал:

– А тебе подарочек от Сухомлиновой, хоть ты и сомневался в её чарах. Прав-то оказался я: в нашей просвещённой монархии фаворитки подчас решают государственные дела.

И Звонарёв, не веря своим ушам от счастья, узнал, что прокурор снизил сумму залога до трёх тысяч и что в скором времени Варя будет освобождена.

Вначале июля 1914 года в Петербург прибыл, наконец, президент Французской республики Раймон Пуанкаре [8] Пуанкаре Раймон Николя Ландри (1860–1934). В 1902 году стал сооснователем демократического республиканского альянса, наиболее важной правоцентристской партии Третьей республики. Три раза был премьер-министром Франции (в том числе два раза после ухода с президентского поста: 1912–1913, 1922–1924, 1926–1929). . Это был его второй визит в столицу Российской империи. Два года, отделявшие первый визит от второго, бывший адвокат вёл кипучую деятельность по подготовке войны против Германии, укреплял франко-русский военный союз, чем и снискал себе мрачное прозвище «Пуанкаре-война». Он знал, что его воинственный пыл импонировал крупной буржуазии и клерикалам, и поэтому с особым рвением старался разжечь мировой пожар. Это усердие помогло ему занять пост премьер-министра, а затем стать и президентом.

В рамках деятельности русско-французского союза дважды бывал в России с официальным визитом в 1912 и 1914 годах. Основное событие его президентства – Первая мировая война, сторонником которой он считался, всегда ратовал за антинемецкие отношения.

В годы англо-французской интервенции в Советской России были популярны демонстрации с плакатами: «Лорду – в морду!» (про Керзона) и «Пуанка́ре – получи по харе!»

Не удивительно поэтому, что приезд Пуанкаре в Россию совпал с самым разгаром рабочих волнений в Питере. Добрая половина столичных заводов и фабрик бастовала, на улицах строились баррикады. Забастовал военный завод, на котором работал Звонарёв.

Утром, придя на работу, Звонарёв был поражён непривычной картиной. Обычно в рабочее время заводской двор не отличался многолюдием. Изредка пройдёт мастер в контору или заглянет бригадир, шмыгнёт уборщица или рабочий по своей надобности, и снова пустынно, лишь доносится из рабочих корпусов лязг, скрежет станков, завывание электромоторов.

А сегодня Звонарёв остановился в изумлении. Большой заводской двор был полон людей. Рабочие стояли группками, сидели, прислонясь к пустым бочкам или забору, курили, горячо, но не громко разговаривали, спорили.